Послышался стук в дверь.

— Войдите, — сказал Дрейк.

Появился один из его агентов.

— Хотите взглянуть на газеты? Чертовски много интересного… о вас, мистер Мейсон.

Мейсон оторвался от фотографий.

— Моим глазам нужен отдых. Так что там обо мне пишут?

— Много всего, — ухмыльнулся парень. — Кажется, вы виноваты во всем, кроме разве убийства, включая подкуп свидетеля, чтобы убрать его из страны.

— Подкуп свидетеля? — переспросил Мейсон.

— Ну да, девицы по имени Хейзел Тумс. Как предполагает полиция, некто хотел отправить ее за границу, в круиз, и дал ей для этого пять тысяч долларов. Она изложила это полицейским, когда они принесли ей повестку в суд.

— Мое имя упоминается?

— Да, так, в общем и целом.

Мейсон развернул газету на столе и прочитал заголовки: «Полицейские утверждают: адвокат пойман с поличным. Полиция утверждает: знаменитый адвокат арестован при попытке подбросить пистолет».

— Похоже, мы оказались в центре внимания, — усмехнулся Мейсон. Он ткнул пальцем в средний абзац: — Обратите внимание. Вот здесь. «Сегодня состоится заседание суда присяжных. Полиция настаивает на рассдедовании деятельности некоего адвоката, чьи методы отличаются, скорее, мелодраматическими эффектами, чем строгой приверженностью установленным правилам. Ходят слухи, что детективное агентство, которое в основном работает на указанного адвоката, также станет предметом предстоящего разбирательства. Если выдвинутые обвинения подтвердятся, полиция, по меньшей мере, предпримет все необходимые шаги, чтобы лишить данное агентство лицензии».

Мейсон с улыбкой взглянул на Пола Дрейка.

— Как насчет небольшого завтрака, Пол?

— Пять минут назад это звучало бы весьма заманчиво. А сейчас я сыт по горло. Послушай, Перри, надеюсь, ты знаешь, как на это ответить?

— Я думаю, Пол, фактов у нас достаточно. Что нам сейчас нужно — это хорошенько их обдумать. Пойду в турецкие бани, побреюсь, позавтракаю… Увидимся на предварительном слушании.

— А что там может произойти интересного? — спросил Дрейк.

— Одно маленькое замечание, Пол, — о суде присяжных. Судья Эмиль Скэнлон справедлив. Он не любит газетной шумихи. В связи с этими обвинениями в газетах он предоставит мне полную возможность допрашивать свидетелей.

— А как насчет окружного прокурора?

— Такую же возможность он предоставит и ему.

Дрейк взлохматил волосы.

— А я, — печально объявил он, — и есть этот свидетель. И оба вы сядете мне на шею.

Эмиль Скэнлон был уникальный мировой судья, он ценил драматические эффекты, обладал обостренным чувством юмора и жаждал во что бы то ни стало восстановить справедливость. Его основная жизненная позиция сводилась к тому, что он с симпатией относился к живым и философски — к мертвым. Добросовестно выполняя свои служебные обязанности, он чувствовал себя представителем и тех, и других. Скэнлон начинал свою карьеру как многообещающий бейсболист, которому из-за травмы пришлось уйти из профессионального спорта где-то в двадцать с небольшим. Он вернулся в Калифорнию, где и был выбран мировым судьей. Это произошло тогда, когда в больших городах Калифорнии муниципальные судьи заменялись мировыми, и, хотя он не имел соответствующего опыта работы и у него не было даже высшего образования, закон позволял вновь и вновь переизбирать его мировым судьей — к ужасу преуспевающих окружных прокуроров и нетерпеливых молодых выпускников юридических школ, оттачивающих свои зубы в качестве защитников.

Наблюдая Мэй Фарр, шепотом разговаривающую с Перри Мейсоном, Скэнлон пришел к выводу, что она не похожа на хладнокровного убийцу, как это утверждала окружная прокуратура. С Перри Мейсоном он не раз встречался лично, знал его по ярким, эффектным предварительным слушаниям, где Мейсон благодаря сообразительности, острой логике и нетрадиционным методам расследования быстро пробегал дистанцию от безнадежности до полной победы.

Ни в голосе, ни в лице Эмиля Скэнлона ничто не выдавало твердого решения, которое сложилось в его уме: даже если предварительные слушания продлятся всю ночь, обе стороны должны иметь равные шансы.

Тем временем Мэй Фарр тихонько исповедовалась перед Перри Мейсоном:

— Я вела с вами нечестную игру, — говорила она. — Я солгала, когда впервые пришла в ваш офис, и с тех пор продолжала говорить вам неправду. Когда вы не нашли пистолет Хэла там, где он его перебросил через забор, я решила, что, запутывая следы, он подобрал пистолет, спустился в гавань, вывел «Пеннвенту» в море и утопил его, рассчитывая вернуться обратно на шлюпке, которая была на борту. Поэтому я взяла яхту Марли и вышла в море, чтобы подобрать Хэла.

— И вы нашли его?

— Нет. Но долго я и не искала, потому что решила, что береговой охране уже известно об убийстве и она разыскивает меня.

— Что заставило вас так думать?

