Она повернулась к судье лицом, расправила кофточку на груди, ткнула пальцем, показывая место, где сделана вышивка на ее форменной одежде.

— Понятно, — сказал судья, чуть заметно улыбаясь.

Дороти еще с минуту постояла в той же вызывающей позе, потом снова повернулась к Эллингтону.

— Это все? — спросила она.

— Вы никогда не говорили с человеком, изображенным на фотографии, относительно того, кто он и чем занимается?

— Нет, сэр, не говорила… Правда, мы всегда стараемся быть со всеми предупредительными и любезными, но не больше.

— В какие часы вы работаете?

— Моя смена с двенадцати ночи до восьми утра.

— Вы когда-нибудь меняетесь сменами?

— Только если захотим сами. Лично я люблю ночную смену. Работа в это время не очень тяжелая. Правда, и чаевых не так много, но зато, если ты хорошо обслужишь клиента, он не поскупится.

— Благодарю вас, — сказал Эллингтон, — мне нет надобности обслуживать клиентов, я получаю жалованье, и никаких чаевых. Но, быть может, мистер Мейсон заинтересуется вашими рассуждениями о способах увеличения гонорара.

— Благодарю вас, — с улыбкой ответил Мейсон, не обращая внимания на колкости прокурора. — Я почти уверен, что такие сведения пригодятся. — Он повернулся к свидетельнице: — Вы знали его полное имя?

— Чье?

— Человека, которого вы видели на фотографии. Вы назвали его Джо.

— Нет, не знала.

— Вы не заметили какой-либо приметы на его машине? Какую-нибудь мелочь, по которой его машину можно было бы сразу отличить от других?

— О Боже ты мой, конечно! — ответила с довольным видом девица. — Помню, что буквы на его номерном знаке были БДА, это был двухосный джип серого цвета, и на левом переднем крыле у него отлетела лакировка, небольшой кусочек, величиной с монетку.

— А какая это была модель, вы не можете сказать?

— Нет, не могу… Хотя подождите… Мне кажется, что это была машина с шестицилиндровым двигателем. Джо как-то похвастался, что это первая модель с таким двигателем.

— Вы запомнили буквы на номерном знаке, но не запомнили ни одной цифры?

— Да. И в этом нет ничего удивительного. На наших счетах мы должны записывать номер полностью. Если вдруг кто-нибудь уедет, не расплатившись, у нас есть хоть какая-то зацепка — знаете, ночью посетители разные, иногда неважно себя чувствуют и могут забыть… В общем, в нашей смене мы всегда записываем номер машин.

— Понятно.

— Джо как-то заметил, что я записываю номер его машины, и мне показалось, что это ему очень не понравилось. Он спросил, зачем я это делаю, ну, и мне пришлось ответить, что так делают все официантки, чтобы не перепутать заказы, когда в баре много машин. Помнится, я еще отпустила какую-то шутку по поводу этих трех букв. Что-то вроде: «Без дураков, а?»

— Он всегда приезжал на одной и той же машине?

— Щи мне да.

— Теперь о другом. В какое время он приехал в ту воскресную ночь? Точнее, это был уже понедельник, поскольку дело происходило после полуночи.

— Я понимаю. К сожалению, указать время с точностью до минуты я не могу, но это было что-то около двух. Минут на пять — десять я могу и ошибиться.

— Как вам удалось так точно запомнить время?

— К нам всегда приезжает постоянный клиент, который заканчивает работу в два часа ночи. Он всегда выпивает чашку кофе и съедает пару сандвичей. Работает он в двух кварталах от нас, так что бывает у нас практически в одно и то же время. Приезжает он в пять минут третьего. Так вот, я отчетливо помню, что как раз он въезжал к нам, когда Джо уже уезжал.

— Благодарю вас, — сказал Мейсон, — у меня все.

— Перед тем как вызвать следующего свидетеля, — заявил Эллингтон,’ — я хочу предупредить суд, что его допрос должен вестись в строго определенных рамках. Я предчувствую, что защита захочет выйти за эти рамки и попытается задать ряд вопросов, не относящихся к делу непосредственно, во всяком случае, не относящихся к нему в данную минуту. Предвосхищая действия защиты, я хочу…

Судья недоуменно поднял брови.

Видя это, Эллингтон торопливо добавил:

— Поэтому я и сам строго ограничу свои вопросы. И даже попрошу суд сделать это, поскольку, я еще раз это повторяю, я буду категорически возражать, если будет предпринята попытка раздвинуть эти рамки.

— Почему бы обвинению не подождать и не выдвинуть свои возражения тогда, когда, я выйду за эти так называемые рамки? — с улыбкой спросил Мейсон.

Судья Багби тоже улыбнулся:

— Мне тоже думается, что так будет лучше. Но тем не менее суд учтет заявление прокуратуры. Вызывайте свидетеля.

— Я вызываю мисс Мовис Ниле Мид! — объявил Эллингтон.

Дверь открылась, и в зал суда вошла Мовис Мид в сопровождении Дюка Лаутона.

