– Вам известно, – осведомился адвокат, – что вы забыли в такси платок?

Она посмотрела на него расширенными от испуга глазами:

– Боже мой, неужели?

– Можете не сомневаться.

– И где же он?

– В полиции.

– Как они его получили?

– От меня.

– Что?!

– Я передал им платок, – подтвердил Мейсон. – Он оказался в моем распоряжении, и у меня не было иного выбора, кроме как вручить его полиции.

– Я думала, вы действуете как мой адвокат.

– Так оно и есть.

– Не похоже. Господи, да это самая лучшая улика, какую полиция могла заполучить! С помощью этого платка они сумеют меня выследить.

– Они в любом случае выследят вас и допросят. А вы не можете себе позволить ни лгать им, ни говорить правду. Вы в серьезной передряге и должны помалкивать, понимаете?

– Но это восстановит против меня всех – полицию, общественное мнение, кого угодно!

– Именно к этому я и веду. Я был обязан передать платок полиции, так как он является вещественным доказательством. Полиция в этом деле буквально висит у меня на хвосте – они будут рады уличить меня в сообщничестве. Это им не удастся. Но вы должны использовать ваши мозги, чтобы выбраться из этой переделки. Полицейские явятся сюда, засыплют вас вопросами. Вы скажете им, что будете отвечать только в присутствии своего адвоката и что он вам это посоветовал. Не отвечайте ни на один вопрос, понятно?

– Да, вы уже говорили мне это.

– Вы сможете это сделать?

– Думаю, что да.

– Вы должны постараться. В этом деле еще много неясного. Я не хочу, чтобы вы рассказывали что-нибудь, пока я не разберусь во всех фактах.

– Но газеты напишут, что я отказываюсь говорить!

– Вот теперь вы начинаете подбираться к сути дела, – усмехнулся Перри Мейсон. – Для этого я и пришел к вам. Ничего не рассказывайте ни полиции, ни репортерам, но скажите, что вы хотите все объяснить, а я вам не позволяю. Скажите, что хотите позвонить мне и убедить меня разрешить вам говорить. Когда свяжетесь со мной по телефону, скажите, что хотели бы сообщить по крайней мере о том, что вы делаете в этом городе, что произошло в Санта-Барбаре и каковы были ваши планы. Умоляйте меня со слезами в голосе. Но я буду тверд и отвечу, что с той минуты, когда вы заговорите, вам придется искать другого адвоката.

– Думаете, это сработает?

– Уверен. Газетам нужен материал для статьи. Они попытаются раздобыть его еще где-нибудь, а если не смогут, то напечатают на первых полосах, что вы хотите все рассказать, но я вам не разрешаю.

– А как же полиция? Они меня отпустят?

– Не знаю.

– Вы имеете в виду, что меня арестуют? Боже мой, я этого не вынесу! Возможно, я смогу выдержать, если меня станут расспрашивать здесь, в моей комнате. Но если они отправят меня в тюрьму, в участок и начнут допрашивать, я сойду с ума! Я не могу допустить, чтобы меня отдали под суд! Как по-вашему, такое может случиться?

Мейсон поднялся и посмотрел на нее в упор:

– Не валяйте дурака – со мной этот номер не пройдет. Вы в переделке и отлично это знаете. Вы приехали в дом вашего мужа, открыли дверь отмычкой и нашли его мертвым на полу. Вы увидели пистолет и поняли, что это убийство, но не уведомили полицию, а отправились в отель и зарегистрировались под вымышленным именем. Если вы думаете, что в таких обстоятельствах вас не заберут в полицейское управление, то вы просто спятили.

Женщина заплакала.

– Слезами горю не поможешь, – жестко добавил Мейсон. – Помощь придет к вам, если вы будете шевелить мозгами и следовать моим указаниям. Не признавайтесь, что были в отеле «Бридмонт» или зарегистрировались где-то под чужим именем. Не говорите ничего, кроме того, что наняли меня и не ответите ни на один вопрос без моего присутствия и моих советов. Можете лишь горько жаловаться репортерам, что хотели бы все рассказать, но я вам не позволяю. Все ясно?

Она кивнула.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – С предварительными переговорами покончено. Теперь еще кое-что…

В дверь властно постучали.

– Кто знает, что вы здесь? – осведомился Перри Мейсон.

– Никто, кроме вас.

Адвокат подал ей знак молчать и задумчиво нахмурился, глядя на дверь.

Стук повторился – на сей раз он звучал громче и настойчивей.

– Думаю, – тихо сказал Мейсон, – вам пора взять себя в руки. Помните, что ваша судьба зависит только от вас. Если вы сумеете сохранить самообладание, я смогу вам помочь.

Он подошел к двери и, отодвинув засов, открыл ее. Сержант Голкомб, позади которого стояли еще двое мужчин, изумленно уставился на Мейсона.

– Что вы тут делаете? – осведомился он.

– Разговариваю с моей клиенткой Бесси Форбс, вдовой Клинтона Форбса, проживавшего на Милпас-драйв, 4889, под именем Клинтона Фоули. Вас удовлетворяет такой ответ?

Сержант шагнул в комнату.

– Еще как, – сказал он. – Теперь я знаю, где вы взяли этот платок. Миссис Форбс, вы арестованы за убийство Клинтона Форбса. Предупреждаю, что все, сказанное вами, может быть использовано против вас.

Перри Мейсон мрачно посмотрел на сержанта.

– Не беспокойтесь, – заверил он. – Она ничего не скажет.

Глава 15

Перри Мейсон вошел в свой офис пружинистой походкой, чисто выбритым. Глаза его блестели. Он застал Деллу Стрит погруженной в утренние газеты.

– Ну, Делла, какие новости? – спросил адвокат.