— Надо мной пролетел самолет береговой охраны, он сделал три или четыре круга и затем продолжал свой полет в море.

— А почему вы решили, что это самолет береговой охраны?

Она на мгновение задумалась и сказала:

— Не знаю. Это мое предположение. Да и зачем бы другому самолету проявлять такой интерес к какой-то яхте? И эта женщина, Тумс, действительно видела меня, когда я вернулась на яхте Марли. Я понимаю, что на яхте нашли мои отпечатки пальцев — на руле и на других предметах. Думаю, я оказалась в неприятном положении.

Высокий, загорелый, явно неловко себя чувствующий Хэл Андерс подошел к Мэй Фарр и сказал:

— Извини меня, Мэй. — Она грустно взглянула на него. — Окружной прокурор закрыл мое дело. Не знаю почему.

— Это значит, они собираются сконцентрироваться на мне, — пояснила она.

— Мой пистолет нашли в трубе, — сказал Андерс. — Они думали, что его подбросил туда Мейсон, но, проверив номера, отыскали место, где продали его непосредственно мне. Кроме того, обнаружились и другие доказательства. Не знаю точно какие, но обвинение с меня сняли.

— Замечательно, — сказала Мэй Фарр. — Поздравляю. Кажется, ты избежал неприятностей. Благодаря советам твоего очень компетентного и сверхвысоконравственного семейного адвоката.

— Пожалуйста, Мэй. Не надо так.

Она отвернулась от него.

Андерс, чувствуя, что глаза всех зрителей обращены на него, зная, что репортеры щелкают скрытыми камерами, почти вплотную приблизил свои губы к ушам Мэй Фарр и Перри Мейсона:

— Послушай, Мэй. Я кое-что для тебя сделал. Сделал без чьего-либо совета. Этим утром мне удалось связаться с Хейзел Тумс. Сегодня ее здесь не будет. Как раз сейчас она летит в Мексику, где у ее друга есть яхта. Они тотчас же отправятся в круиз, я повторяю ее слова — в неизвестном направлении.

На лице Мэй Фарр отразилось крайнее недоверие.

— Ты в самом деле сделал это? — удивленно спросила она.

Взгляд Мейсона стал тяжелым. Он посмотрел на Андерса с холодной враждебностью.

— Я надеюсь, вы понимаете, что в этом обвинят меня?

— Нет, не обвинят, — спокойно ответил Андерс. — Если дойдет до этого, я все возьму на себя.

— Я уже ознакомился с заключением о смерти, — сказал Скэнлон. — Патологоанатом констатировал следующее: причина смерти — пулевое ранение в голову. Случай настолько очевидный, что мы решили не вызывать доктора в суд, чтобы не тратить понапрасну его время. — Судья откашлялся, перевел взгляд с Перри Мейсона на Оскара Овермейера, заместителя окружного прокурора, и Карла Рансайфера, представляющего окружную прокуратуру. — Заседание будет кратким и деловым. Давайте строго придерживаться фактов. Я не допущу никаких проволочек, формальных возражений с чьей-либо стороны и пристрастных суждений. Если я сочту нужным, то в целях ускорения дела буду сам задавать вопросы. Никаких пустых перекрестных допросов, создающих видимость деятельности адвокатов. Но если адвокаты любой из сторон захотят узнать что-либо в интересах дела, объяснить какие-либо факты или привести новые, еще не отмеченные свидетелями, такие вопросы я буду разрешать.

Карл Рансайфер собирался было высказать свои возражения по поводу столь необычного ведения дела, но

Овермейер, хорошо знакомый с характером Скэнлона, удержал его от этого.

Один из клерков подошел к судье и подал ему какую-то записку. Это дало возможность Сидни Эверселу воинственно промаршировать к Перри Мейсону и заявить ему:

— Полагаю, вы считаете себя очень, очень умным?

— Ну и что? — отозвался Мейсон.

— Сегодня утром я обнаружил настоящую причину вашего прихода в мой дом, — угрожающе сказал Эвер-сел. — Вы рассчитывали, я буду держать язык за зубами, а вы сможете меня шантажировать, как вам заблагорассудится, тем, что я не желаю быть вовлеченным в это дело. Так вот, к вашему сведению: я сразу отправился в полицию и поставил в известность окружного прокурора. Довожу до вашего сведения: вы обвиняетесь в краже со взломом и в похищении негатива. Нам не хватает только вещественного доказательства. Только предъявите этот негатив, мистер Перри Мейсон, и вы отправитесь прямо в тюрьму. Это я вам обещаю. — Эверсел повернулся на каблуках и важно удалился.

— Вы всегда утверждали, что Андерс слишком консервативен и не способен на самостоятельные решения, — обратился Мейсон к Мэй Фарр. — А он, оказывается, может взяться за дело даже слишком рьяно. Я оставлю вас обоих на несколько минут, чтобы кое-что доделать.

Он встал и под взглядами любопытных подошел к Полу Дрейку и Делле Стрит, чтобы провести с ними небольшое совещание. Разговаривали они шепотом.

— Ты звонил в офис, Пол?

— Минуту назад. Но не узнал ничего существенного. На Хейзел Тумс у меня ничего нет. Явно плэйгерл, которая увлекается спортом на открытом воздухе.