– Я уверен, что это не имеет никакого отношения к делу, – заметил Мэдфорд. – Просто этот незаполненный чек использовался в качестве книжной закладки.

– Минутку, – перебил его Мейсон. – Меня интересует: был ли этот чек исследован на наличие на нем отпечатков пальцев?

– Конечно, нет!

– Ваша честь, – обратился Мейсон к судье, – я хочу, чтобы проверили, нет ли на этом чеке следов пальцев.

– Что ж, проверяйте себе на здоровье, – буркнул Мэдфорд.

Глаза Мейсона свидетельствовали о волнении, но голос его был совершенно спокоен:

– Я обращаю внимание суда на тот факт, что в нижнем левом углу этого чека имеется неровность. Другими словами, этот чек был вырван из чековой книжки по перфорированной линии отрыва и захватил небольшую часть корешка.

– Это случается у меня довольно часто, – заметил Мэдфорд с сарказмом. – Чуть ли не в пятидесяти случаях из ста. И свидетельствует лишь о том, что чек был вырван в спешке.

– Я думаю, обвинение не считает, что все дело только в неровности отрыва, – перебил его Мейсон. – И если суд обратит внимание на чековую книжку, которая была представлена в качестве вещественного доказательства, или, точнее, обратит внимание на корешок чека, на котором значится к выплате сумма в тысячу долларов и на котором написано: «Том Гри…», то суд заметит, что в правом нижнем углу этого корешка тоже есть неровность, вызванная небрежным отрывом. Этот факт навел меня на мысль, что незаполненный чек оторван как раз от корешка, на котором написано «Том Гри…». И написана сумма тысяча долларов!

Лицо Мэдфорда застыло, словно маска.

– Дайте мне взглянуть на этот чек! – отрывисто бросил судья Саммервилл.

– Могу надеяться, ваша честь, что этот чек будет взят лишь за один уголок, поскольку, если на нем имеются отпечатки пальцев…

– Можете не беспокоиться, мистер Мейсон, – заверил судья.

Адвокат, держа чек за корешок, поднес его к судейскому столу. Судья взял чек, который был тотчас же зарегистрирован судейским чиновником как вещественное доказательство, и, пока Мейсон и Мэдфорд обменивались взглядами, начал с интересом разглядывать его.

– Ну, конечно, так оно и есть, – наконец сказал он.

– Разумеется, это лишь означает… – начал было Мэдфорд, но судья перебил его:

– Это означает, что чек наверняка оторван от того корешка, о котором говорил мистер Мейсон.

– А отсюда можно сделать вывод, – добавил Мейсон, – что Фолкнер, поскольку он вырвал незаполненный чек и употребил его в качестве закладки, отнюдь не собирался выписывать чек на тысячу долларов на имя Тома Гридли. Он только хотел создать видимость, что Тому Гридли выписана эта сумма.

– К чему было это делать? – поинтересовался судья у Мейсона.

Тот улыбнулся:

– Я хочу, ваша милость, чтобы на этот вопрос ответило обвинение. Это их задача. Когда придет очередь защиты, мы также попытаемся пролить свет на этот факт. Ведь это вещественное доказательство обвинения.

– Я не предъявлял этого доказательства, – мрачно заметил Мэдфорд.

– Но вы должны были это сделать, – резко сказал судья Саммервилл. – И если не сделаете, то это сделает суд по собственному почину. Но в первую очередь чек этот нужно отдать эксперту и проверить, нет ли на нем отпечатков пальцев.

– Я полагаю, – предположил Мейсон, – у суда есть свой собственный эксперт. Я не хочу сказать, что полиция работает плохо, но в данный момент она может отнестись к фактам с предубеждением.

– Суд назначает своего эксперта, – заявил судья Саммервилл. – И суд делает перерыв на десять минут, чтобы связаться с этим экспертом по отпечаткам пальцев. Все это время судебный исполнитель будет держать чек у себя в комнате. Я думаю, что мы обращались с чеком довольно осторожно и, если на нем имеются следы пальцев, они не пострадали.

С этими словами судья Саммервилл отправился в судейскую комнату, оставив Мэдфорда шептаться с лейтенантом Трэггом и Дорсетом. Последний был явно разозлен и озадачен. Лейтенант Трэгг являл собою само спокойствие и осторожность.

Делла Стрит и Пол Дрейк подошли к Мейсону.

– Появилась отдушина, Перри? – спросил Дрейк.

– Все дело во времени, – ответил тот. – Это, конечно, загадочный случай.

– Что ты имеешь в виду, Перри?

– Откровенно говоря, – промолвил Мейсон, – и я сам этого не знаю. Полагаю, в почерке Фолкнера сомневаться не приходится?

– Я понял так, что их почерковед подтверждает, что корешок был заполнен Фолкнером.

– Хороший эксперт?

– Да.

– Я не понимаю только одного, – сказала Делла Стрит, – зачем заполнять корешок, а незаполненный чек вырывать? Правда, от Фолкнера всего можно было ожидать, и он мог, конечно, сыграть злую шутку с Томом Гридли.

– Он с таким же успехом мог выписать и двадцать чеков на имя Тома Гридли по тысяче долларов каждый. Но, пока Том не погасил бы чек в банке, это все равно не имело бы никакого значения. Здесь все гораздо сложнее. И мы, наверное, что-то проглядели.

