– Я сказал жене, чтобы она абсолютно ничего не говорила, пока я не вернусь.

– И что вы собираетесь делать, когда вернетесь?

– Скажу ей, чтобы она продолжала молчать, пока вы не дадите ей свои инструкции, – ответил Бэнкрофт.

Мейсон сказал:

– Вы должны были позвонить мне прошлой ночью, но вместо этого стали давать ей свои советы, и теперь мне остается только принимать ситуацию такой, как она есть, и пытаться извлечь из нее то, что еще возможно. Сейчас я не удовлетворен тем, что происходит.

– Что вы имеете в виду?

Мейсон заметил:

– Я не думаю, что вы рассказали мне всю историю.

Бэнкрофт несколько минут молчал, потом ответил:

– Что ж, мистер Мейсон, в каком-то смысле вам придется действовать наугад. Пусть обвинение ищет доказательства в свою пользу. Они не смогут собрать никаких доказательств против моей жены, и я не думаю, что они сумеют найти какие-нибудь свидетельства против меня. Я хочу, чтобы вы действовали, исходя из того факта, что никто из нас не может делать никаких заявлений относительно того, что произошло прошлой ночью, и чтобы вы предоставили всю инициативу в ведении этого дела самой полиции.

– Полиция, – заметил Мейсон, – порой бывает очень компетентна.

– Я знаю, но они ничего не смогут доказать с теми уликами, которые у них есть сейчас, а когда они снимут отпечатки с Джилли, то обнаружат, что он бывший уголовник и шантажист.

– После чего они свяжут это убийство с письмом, найденным в кофейной банке, – заметил Мейсон. – И что тогда?

– Тогда, – ответил Бэнкрофт, – у них будет мертвый шантажист и женщина, которая, предположительно, является жертвой вымогательства. Но они не смогут доказать, что у моей жены когда-нибудь были личные контакты с Джилли или что такие контакты были у меня.

– Будем на это надеяться, – сказал Мейсон.

– Обычно, – продолжал Бэнкрофт, – если человек невиновен, он честно и откровенно рассказывает обо всем полиции. Иногда они ему верят, иногда нет. Если же человек виновен, он сидит тихо, ничего не говорит и предоставляет полиции собирать свидетельства, подтверждающие выдвинутые против него обвинения.

– И что из этого? – спросил Мейсон.

– А то, – сказал Бэнкрофт, – что нет никаких причин, по которым человек невиновный не мог бы воспользоваться уловками, которые выгодны настоящему преступнику. В данном случае мы будем просто сидеть и ждать, пока полиция станет шаг за шагом двигаться вперед, в расчете на то, что они споткнутся раньше, чем достигнут своей цели.

Мейсон покачал головой:

– Вы не оставляете мне никакого выбора. Если бы вы позвонили вчера ночью, когда ваша жена вернулась домой, мы смогли бы представить убедительную версию самозащиты. Но теперь думать об этом поздно. Прежде всего мы должны считаться с тем, что ваша жена должна молчать, потому что она пытается защитить других. Нам придется примириться с такой позицией.

– Примиритесь с ней и действуйте, – пожелал Бэнкрофт.

Мейсон кивнул:

– Я готов с этим согласиться, но при одном условии.

– При каком?

– Вы расскажете мне, что на самом деле произошло прошлой ночью.

– Я вам уже рассказал.

– Нет, не рассказали, – возразил Мейсон. – Кое-что вы пропустили. Кое о чем умолчали. А мне нужна полная правда.

– Возможно, вы откажетесь нас представлять, если узнаете всю правду.

– Человек всегда имеет право на защиту в суде, – сказал Мейсон, – независимо от обстоятельств. Я хочу знать подлинные факты.

– Хорошо, – согласился Бэнкрофт, – думаю, отчасти вы и сами догадались. Моя жена пришла домой. Она была вся мокрая. Она прыгнула за борт прямо в одежде. Она рассказала мне, что произошло.

Она хотела, чтобы Ирвин Фордайс воспользовался нашей яхтой. Она думала, что его там никто не найдет. Надеялась, что это позволит вывести его из игры до дня свадьбы или до того момента, когда закончится вся эта история.

У Фордайса был некоторый опыт в управлении яхтами. Она посадила его в машину возле его дома, привезла на берет, доставила на борт, поехала доставать деньги и вернулась обратно.

На лодке было большое количество провизии. Мы всегда держим там крупный запас консервированных продуктов. Он мог бы отправиться на яхте в Каталину или Энсенаду и вести жизнь яхтсмена столько, сколько бы ему хотелось.

– Продолжайте, – заметил Мейсон. – Расскажите, что произошло.

– К тому времени, когда моя жена достала деньги и вернулась на яхту, там уже не было никаких следов Фордайса. Но там был Джилли. Он явно собирался ее убить. Она направила на него пистолет, думая, что он поднимет руки и ситуация будет под ее контролем.

Вместо этого он набросился на нее. И в этот момент яхта дернулась. Моя жена непроизвольно нажала на спусковой крючок. Джилли замертво упал у ее ног. Моя жена прыгнула за борт, выбралась на берег, села в машину и вернулась домой.

Она рассказала мне о том, что случилось.

