– Каким образом вы установили точное время убийства? – спросил коронер.

– На основании дедуктивных выводов, – важно ответил сержант, посматривая свысока на Мейсона.

После этого он почти слово в слово повторил все те рассуждения, которые в свое время излагал Мейсону шериф. Он упомянул про распорядок дня Сейбина, про будильник, про рыбу, про одежду, про дрова, приготовленные к топке, но не зажженные.

Выслушав все это, коронер одобрительно сказал:

– Итак, вы считаете, что мистер Сейбин возвратился с рыбалки и позавтракал вторично до того, как солнце добралось до крыши?

– Правильно.

– Могу ли я задать несколько вопросов? – раздался голос Мейсона.

– Конечно.

– Откуда вы знаете, что мистера Сейбина убили, скажем, не седьмого числа?

– Частично по состоянию трупа, – снисходительно пояснил сержант. – Убийство произошло самое малое шесть дней назад. Возможно, семь. В нагретой, душной комнате разложение происходило быстро. Более того, есть и другие соображения. Усопший позавтракал беконом и яйцами. Мистер Сейбин был страстным рыболовом. Он и поехал-то к себе в хижину с целью поспеть на открытие сезона. Он не мог не поймать хоть пары рыбешек, а раз так, то на следующее утро он непременно поджарил бы их себе на завтрак. Ни в помойном ведре, ни в бачке с отбросами у гаража остатков рыбы не обнаружено.

Сержант улыбнулся присяжным. Он как бы говорил: «Видите, с какой легкостью я избежал ловушки адвоката».

– Прекрасно, – сказал Мейсон, – давайте взглянем на это с другой стороны, с другой точки зрения. В топке лежали дрова, не так ли?

– Да.

– По утрам там всегда прохладно?

– Весьма.

– А ночью?

– Тоже.

– Далее. Согласно вашей теории, завод будильника был на 5.30. Мистер Сейбин поднялся и пошел ловить рыбу. Так?

– Так.

– Приготовив себе легкий завтрак.

– На скорую руку, да, я бы так его назвал. Оно и понятно, если человек поднимается в 5.30 утра в день открытия рыболовного сезона, ему не до еды. Он спешит на реку.

– Понятно, – сказал Мейсон, – когда мистер Сейбин вернулся с рыбалки, он страшно торопился приготовить себе что-то поесть. Видимо, это было первое, что он сделал после того, как снял с себя сапоги. Следующее было бы: вымыть рыбу и положить ее в холодильник. Так?

– Правильно.

– Однако, согласно вашей теории, он сначала положил в печку дрова, приготовил даже растопку, оставалось только поднести спичку. На все это потребовалось бы порядочно времени. И только потом подумал бы о рыбе.

Физиономия сержанта на минуту омрачилась, затем он сказал:

– Вы правы. Это нелогично. Дрова он приготовил с вечера. Утром ему было не до этого. Конечно, было холодно, когда он поднялся, но он быстренько пошел на кухню, приготовил завтрак и отправился на реку.

– Верно. Но ведь вечером у него были все основания затопить печку.

– Что вы имеете в виду?

– Вот что: мы знаем, что он был в хижине в четыре часа дня в понедельник, пятого числа. Можно предположить, что он оставался там вплоть до двадцати часов вечера, когда он пошел позвонить по телефону. Если вечером было холодно, почему он не затопил?

– По-видимому, он так и сделал. Ничто этому не противоречит.

– Правильно. Однако, когда был обнаружен труп, в топке лежали дрова, растопка и все такое. Если допустить, что он положил их туда в понедельник вечером, то тогда еще не остыли бы угли. Значит, остается предположить, что он сделал это, вернувшись с рыбалки, прежде чем занялся рыбой. Вам это кажется логичным?

После минутного колебания, сержант сказал:

– Это, по существу, мелочь. Она погоды не делает. Частенько наталкиваешься на такие пустяки, которые не вяжутся с общим разъяснением обстоятельств и доказательств.

– Понятно. И когда вы наталкиваетесь на такие мелочи, сержант, что вы делаете?

– Просто их игнорирую.

– Сколько же мелочей вы игнорировали, когда пришли к определенному мнению, что Фремонта К. Сейбина убила Эллен Монтейз?

– Только эту.

– Великолепно. Давайте взглянем на свидетельства под несколько другим углом. Возьмем, например, будильник. Завод звонка кончился, да?

– Да.

– Где стоял будильник?

– На тумбочке возле кровати.

– Недалеко от спящего?

– Да.

– Рукой можно было до него дотянуться?

– Да.

– Кстати, постель была застлана?

– Да.

– Подведем итог. Поднявшись утром в 5.30, чтобы отправиться на рыбалку, мистер Сейбин задержался, чтобы приготовить дрова для печки, застлать кровать, помыть за собой тарелки.

– Разве так долго застлать кровать?

– А вы не заметили, белье на постели было чистое или нет?

– Абсолютно чистое.