– Я только что кое-что узнал, Перри, – обратился Дрейк к Мейсону. – Не знаю, поможет это тебе или нет, но в день убийства, приблизительно в 8.30, кто-то позвонил Тому Гридли. Сказал, что хотел бы поговорить с ним по делу, но не может назвать свое имя. Он хотел задать Тому всего два-три вопроса. Далее он сообщил, что ему известно о разговоре Харрингтона Фолкнера с Гридли о том, что Фолкнер предложил ему семьсот пятьдесят долларов.

По глазам Мейсона можно было понять, что сообщение его заинтересовало.

– Продолжай, Пол. Что Гридли ответил на это?

– Он ответил, что не видит причин говорить о своих делах с незнакомым человеком, и тогда неизвестный сказал, что он хочет обрадовать Тома и сообщить ему, что он получит не семьсот пятьдесят, а тысячу долларов.

– Дальше!

– Том, будучи больным и рассерженным, ответил, что это дело Фолкнера, и, бросив трубку, снова лег в постель.

– Кому он рассказал об этом? – спросил Мейсон.

– Видимо, полиции. Он не скрыл от нее ничего. Какое-то время полиция пыталась связать этот разговор с корешком чека на тысячу долларов. И лучшее, что они могли придумать: существует какой-то посредник между Фолкнером и Гридли, и у этого посредника находится чек.

– И этот телефонный разговор состоялся около половины девятого?

– В том-то все и дело! Том Гридли лежал в постели с температурой. Он страшно нервничал из-за сделки с Фолкнером, а тот в конце концов взял да и купил весь зоомагазин со всеми товарами. Поэтому Том лежал в полудреме и все время думал об этом деле. И потому он не может назвать точного времени. Потом, когда он проснулся и взглянул на часы, было десять минут десятого. Он считает, что разговаривал по телефону минут за тридцать-пятьдесят до того, как он взглянул на часы. Это могло быть и в 8.20, и в 8.50, и позже. Тут нужно обратить внимание на другое: Гридли уверяет, что это не могло быть раньше 8.15, так как он смотрел на часы в самом начале девятого, а до звонка он дремал. Вот так-то, Перри. Полиция не стала ломать себе голову, когда поняла, что не может это связать с чеком на тысячу долларов. Тем более что Том не мог точно назвать время.

– А это не мог быть сам Фолкнер?

– Скорее всего нет. Том заявил, что голос был ему незнаком. С другой стороны, этот человек проявил хорошую осведомленность, и Том предположил, что это мог быть адвокат, с которым Фолкнер консультировался.

– Возможно, но маловероятно. Зачем бы адвокату делать это? И как раз в те минуты, когда совершалось убийство…

Дрейк кивнул:

– Но, с другой стороны, это мог быть человек, который считал, что у него есть шансы урегулировать дело. Некто, кого Джейн Фолкнер или Карсон попросили уладить этот вопрос.

– В таком случае это скорее миссис Фолкнер, – ответил Мейсон. – Это похоже на нее. И мне все-таки очень хочется узнать, где же она была в тот вечер.

– Мои люди продолжают работу, – сказал Дрейк, – но пока они ничего не выяснили. Сержант Дорсет дал Джейн Фолкнер шанс построить свое алиби, и полиция поняла, как много значит для нее это алиби.

– Готов поспорить: Трэгг чувствует, что здесь что-то не так.

– Если и чувствует, то вида не подает. И не собирается делать выводов из того факта, что сержант Дорсет позволил миссис Фолкнер разыграть истерику. Понимаешь, Перри, если бы она заявила, что хочет выйти на свежий воздух, до того, как ее допросил сержант Дорсет, то к этому еще можно было бы придраться. Но она ведь только вошла в гостиную, а потом попросила разрешения вызвать к себе подругу.

– У меня появилась новая идея, Пол, – подумав, заговорил адвокат. – Я полагаю… А вот уже и судья возвращается на свое место. И у него такой вид, словно все нити дела уже у него в руках. Готов поспорить, что он даст нам какую-нибудь зацепку. Он достаточно зол на полицию.

Судья Саммервилл сел в кресло и сразу же начал:

– Джентльмены, суд договорился по телефону с одним из лучших экспертов об исследовании этого чека. А теперь, джентльмены, продолжим рассмотрение дела. Должен заявить вам, что в связи с необычным развитием дела я разрешаю защите взять перерыв, если защита того пожелает…

– Защите перерыв не нужен, – ответил Мейсон. – Во всяком случае, в настоящий момент. Видимо, по мере продвижения дела…

– Мне это не нравится, – перебил его Мэдфорд. – Другими словами, я хочу сказать, что защита занимает позицию, которая заставляет нас выложить все карты на стол, а как только защита придет к мнению, что настал благоприятный момент, она возьмет перерыв. Я думаю, если нет больше никаких замечаний, мы должны сделать перерыв до тех пор, пока не получим заключение эксперта-дактилоскописта.

Судья Саммервилл хмуро заметил:

– Суд предлагает взять перерыв защите, а не обвинению. Я не считаю, что обвинение вправе просить о перерыве. Оно имело в своих руках ценную улику, я бы сказал, очень ценную улику, которая проскользнула у него меж пальцев и осталась бы незамеченной, если на нее не обратила внимания защита. Итак, продолжим дело, мистер Мэдфорд.