— Два года назад.

— Когда вы в последний раз, до вашей поездки к Лас-Вегас, видели его секретаршу?

— Тогда же.

— Пусть факты говорят сами за себя, — сердито заявил Бергер и сел на свое место.

— Извините, миссис Тейлман, — обратился к ней Мейсон. — У меня есть еще вопрос.

— Высокий Суд, — сказал Гамильтон Бергер, — это именно то, о чем я предупреждал. Мистер Мейсон вызвал свидетеля, заверив Суд, что хочет задать только один вопрос. Теперь он тянет время до обеденного перерыва.

— Я думаю, господин прокурор прав, — сказал судья Сеймур. — Этого свидетеля вызвали с целью задать только один вопрос.

— Совершенно верно, Ваша Честь. Но вмешалось обвинение и внесло в дело много нового. Я хочу задать вопрос относительно той информации, которая появилась во время допроса свидетеля окружным прокурором.

— Это право у вас, разумеется, есть, — согласился судья Сеймур. — Если ваши вопросы касаются только этой части допроса, вы можете их задать.

Мейсон подошел к свидетельнице:

— Вы говорите, что не видели своего бывшего мужа два года?

— Вношу протест, вопрос уже был задан, и на него ответили, — сказал Гамильтон Бергер. — Если так пойдет, мы просидим здесь целый день.

Судья Сеймур, нахмурившись, взглянул на прокурора и сказал:

— Свидетельнице потребовалось бы гораздо меньше времени, чтобы ответить, чем ушло на внесение протеста. Я полагаю, мистер Мейсон, это предварительный вопрос?

— Да, Ваша Честь.

— Протест обвинения отклоняется. Свидетельница, отвечайте на вопрос.

— Совершенно верно, — ответила свидетельница.

— А были ли у вас в течение, скажем, двадцати четырех часов до вашей поездки в Лас-Вегас какие-либо контакты с человеком по имени А. Б. Видал?

— Вношу протест! — крикнул Гамильтон Бергер.

— Протест отклоняется, — ответил судья Сеймур.

Свидетельница секунду поколебалась и сказала:

— Я принесла присягу и должна признаться, что беседовала по телефону с человеком, который назвался А. Б. Видал.

— Когда состоялась эта беседа?

— Вечером третьего, в восемь тридцать. Во вторник.

— Чего хотел этот человек?

— Того же, что и другие. Поговорить об акциях.

— Он сказал, что его зовут Видал?

— Совершенно верно, А. Б. Видал.

— Он сообщил, откуда звонит?

— Это был междугородный звонок из Бейкерсфилда.

— Вы узнали голос?

— Нет, но было слышно, как кто-то тихо дает инструкции, и я уверена, что это был голос моего бывшего мужа. Связь была хорошая, а у меня очень тонкий слух.

— О чем шел разговор?

— Я сказала, что, если заинтересованное лицо хочет говорить со мной, я встречусь с ним в Лас-Вегасе в среду, четвертого числа, и приеду туда вечерним поездом из Лос-Анджелеса. Я заявила, что не собираюсь обсуждать дела с посредниками. Я сказала, что знаю, кто хочет купить акции, и, если он желает вести со мной переговоры, может прислать мне сто долларов наличными на возмещение расходов, и я встречусь с ним в Лас-Вегасе.

— А потом?

— Я повесила трубку, не дожидаясь ответа.

— Вы получили деньги?

— Да, на следующий день мне домой принесли конверт с пометкой «Расходы на Лас-Вегас». В нем было пять купюр по двадцать долларов.

— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня все.

Гамильтон Бергер подошел к свидетельнице.

— Вы положили эти деньги в кошелек?

— Часть из них. Сколько-то я потратила на билет до Лас-Вегаса.

— Вы не сказали, что тот человек назвался Видалом, — упрекнул ее Бергер.

— Вы же не спрашивали, — ответила свидетельница. — Я сказала, что многие пытались заполучить мои акции, и у меня есть основания полагать, что некоторые представляли интересы моего бывшего мужа. Я не входила в детали, потому что вы не спрашивали.

Мейсон улыбнулся присяжным.

Гамильтон Бергер и Раскин опять зашептались.

— У нас все, — неожиданно объявил Бергер.

— У нас тоже, — сказал Мейсон.

Судья Сеймур взглянул на часы.

— Ну что ж, господа, у нас всего пятнадцать минут до перерыва. Защита может начинать выступление?