– Выходит, что он не только застлал постель, но и поменял на ней белье. Грязное белье вы нашли, сержант?

– Не помню…

– Прачечной поблизости нет. Так что, по всей вероятности, белье приходилось увозить в город и отдавать его там в стирку, а взамен его привозить чистое.

– Наверное, так оно и было.

– Так куда же девалась смена грязного белья с постели?

– Не знаю, – раздраженно отрезал сержант, – разве можно вот так сразу учесть все мелочи?

– Совершенно верно… Тогда вернемся, сержант, к будильнику. Вы сказали, что завод боя кончился полностью?

– Да.

– Разве на будильнике не было ограничителя, чтобы прекратить звонок?

– Конечно, был.

– Скажите, сержант, разве бывает так, чтобы человек не прерывал звон будильника?

– Одни люди спят более чутко, другие менее.

– Точно, но когда человек просыпается от звонка будильника, его первый, чисто инстинктивный жест – нажать на ограничитель. Если, конечно, будильник находится близко от него.

– Не всегда так бывает, – возразил сержант, мрачневший буквально на глазах. – Многие люди снова засыпают, нажав на кнопку ограничителя звука. Поэтому они специально ставят будильник подальше, чтобы до него нельзя было дотянуться.

– Согласен, но в данном-то случае будильник стоял на тумбочке рядом с кроватью?

– Да.

– Но он не прекратил звона?

– Я же говорил, некоторые люди очень крепко спят.

– Вы хотите сказать, что он не проснулся до тех пор, пока не кончился завод у будильника?

– Да.

– А потом, после того как завод кончился, будильник уже не звонил. Так?

– Все эти рассуждения нас ни к чему не приведут, – окончательно разозлившись, промямлил сержант. – Завод в будильнике кончился, правильно. Разве это так уж важно? Сейбин-то все равно поднялся, он не лежал в постели. Допускаю, что он не слышал звонка, проспал и страшно перепугался, что опоздает к началу рыбалки.

– И все же приготовил себе завтрак, помыл посуду, приготовил дрова в топке, застелил постель новым бельем, а старое отвез в город и сдал в стирку. И лишь после этого отправился ловить рыбу.

– Что за абсурд?

– Почему абсурд? – спросил Мейсон.

Голкомб молчал.

– Хорошо, сержант, раз вас затрудняет ответ на этот вопрос, вернемся снова к будильнику. Помнится, в свое время вы проделывали эксперименты с подобными будильниками, проверяя, сколько времени им требуется, чтобы полностью израсходовать завод.

– Правильно. Мы проверили этот будильник и позвонили на фирму. Завода хватает на 32 часа 20 минут. Это соответствует техническим нормативам производства.

– В таком случае, – сказал Мейсон, – будильник должны были завести примерно двадцать минут седьмого?

– Да. Что тут особенного?

– Меня интересует – утра или вечера?

– Вечера, – ответил сержант. – Ведь бой был установлен на 5.30. Значит, его могли заводить только вечером.

– Прекрасно. Именно это я и хотел уточнить. Пойдем дальше. Вы проверили все по линии телефонных разговоров, междугородных, разумеется, которые состоялись с телефона в хижине?

– Да.

– Вы, наверное, обратили внимание, что последний разговор был зарегистрирован в понедельник пятого сентября с Рандольфом Болдингом, экспертом по сомнительным документам?

– Точно.

– Вы справлялись у мистера Болдинга об этом разговоре?

– Да.

– Был ли Болдинг лично знаком с мистером Сейбином?

– Да.

– Спросили вы, узнал ли он голос мистера Сейбина?

– Да, он был уверен, что говорит с самим Сейбином. Потому что он уже до этого исполнял для него кое-какие поручения.

– Сейбин его спрашивал, какие он сделал выводы по поводу тех чеков, которые он дал ему на проверку?

– Да.

– А Болдинг ответил, что чеки были ловко подделаны, только он не мог разобрать, соответствовали ли подтверждения на обратной стороне тому почерку, образец которого мистер Сейбин вручил Болдингу? Не добавил ли он, что склонен думать, что это писал не тот человек?

– Да, вы правы.

– Что еще сказал мистер Сейбин?

– Он сказал, что собирается прислать Болдингу образец почерка другого человека.

– Получил ли мистер Болдинг это письмо?

– Нет.

– Выходит, что мистер Сейбин не имел возможности отправить этот документ?

– Да.

– Теперь вернемся к моменту идентификации убийцы. Сейчас нам прекрасно известно, что мистер Сейбин подозревал Стива Уоткинса в том, что тот занимался систематической подделкой его чеков. Мистер Болдинг проверил почерк Уоткинса. Если бы Уоткинс занимался подделками, разве не естественно было ему желать заставить замолчать навсегда мистера Сейбина?

Голкомб насмешливо улыбнулся.

– Вы знаете, что у Уоткинса отличное алиби: он вылетел на самолете в присутствии надежных свидетелей в начале одиннадцатого в понедельник в Нью-Йорк. Каждая минута его времени поддается учету.

– