— Документы показывают, что свидетелю была предоставлена неприкосновенность, что свидетель ответил на вопрос и что ответ на вопрос выявил преступление. Итак, господин обвинитель, у вас есть еще вопросы к свидетелю?

— Безусловно есть! — прокричал Гамильтон Бюргер.

— Мне кажется, что будет лучше, если суд возьмет пятнадцатиминутный перерыв, позволив адвокатам обеих сторон восстановить эмоциональное равновесие и адаптироваться к этому новому повороту дела. Итак, суд удаляется на пятнадцатиминутный перерыв и просит присяжных не обсуждать между собой процесс, а также не позволять никому обсуждать его в своем присутствии.

Едва судья Майлз покинул свое место, как разгневанный Гамильтон Бюргер бросился в тот конец зала заседаний, где сидела защита.

— Это вам даром не пройдет! — закричал он Гилмору. — Я заставлю вас предстать перед Большим жюри, именно так, не перед конфликтной комиссией, не перед коллегией адвокатов, а перед Большим жюри! Я сделаю все, чтобы вы были преданы суду по обвинению в преступном заговоре лжесвидетельства и как соучастник в деле об убийстве. Вы знаете так же хорошо, как и я, что этот молодой человек взял деньги у своей сестры! А вы поставили меня в положение, когда я предоставил ему статус неприкосновенности при ответе на основной вопрос! Это вы, Гилмор, так все подстроили, что его ответ на этот вопрос отбросил меня на нулевые позиции, и я проиграл дело!

— Давайте, действуйте! Поставьте меня перед Большим жюри, — закивал Гилмор. — Обвините Родни в лжесвидетельстве. Для того чтобы доказать это, вам придется сначала доказать, что он не убивал Фремона. Это была бы великолепная сцена в зале суда! Окружной прокурор графства старается доказать, что человек не убивал, что он невиновен, а тот в свою очередь настаивает, что он виновен. Я просто не могу дождаться подобного шоу!

— Это правда? Вы будете доказывать, что Родни Бенкс невиновен? — спросил Бюргера один из репортеров.

В ярости Бюргер повернулся в сторону дотошного газетчика, и в тот же момент засверкали вспышки десятка фоторепортеров. Один из них тотчас кинулся вон из зала с сенсационной пленкой, запечатлевшей окружного прокурора, потерявшего контроль над собой.

— Умерьте свой гнев, Гамильтон, — успокаивал его Мейсон. — Зачем вы выставляете напоказ свои чувства, ведь это ни к чему хорошему не приведет.

Глубоко вздохнув, Бюргер сказал:.

— Я никак не ожидал от вас, Мейсон, подобного поведения.

— Со своей стороны… я не сделал ничего плохого, — ответил Мейсон. — Вы сами угодили в расставленную ловушку, а теперь хотите, чтобы она захлопнулась? Или желаете выбраться из нее и продолжить слушание дела? Думаю, что смогу помочь, если вы намерены бороться.

— Больше нет никакого дела, — обреченно ответил Бюргер.

Приблизившись, Мейсон взял окружного прокурора под руку.

— Если вы будете продолжать рассуждать подобным образом, то вашей карьере придет конец. Не падайте духом, вернитесь на землю!

— Мне отвратительна одна мысль, что я попал в ловушку, расставленную этим стряпчим, занимающимся сомнительными делами! Мы все знаем Гилмора. Этому парню так же легко лжесвидетельствовать, как иному — перейти улицу.

— Поспокойнее, поспокойнее, господин прокурор! Пойдите выпейте стакан воды и улыбнитесь. Ну как, продолжим заседание суда?

— Какое заседание? Все кончено, все, кроме скандала!

— Сейчас кричите вы. Остыньте же и дайте мне возможность провести перекрестный допрос Родни Бенк-са. И не давайте народу почувствовать, что Гилмор вас перехитрил.

— Я знал, что этот человек жулик и мошенник, но ведь не до такой же степени! — никак не мог успокоиться Бюргер.

— Вы ведь точно не знаете, что именно он научил этому Родни. Успокойтесь и полегче отнеситесь ко всему, мне не нравится, когда вы в таком состоянии.

Бюргер глубоко вздохнул.

— Постараюсь, но я чувствую, черт возьми, что и ваш палец, Мейсон, есть в этом пироге!

— Конечно! — ответил улыбаясь Мейсон. Но мой палец выполнял иную функцию, поверьте: «Это был большой палец, который выковыривал сливы», — если вы еще помните ту детскую песенку, прокурор.

Бюргер внимательно посмотрел на адвоката и с возгласом: «Без комментариев!» — бросился вперед, расталкивая репортеров.

Между тем с огромной быстротой о происшедшём в зале суда стало известно многим, и зал стал быстро наполняться публикой — корректными атташе посольств, газетными репортерами, фотокорреспондентами с камерами и вспышками в руках. Через двадцать минут, после перерыва, судья Майлз занял свое место.

