— Вопрос заключается в том, — возразил Мейсон, — как вы можете быть в этом уверены.

Энклитас повертел револьвер в руках.

— Я просто знаю, — сказал он, — что это тот самый револьвер, хотя, кажется, не вижу отметки, которую оставила пилочка для ногтей.

— Итак, позвольте мне убедиться, что я вас верно понимаю, мистер Энклитас, — сказал Мейсон, следуя избранному им пути. — Вы купили четыре револьвера одновременно?

— Да, это так.

— И один из них отдали Хелману Эллису?

— Я уже повторял это раз пять.

— И у вас был спор о том, достаточно ли тверда обычная маникюрная пилочка, чтобы оставить отметку на стволе револьвера?

— Да, сэр.

— И вы заключили по этому поводу пари?

— Да, сэр.

— А с кем?

— С моим компаньоном, со Слимом Маркусом.

— И какова же была ставка этого пари?

— Пятьдесят долларов.

— А не помните ли вы, почему возник разговор насчет этого?

— О, ваша честь, — вновь возмутился Бюргер. — Это опять недопустимая форма ведения перекрестного допроса. Совершенно очевидно, что адвокат пытается затянуть слушание дела до перерыва, надеясь, что затем исхитрится придумать еще какие-нибудь каверзные вопросы для мистера Энклитаса. Я уже говорил, что мистеру Энклитасу было бы затруднительно возвращаться в…

— У нас есть еще несколько минут, господин окружной прокурор, — прервал его судья. — Вопрос идентификации этого револьвера все еще открыт, и свидетель утверждает, что он опознает его исключительно благодаря отметке, оставленной на передней части пилкой для ногтей. Поэтому я полагаю, что адвокат действует в рамках своих прав. Ваше возражение отклоняется. Отвечайте на вопрос, мистер Энклитас.

— Ну, мы с Маркусом вели разговор о разных револьверах, — сказал Энклитас, — и я предложил пометить наши, поскольку у нас их было четыре и различались они только номерами. Поэтому я л предложил сделать пилочкой для ногтей маленькие отметки на стволах револьверов: на одном из них — одну, на другом — две, ну и так далее. Слим согласился, что это хорошая идея, но сказал, что, мол, пилочка для ногтей недостаточно тверда, чтобы оставить след на стволе револьвера. Я поспорил с ним и побился об заклад на пятьдесят долларов. Мы взяли вот этот револьвер, попросили в парикмахерской у маникюрши пилку, сделали отметку на передней части револьвера, и я получил свои пятьдесят долларов.

— А на других были сделаны пометки?

— Нет. Слим взбесился из-за того, что проиграл пари, и решил, что я специально подстроил весь этот спор и до того, как заключить пари, заранее опробовал пилку.

— Итак, вы продолжаете утверждать, что револьвер с отметкой на передней части вы передали Хелману Эллису?

— Полагаю, что так.

— И при каких обстоятельствах?

— Ну, после пари со Слимом я отнес револьвер обратно, в бар. Мы держали его там, под кассовым аппаратом, чтобы в случае налета можно было бы обороняться. Хелман Эллис стоял у стойки бара; увидел, что я несу револьвер, и поинтересовался, уж не угрожал ли я какому-то посетителю, который не желал платить, или, может быть, сказал что-то в этом роде, в общем, мы пошутили по этому поводу, а потом он стал восхищаться револьвером, и в конце концов я его и отдал ему. Я считал это выгодным для себя. Хелман Эллис становился нашим постоянным посетителем и… Ну, я не делаю из этого никакого секрета — я хотел закрепить этот контакт.

— Для чего? — спросил Мейсон.

— Как вам известно, я возглавляю игорное заведение, — рассерженно бросил Энклитас, — и прибыль получаю в зависимости от числа посетителей.

— Да, это верно.

— Но сейчас вы не обнаружили этой отметки и поэтому, как я понимаю, хотели бы изменить ваше заявление по поводу револьвера?

— Я не собираюсь ничего менять, — угрюмо сказал Энклитас. — Это именно тот револьвер, который обнаружили на судне Эллиса и который я ему отдал.

— Но ведь вашей пометки на передней части ствола нет.

— Она могла стереться.

— И у вас нет никаких других способов идентификации?

— Только по внешнему виду.

— Но когда вы под присягой давали показания, вы заявили, что единственное основание для идентификации вами этого револьвера…

— Ваша честь, — вмешался Бюргер, — этот вопрос уже задавали, и свидетель на него уже отвечал раз пять. Мы вряд ли что-либо выиграем, если позволим адвокату продолжать спор со свидетелем. И я…

Служитель, торопливо вошедший в зал суда, подошел к Бюргеру и дотронулся до рукава его пиджака. Бюргер с раздражением повернулся, но, увидев выражение лица служителя, обратился к судье:

— Ваша честь, могу ли я позволить себе на несколько минут прерваться? Кажется, мне хотят сообщить что-то важное.

Бюргер стал шепотом переговариваться со служителем. Сначала его лицо выражало полный скептицизм, потом — удивление и, наконец, на нем появилась усмешка. Он кивнул служителю и повернулся к суду.