Она озадаченно посмотрела на него:

– Ты намерен позволить им это?

– Что именно?

– Арестовать миссис Форбс.

– Я не могу этому помешать. Ее уже арестовали.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Ты собираешься позволить им обвинить ее в убийстве и держать в тюрьме до начала суда?

– Я не могу этому помешать.

– Тебе известно не хуже меня, – продолжала Делла, отодвинув газету и поднявшись, – что Клинтона Фоули, или Клинтона Форбса, если ты предпочитаешь называть его настоящим именем, убил Артур Картрайт.

– Ты в этом уверена? – улыбнулся Мейсон.

– Настолько уверена, что не вижу смысла об этом говорить.

– Вот и не надо.

Делла покачала головой.

– Я верю в тебя, шеф, – сказала она. – Я знаю, что ты всегда поступаешь справедливо. Можешь сколько угодно изощряться в остроумии, но тебе не удастся убедить меня, что справедливо позволить этой женщине сидеть в тюрьме и дать Артуру Картрайту лишнее преимущество перед полицией. Рано или поздно все выяснится. Почему бы не предоставить этой женщине шанс и не рассказать сразу все как есть? У Картрайта и так преимуществ более чем достаточно, а ты становишься почти соучастником убийства.

– Каким образом?

– Утаивая от полиции информацию о мистере Картрайте. Ты отлично знаешь, что он намеревался убить Клинтона Фоули.

– Это ничего не значит, – медленно возразил Перри Мейсон. – Картрайт мог хотеть убить Фоули, но это не означает, что он его убил. Нельзя обвинять человека в убийстве, не имея доказательств.

– Доказательств! – воскликнула Делла. – Какие еще доказательства тебе нужны? Этот человек пришел сюда и почти сказал тебе, что собирается совершить убийство. Потом он присылает письмо, свидетельствующее, что он усовершенствовал свои планы и готов действовать. Вслед за этим Картрайт исчезает, а человек, который дурно с ним обошелся, найден убитым.

– Не ставишь ли ты телегу впереди лошади? – осведомился Мейсон. – Не следовало бы сказать, что Картрайт убил человека, а потом исчез, если ты хочешь, чтобы обвинение звучало убедительно? Разве не странно звучит, что он исчез и его враг найден убитым после этого, а не наоборот?

– Такая казуистика хороша для разговора с присяжными, – сказала Делла, – но меня тебе не одурачить. Тот факт, что Картрайт составил завещание и отправил тебе деньги, показывает, что он готовился к последнему акту своей кампании. Ты знаешь, что это за акт, не хуже меня. Картрайт наблюдал и шпионил за человеком, который разрушил его семью, ожидая возможности дать знать о своем присутствии жене. Такая возможность представилась. Он забрал жену из дома Фоули и поместил ее в безопасное место, а потом вернулся, сделал свое дело и присоединился к ней.

– Не забывай, – напомнил Мейсон, – все, что я знаю, доверено мне Картрайтом как адвокату и составляет профессиональную тайну.

– Возможно, но ты не должен позволять, чтобы невинную женщину обвиняли в преступлении.

– Я и не позволяю.

– Нет, позволяешь! Ты посоветовал ей молчать. Она хочет рассказать свою историю, но не осмеливается, потому что ты ей запретил. Ты представляешь ее интересы и все же допускаешь, чтобы ее ложно обвинили, дабы другой твой клиент мог спастись.

Мейсон вздохнул, улыбнулся и покачал головой.

– Давай поговорим о погоде, – предложил он. – Это более ощутимо.

Делла возмущенно посмотрела на него.

– Я преклоняюсь перед тобой, Перри Мейсон, – сказала она. – Ты самый умный и способный человек из всех, кого я знаю. Ты совершал чудеса, но сейчас поступаешь несправедливо, подвергая риску женщину, чтобы защитить интересы Картрайта. Рано или поздно его все равно поймают и отдадут под суд, а ты полагаешь, будто укрепил его позиции, временно пустив полицию по ложному следу.

– Ты поверишь мне, – спросил Мейсон, – если я скажу, что ты несешь околесицу?

– Нет, потому что знаю, что это не так.

Мейсон агрессивно выпятил подбородок и сверкнул глазами.

– Делла, – сказал он, – полиция могла бы выдвинуть против Картрайта убедительное обвинение на основании косвенных улик, если бы знала столько же, сколько мы. Но не обманывай себя, думая, что им не удастся на таких же основаниях выдвинуть обвинение против Бесси Форбс.

– Но ты говоришь только об обвинениях, – возразила она. – Артур Картрайт виновен, а Бесси Форбс – нет.

Мейсон терпеливо покачал головой:

– Ты вторгаешься на чужую территорию, Делла. Помни, что я адвокат, а не судья и не присяжные. Я только слежу за тем, что представляют в суде. Функция адвоката – наблюдать, чтобы факты в пользу подзащитного были представлены присяжным наиболее убедительно. Функция же окружного прокурора – следить, чтобы в наиболее благоприятном свете были представлены факты в пользу обвинения. Наконец, функция судьи – обеспечивать, чтобы права сторон соблюдались должным образом и доказательства представлялись по всем правилам, а функция присяжных – решить, какой вынести вердикт. Я всего лишь адвокат, и мой долг – представлять интересы клиента по мере моих способностей. Если ты как следует проанализируешь нашу систему правосудия, то поймешь, что обязанности защиты этим исчерпываются. Адвоката часто осуждают за попытку быть слишком умным, забывая, что государство старается выставить против него как можно более толкового прокурора. Чтобы противостоять натиску обвинения, защите приходится мобилизовать всю свою хитрость и проницательность. На этой основе и покоятся конституционные права, данные народу.