Эллингтон приветливо посмотрел на нее, но потом нахмурился, увидев, что Лаутон собирается вместе с ней подняться на место для свидетелей.

— Подождите, мистер Лаутон, — сказал он. — Сюда имеют право заходить только работники суда и свидетели. Можете присесть на скамью в первом ряду.

Лаутон посмотрел на хмурое лицо судьи Багби и не стал спорить, а сел на свободное место в первом ряду. Вид у него был при этом такой, как будто он в любую минуту мог перейти к решительным действиям.

— Ваше имя Мовис Ниле Мид? Вы писательница, автор нашумевшего романа «Уничтожьте этого человека»?

— Да, — ответила она тихо, но уверенно.

— Вы знакомы с обвиняемой?

— Да.

— Она у вас работала?

— Да.

— Кем?

— Секретарем.

— Меня интересует пятница шестого числа этого месяца. Вы помните этот день?

— Да.

— А теперь, мисс Мид, я попрошу вас ограничиться только ответами на те вопросы, которые я буду задавать… У вас в пятницу был разговор с обвиняемой о том, как она должна провести уик-энд?

— Да.

— Вы дали ей машину?

— Да.

— И ваше поручение/ конечно, было довольно необычным?

— Да.

— В чем оно заключалось?

— Мисс Дойл должна была поехать в «Саммит-Инн» и встретиться там с человеком по имени Эдгар Карлайл. Я считала, что…

— Сейчас не имеет значения, что вы считали, — перебил ее Эллингтон, — если это не связано с теми инструкциями, которые вы ей давали.

— Как раз Об этом я и хотела сказать, — нахмурилась мисс Мид. — Я сказала ей, что этот человек работает на киностудии. В то время я действительно считала, что он там работает.

— Хорошо, не будем больше об этом, — сказал Эллингтон. — Говорили ли вы с ней о том, когда она должна вернуться в город и каким путем?

— Да.

— Будьте добры, расскажите суду все, что bjj ей говорили.

— Я просто сказала ей, что назад лучше возвращаться более коротким путем, и объяснила, как ехать.

— Вы можете нам точно сказать, по какой дороге вы посоветовали ей вернуться домой?

— Да, сэр.

— Так по какой же?

— Я сказала, чтобы из «Саммит-Инн» она выехала по главной дороге. Доехав до почты, она должна свернуть направо. Затем проехать пять кварталов и свернуть налево. Там есть довольно узкая, но хорошая дорога, которая с милю будет совершенно прямой, а потом неожиданно начинает петлять в горах. Я сказала Глэдис, чтобы у почты она заметила расстояние, и, проехав 9,7 мили, свернула у развилки направо. После этого, проехав 15,3 мили, она доберется до второй развилки и снова повернет направо. После этого она должна ехать до основного шоссе, пересечь его и следовать дальше по этой же дороге, миновать апельсиновую рощу и проехать еще приблизительно три мили, пока не выедет на дорогу, ведущую непосредственно в Лос-Анджелес.

— Она делала пометки?

— Да, сэр.

— Я хочу показать вам страничку из блокнота с некоторыми пометками и стенографическими знаками. Вы знакомы с почерком обвиняемой?

— Да.

— Вы узнаете этот почерк?

— Да. Это почерк Глэдис Дойл.

— Здесь написана такая фраза: «Получено триста долларов». Что вы можете сказать по этому поводу?

— Я дала ей триста долларов на расходы.

— Имеются в виду расходы, связанные с поездкой?

— Да. Конечно, она должна была бы отчитаться.

— Вы знакомы со стенографическими знаками? — Да.

— Вы можете прочесть, что здесь написано?

— Не каждое слово, но общий смысл могу передать. Здесь записано то, что я говорила ей по поводу обратной дороги. И это ее рука.

— Теперь о другом. Вы знаете, откуда у меня эта страничка?

— Да.

— Откуда же?

— Из корзины для бумаг, стоящей в комнате Глэдис Дойл.

— Это вы достали ее оттуда?

— Да.

— И что вы с ней сделали?

— Отдала офицеру полиции.

— Кому именно?

— Лейтенанту Трэггу.

— У меня все, — сказал Эллингтон, — теперь очередь защиты.

— Что вы еще можете сказать, мисс Мид, — спросил Мейсон, — относительно того разговора, который вы вели с мисс Дойл о ее поездке на уик-энд?

— Минуточку! — вмешался Эллингтон. — Я уже говорил суду, что вопросы не могут выходить за рамки того, что относится к делу.

Мейсон улыбнулся:

— Согласно элементарным законам юстиции защита может задавать любой вопрос, касающийся той или иной темы, которая была уже затронута обвинением.

— Да будет вам известно, что я знаком с законами, — ответил Эллингтон, — но в то. же время закон требует, чтобы любой заданный вопрос имел основания быть заданным.

— Хорошо, я сформулирую свой вопрос иначе, — спокойно ответил Мейсон. — Как долго продолжался ваш разговор, мисс Мид?