— С позволения суда, — сказал Бюргер, — я хочу сообщить о только что возникшем чрезвычайно важном для дела обстоятельстве. В качестве следующего свидетеля я намерен выслушать адвоката Перри Мейсона.

— Вы можете сделать это только в том случае, — сказал судья, — если речь идет о каком-то факте, который может быть прояснен адвокатом. Но, в принципе, защитник не может выступать свидетелем и давать показания против своего клиента.

— Ваша честь, — возразил Бюргер, — я дам объяснения своим действиям. По моим сведениям, некий Морис Хелстэд, весьма компетентный эксперт по огнестрельному оружию, специализирующийся на баллистических исследованиях, получил от доверенного Перри Мейсона револьвер с просьбой отстрелять из него несколько контрольных пуль. Когда выяснилось, что проблема возникла вокруг двух пуль, выпущенных из двух разных пистолетов, мистер Хелстэд связался с моей конторой и заявил, что, хотя ему и хотелось бы сохранить добрые отношения с его клиентом, он опасается оказаться в положении лица, скрывающего улики. И он попросил мистера Рэдфилда, эксперта-баллистика, который уже свидетельствовал в данном деле, провести конфиденциальное исследование этих контрольных пуль. В случае, если бы они не имели отношения к орудию убийства, мистер Рэдфилд должен был бы просто умолчать об экспертизе. Если же дело обстояло иначе и пули были из него выпущены, мистер Хелстэд хотел бы довести это до сведения суда. — Повернувшись к Мейсону, Бюргер многозначительно добавил: — Достойно сожаления, что не все служители правосудия руководствуются столь высокими нормами профессиональной этики.

Судья Кейзер, явно заинтересованный, наклонился вперед.

— Продолжайте, господин окружной прокурор, — сказал он. — Только, будьте любезны, избегайте намеков на личности. Суд выслушает любое ваше заявление.

— контрольные пули, которые были выпущены из револьвера, переданного Морису Хелстэду Перри Мейсоном, соответствуют пуле, обозначенной как пуля номер два, та самая, которую мы раньше не смогли идентифицировать. Теперь, ваша честь, возникла ситуация, когда можно считать, что одна из роковых пуль была выпущена из оружия, находившегося на хранении у мистера Мейсона. Вывод очевиден. Обвиняемая по нашему делу явилась к Перри Мейсону с револьвером, из которого был сделан роковой выстрел в Надин Эллис. В настоящий момент я не собираюсь выдвигать никаких обвинений, но похоже, что принесенный Эллен Робб револьвер загадочным образом исчез из-под контроля обвиняемой, а у нее оказался револьвер, который она могла получить только от адвоката Перри Мейсона. И в связи с этим можно предположить, что обвиняемой посоветовали вернуться на место преступления и вторично выстрелить из этого револьвера в тело жертвы. Это говорит о многом, поскольку совсем недавно адвокат изучал решения суда в аналогичных ситуациях. И, конечно, одно дело, когда адвокат просто что-то советует своему подопечному и пытается защитить его права, но все обстоит по-иному, когда адвокат становится соучастником преступления. Адвокат Мейсон и раньше уже был под подозрением. На этот раз, благодаря удачному стечению обстоятельств, появилась улика, которая…

— Достаточно, господин прокурор, — перебил судья. — Вы не имеете права высказывать свою точку зрения по адресу адвоката. Если сочтете необходимым, можете обратиться с жалобой в комитет при Ассоциации адвокатов. Если захотите, чтобы адвокат Мейсон предстал перед судом присяжных, который будет решать вопрос о его соучастии в преступлении, то у вас есть и такая возможность. В данном же судебном заседании вы обязаны придерживаться лишь обсуждения реальной значимости улик. Тем не менее ваше заявление суду служит, разумеется, достаточным основанием для приглашения мистера Мейсона на свидетельское место. Для этого он должен принести присягу в качестве свидетеля обвинения.

— Минуту, ваша честь, — сказал Мейсон, лицо которого словно окаменело. — Независимо от того, что собирается доказывать прокурор в отношении меня, в силе остается тот факт, что я Представляю интересы обвиняемой по данному делу и обязан вести его соответствующим образом. Я провожу перекрестный допрос свидетеля Джорджа Энклитаса. Он был приглашен сюда вне регламента, на основании заявления прокурора о занятости свидетеля и затруднительности для него возвращаться сюда завтра. Поэтому я настаиваю на возможности завершить перекрестный допрос этого свидетеля.

— А я утверждаю, ваша честь, что это еще один предлог, чтобы потянуть время, — рассерженно сказал Бюргер. — Адвокат, в сущности, завершил перекрестный допрос, и любые вопросы с его стороны будут ненужными.

— По-видимому, перекрестный допрос идет к своему логическому завершению, — сказал судья, — и нет оснований чрезмерно затягивать его. При всем том у адвоката, разумеется, есть неоспоримые права. Свидетель Энклитас действительно был приглашен вне регламента по представлению окружного прокурора, и адвокат имеет право завершить перекрестный допрос, прежде чем будет вызван новый свидетель, тем более-что этот свидетель вызывается вне распорядка, по просьбе окружного прокурора.