И здесь я совершил ошибку. Она была почти в истерике. У меня есть сильный наркотик, я держу его для себя на случай сильной боли, связанной с болезнью мочевого пузыря, которая иногда меня мучает. Я дал ей достаточно сильный наркотик, чтобы погрузить ее в глубокий сон. Я сказал, что мы сообщим в полицию об этом происшествии на следующий день, когда она будет чувствовать себя получше.

– И что вы сделали дальше? – спросил Мейсон.

Бэнкрофт сказал:

– Хорошо, Мейсон, я скажу вам правду. Я отправился в гавань.

– И поднялись на борт яхты?

– Мейсон, я уже говорил вам, что яхты не было на том месте, где она ее оставила.

– Что вы хотели сделать?

– Я хотел забрать тело Джилли, отвезти его в открытый океан, привязать к якорю и сбросить в воду. Потом я собирался хранить об этом полное молчание. Никто не смог бы связать мою жену с Джилли. Никто не смог бы связать Джилли и мою жену. Никто не смог бы связать Джилли и меня.

– И вам не удалось найти яхту? – спросил Мейсон.

– Она исчезла. Помните, тогда начался прилив? До этого вода стояла очень низко. Прилив поднял яхту, и течение стало уносить ее в залив, но я не смог ее найти, потому что стоял густой туман и я был абсолютно беспомощен. Я провел на берегу два или три часа и в конце концов вернулся домой, совершенно выбившись из сил.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – Я рад, что вы все-таки рассказали мне правду. Но своими действиями вы сами сожгли за собой мосты. Ваша жена могла бы рассказать убедительную историю о самозащите, если бы она пришла с ней в полицию в ту же ночь.

– Может быть, она все еще может ее рассказать? Ведь она не знала о том, что я собирался сделать.

– Черта с два не знала, – мрачно сказал Мейсон. – Уж мне-то не надо об этом рассказывать.

– Ладно, – признался Бэнкрофт. – Я объяснил ей, что собираюсь сделать, и попросил хранить полное молчание – что бы ни случилось, никому и ни о чем не говорить.

– Будем надеяться, что она последует вашему совету, – сказал Мейсон. – В надлежащее время и в надлежащем месте она сможет рассказать всю правду, но пока мы должны выжать из истории с шантажом все возможное и создать впечатление, что ваша жена приносит себя и все свои интересы в жертву, чтобы защитить кого-то другого.

А теперь поезжайте домой. Вы обнаружите, что, пока нас держали в участке, полиция получила ордер на обыск вашего жилища, что они перевернули вверх дном весь дом и… Что случилось?

– Господи помилуй! – сказал Бэнкрофт. – Мокрая одежда моей жены со следами морской соли… Она оставила ее в шкафу. Я должен был сообразить, что надо от нее избавиться.

– А ваша жена? – спросил Мейсон. – Что она скажет им по этому поводу?

– Она не скажет ничего, – ответил Бэнкрофт. – Перед уходом я взял с нее обещание, что, если что-нибудь произойдет и в дом явится полиция, она не скажет ничего.

– Это будет нелегко, – заметил Мейсон.

– Не волнуйтесь, – заверил его Бэнкрофт. – Она справится.

– А ваша падчерица?

– Моя падчерица об этом деле ничего не знает.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – Я еду в свой офис. А вы отправляйтесь домой и посмотрите, что там происходит. Держите меня в курсе.

Глава 14

Когда Мейсон вернулся, Делла Стрит все еще ждала его в офисе.

– Ты когда-нибудь уходишь домой? – спросил Мейсон. – Знаешь, сколько сейчас времени?

– Знаю, – ответила она.

– У тебя есть что-нибудь поесть?

– Нет.

– Ладно, посмотрим, что мы сможем сделать в этой ситуации.

Делла предупредила:

– В приемной вас ждет посетитель.

– Кто? – спросил Мейсон.

– Человек, которого, как мне кажется, вы хотели бы видеть, поэтому я попросила его подождать. Джетсон Блэр.

– Тот самый, что собирается жениться на Розине Эндрюс?

Она кивнула.

– Что это за парень, Делла?

– Открытый, милый, симпатичный, вежливый – выглядит как прекрасно воспитанный молодой человек. Во всем видна хорошая порода… В общем, настоящий принц.

– Вижу, – заметил Мейсон, – ему удалось произвести на тебя впечатление.

– Да, удалось, – ответила Делла Стрит, – и он сможет произвести такое же впечатление на вас.

– Ладно, – согласился Мейсон, – надо с ним поговорить. Он сказал тебе, зачем хочет меня видеть?

– Сказал, что это личное дело, и я не стала давить на него.

– Впусти его, – попросил Мейсон, – и мы как следует на него надавим, а потом сообразим что-нибудь насчет еды.

Делла вышла через дверь в приемную и вернулась вместе с Джетсоном Блэром – высоким молодым человеком с волнистыми темными волосами, чеканными чертами лица, уверенным взглядом и телосложением атлета.

– Мистер Блэр, это мистер Мейсон, – сказала она.

Блэр пожал руку адвокату.

– Что у вас за дело? – спросил Мейсон. – Уже довольно поздно и…

– Я знаю, – перебил его Блэр. – Я жду вас уже некоторое время. Сожалею, что появился в такой необычный час и таким необычным образом, но и повод для этого тоже довольно необычный.