— Здесь сегодня находится много представителей прессы. Хочу поставить всех в известность, что в зале суда запрещено делать снимки в присутствии присяжных заседателей, обвиняемой и моем лично. Корреспонденты должны выйти в коридор, им будет позволено сделать фотографии после окончания заседания, когда суд удалится на совещание, — заявил Майлз. — А теперь, господин окружной прокурор, займите свое место.

— У меня нет больше вопросов к свидетелю, — ответил Гамильтон Бюргер. — Настаиваю — если суд позволит — на утверждении, что данный свидетелем Родни Бенксом ответ на заданный ему вопрос сделан, очевидно, скорее с целью выгородить собственную сестру, которая в настоящее время проходит на нашем процессе в качестве обвиняемой, чем установить истину, поэтому я прошу уважаемый суд взять этого человека под стражу.

— В настоящее время, — разъяснил Майлз, — суд не обладает на то властью. Мы не можем распорядиться о взятии под стражу свидетеля Бенкса. Когда присяжные будут располагать всеми фактами и свидетельскими показаниями и дело будет представлено' на их рассмотрение, только тогда они смогут вынести свой вердикт.

— Мистер Бенкс, вы уже давали показания и временно получили статус неприкосновенности?

— Я что, буду иметь этот статус и в случае убийства тоже? — ответил вопросом на вопрос Бенкс.

— Что касается вас, то суд отказывается комментировать легальный аспект создавшейся ситуации, — в голосе судьи Майлза звучало откровенное отвращение. — У вас есть адвокат, который вас представляет… Адвокат — добавил судья, — который, похоже, вполне способен вам обеспечить вполне достойную защиту в суде. Вы можете покинуть свидетельское место, мистер Бенкс.

— Одну минутку, — остановил Майлза Мейсон. — Я имею право на перекрестный допрос свидетеля.

Поколебавшись секунду, судья согласился:

— Да, у вас есть такое право.

— У меня к нему несколько вопросов, — сказал Май-сон.

— Очень хорошо, задавайте их.

— Вы, Родни Бенкс, время от времени играли на бегах, делали ставки? — сразу взял быка за рога Мейсон.

— Только по уик-эндам. Да, играл…

— И вы растратили деньги своего хозяина, чтобы компенсировать проигрыш?

— Одну минутку, ваша честь, — встал Гилмор. — Я протестую против данного вопроса, так как он задан, чтобы свидетель признался в преступлении и рассказал о фактах, что некомпетентно, неуместно, несущественно и никак не связано с рассматриваемым делом, а потому я советую моему клиенту, то есть свидетелю, не отвечать на этот вопрос, так как ответ может быть поставлен ему в вину.

— Вы действительно считаете, что ответ на этот вопрос даст возможность инкриминировать что-то вашему подзащитному?

— Да, ваша честь.

— В этих условиях, принимая во внимание то, как был поставлен вопрос, суд считает естественным для себя не принуждать свидетеля к ответу на вопрос, пока окружной прокурор не предоставит ему полный иммунитет. Окружной прокурор собирается это сделать?

— Окружной прокурор этого делать не собирается, — ответил Гамильтон Бюргер. — Окружного прокурора уже использовали в этой игре между Мейсоном, Гилмором и Бенксом. Окружной прокурор не только не собирается предоставлять и далее статус неприкосновенности этому свидетелю, но и ставит своей целью обвинить данного свидетеля в любом совершенном преступлении в пределах его юрисдикции, которое не включено в предоставленный ранее иммунитет.

И в который раз за время разбирательства этого дела, теряя контроль над собой, Гамильтон Бюргер повысил голос:

— Я предъявлю обвинение Родни Бенксу в растрате денег, предъявлю обвинение за превышение скорости, предъявлю ему обвинение в том, что он плевал на улице…

— При данных обстоятельствах, — перебил его судья Майлз улыбаясь, — не нахожу оснований для принуждения его к даче показаний.

— Послушайте, — обратился Мейсон к Бенксу. — Когда вы поняли, что разоблачение неизбежно, вы отправились в офис, залезли в секретный сейф в полу и забрали все имевшиеся там наличные деньги, не так ли?

— Не отвечайте, не отвечайте, не отвечайте! — закричал Гилмор. — Вам инкриминируют ответ! — Гилмор повернулся к судье Майлзу: — Я протестую против такой формы перекрестного допроса. Адвокат хорошо знает, что он делает: он ставит моего клиента в тяжелое положение, подвергая риску.

— Но все в суде только что слышали заявление окружного прокурора… И совершенно не обязательно произносить по этому поводу целую речь, можно просто заявить о возражении, — разъяснил судья.

— Я протестую против того, что вопрос требует ответа, который даст возможность инкриминировать моему клиенту любое преступление, поэтому я ему советую не отвечать на вопрос.

— Вы слышали заявление вашего адвоката? — спросил судья Майлз у Родни Бенкса. — Вы согласны с такой позицией?

— Да, это и моя позиция.

— При данных обстоятельствах позиция свидетеля понятна, и суд не видит причин заставить его отвечать, — сказал судья.

— Я закончил перекрестный допрос, — заявил Мейсон.

— О ваша честь, это все выглядит так безнадежно! Все это становится похожим на фарс! — возмутился Гамильтон Бюргер. — Обвинение считает, что…