— Мы готовы, — отозвался Мейсон.

— Подождите секунду, — вмешался Гамильтон Бергер и опять зашептался с Раскиным. Затем повернулся к судье: — Хорошо, начинайте. Остальные доказательства мы представим в процессе предъявления контрдоказательств.

— Приступайте, мистер Мейсон, — сказал судья Сеймур.

Мейсон улыбнулся судье и объявил:

— У защиты нет никаких доказательств, Ваша Честь. Предлагаю перейти к прениям.

— Что?! — вскричал Гамильтон Бергер.

— Защита отказывается от выступления, — повторил Мейсон. — Предлагаю перейти к прениям.

— Хорошо, — сказал судья Сеймур, — господин окружной прокурор, можете начинать.

— Но мы не хотим сейчас начинать прения, — ответил Бергер. Он взглянул на часы. — До перерыва осталось всего несколько минут, я бы предложил, чтобы заседание было отложено до двух часов. Возможно, мы захотим начать дело заново.

— И это тот самый окружной прокурор, — усмехнулся Мейсон, — который так стремился не затягивать дело и заботился о деньгах налогоплательщиков! Я готов. Почему бы нам не начать прения?

Судья Сеймур улыбнулся и сказал:

— Учитывая спорость, с которой движется дело, десять минут не повлияют ни на расписание Суда, ни на налоги. Суд объявляет перерыв до двух часов. Обвиняемая остается под стражей, присяжным напоминаю о предписании Суда не обсуждать дело между собой, не позволять обсуждать его в вашем присутствии, не выражать каких-либо мнений. Заседание возобновится в два часа.

Гамильтон Бергер возмущенно взглянул на Мейсона, встал и, протиснувшись сквозь толпу, вышел из зала.

Раскин задержался, с кривой улыбкой взглянул на Мейсона и отправился следом.

— Что случилось? — спросила Дженис Вайнрайт.

— Я играю в азартную игру, — объяснил Мейсон, — ставка — ваша жизнь и свобода, но ничего другого нам не остается. У меня не было времени посоветоваться с вами, да я и не хотел. Если бы мы начали перешептываться, присяжные сразу поняли бы, что мы в чем-то не уверены. Оставался один выход — вести себя так, словно я ничуть не сомневаюсь в вашей невиновности и оставляю все в руках присяжных.

— Я думаю, вы поступили правильно, — согласилась она. — Это значит, что мне не нужно давать показания, да?

— Да, теперь давать показания вам не придется.

— Слава Богу!

— Все будет хорошо, Дженис! — улыбнулся Мейсон.

Полицейский, который подошел, чтобы увести Дженис, ободряюще улыбнулся.

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк отошли в уголок, ожидая, пока публика покинет зал заседаний.

— Это была рискованная игра, — сказал Дрейк.

— Без риска не выигрывают, — ответил Мейсон.

— Но отпечатки шин — они по-прежнему обвиняют, — сказал Пол.

Мейсон только улыбнулся в ответ:

— Бомба Гамильтона Бергера обернулась хлопушкой.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, его хватит удар, — сказала Делла Стрит.

— Еще ничего и не было. Подождите начала следующего заседания, — пообещал Мейсон. — У меня есть план. Если он сработает, Бергер сгрызет себе все ногти.

15

Ровно в два часа дня началось дневное заседание.

— Высокий Суд, — объявил окружной прокурор Гамильтон Бергер. — Обвинение хотело бы возобновить слушание дела.

Судья Сеймур отрицательно покачал головой:

— Господин прокурор, у обвинения была возможность, но оно ею не воспользовалось. Вы заявили, что представите оставшиеся доказательства в процессе предъявления контрдоказательств. Защита отказалась от выступления, контраргументов не будет. Представление доказательств закончено. Вы готовы начать прения?

— В таком случае, — заявил Гамильтон Бергер, — мы просим Суд отложить дело до завтрашнего утра, чтобы у нас была возможность подготовиться и прениям.

Судья Сеймур взглянул на Перри Мейсона:

— Защита не возражает?

— Защита хочет продолжить слушание дела, — ответил Мейсон. — Окружной прокурор является представителем народа и получает зарплату от налогоплательщиков. Он был очень обеспокоен, что излишние задержки слишком дорого им обходятся. Мы хотим облегчить их бремя и приступить к делу немедленно.

— Хорошо, — согласился судья Сеймур. — Ходатайство обвинения отклоняется. Начинайте прения, господин окружной прокурор.

— Мы отказываемся от вступительного слова, — объявил Гамильтон Бергер.

— Тогда вы, мистер Мейсон.

Мейсон подошел, встал перед присяжными, улыбнулся им и заговорил:

— Леди и джентльмены, это будут очень короткие прения. Господа присяжные заседатели, Суд предупредил вас, что в деле, основанном на косвенных уликах, которые могут быть объяснены как-то иначе, кроме вины подсудимого, ваш долг оправдать обвиняемого. Вам не следует забывать одно из основополагающих правил нашего судебного законодательства: если вы испытываете «обоснованное сомнение» относительно вины обвиняемых, вы должны их оправдать. Этого требую не я, этого требует от вас закон. Вы сами видите, что произошло в данном деле: оно полностью зависит от косвенных доказательств. Вы знаете версию подсудимой из уст полицейского, который рассказал вам о чемодане, а также о письме. Теперь становится совершенно очевидным, что письмо не пришло по почте, а было составлено самим мистером Тейлманом. Он отправил свою секретаршу за газетами и ножницами и смастерил письма. Почему он это сделал? Да потому, что боролся за контроль над одной из своих компаний. Контрольный пакет акций был у его бывшей жены, Карлотты Тейлман. Тейлман хотел получить эти акции, но другие хотели того же. Карлотта Тейлман по-прежнему любила своего бывшего мужа. Она чувствовала, что привязанность мужа была украдена у нее женщиной, сделавшей привлекательность своей профессией. Что же делает Карлотта Тейлман? Она берет себя в руки. Садится на диету. Сбрасывает сорок или пятьдесят фунтов, возвращает большую часть прежней красоты. Ей хочется, чтобы муж увидел ее, Ее нельзя за это осуждать. Она хотела отомстить женщине, укравшей у нее мужа. Такова человеческая натура, и Карлотте Тейлман можно только посочувствовать. Морли Л. Тейлман хотел получить акции. Он чувствовал, что бывшая жена откажется их продать, если он обратится к ней сам, и предпочел действовать через посредника. И велел этому посреднику назвать фиктивное имя. Какое же фиктивное имя должен был назвать посредник? То, которое мистер Тейлман хотел бы иметь в документах. А какое имя он хотел там иметь? Он хотел приобрести акции на имя своей второй жены. Ее девичье имя — Агнес Бернис Видал. Итак, посредник позвонил бывшей жене мистера Тейлмана. Он назвался А. Б. Видалом и предложил Карлотте расплатиться за ее акции наличными. Почему он хотел заплатить наличными? Да потому, что не хотел, чтобы об этом узнал таинственный соперник. Он хотел, чтобы этот человек оставался в неведении относительно того, кто такой А. Б. Видал. Зная, что изъятие из банка такой большой суммы может вызвать подозрение, Тейлман послал секретаршу за газетами и составил из них послание — явную угрозу шантажиста. Потом он разорвал письмо и выбросил в корзину для бумаг, где секретарша обязательно заметит его. И если возникнет вопрос, зачем из банка была взята такая сумма наличными, человек, следящий за ним, решит, что этими деньгами расплатились с шантажистом. Никому не пришло бы в голову, что А. Б. Видал — это миссис Агнес Тейлман. Однако Морли Тейлман опасался, что его секретарша не станет шарить по мусорным корзинам, поэтому он еще раз отправил ее за газетами, приготовил еще одно послание и сунул в карман. После этого он велел секретарше положить чемодан с деньгами в камеру хранения и послать ключ А. Б. Видалу. У Тейлмана, однако, имелся дубликат ключа от камеры хранения, и, как только секретарша положила чемодан, он достал его. Теперь он мог расплатиться с Карлоттой Тейлман за акции наличными. Он хотел, чтобы это сделал посредник, но у миссис Карлотты Тейлман были на этот счет свои планы. Она хотела продать акции лично Морли Тейлману, чтобы он мог увидеть ее сияющую красоту и стройную фигуру. Таи поступила бы любая из присутствующих здесь женщин-присяжных. Вы ни за что не упустили бы шанс отомстить вампиру, который разрушил вашу семью. Двадцатидолларовую купюру водитель такси получил от Карлотты Тейлман, а она получила ее от человека, назвавшегося А. Б. Видалом, посредника ее бывшего мужа Морли Л. Тейлмана.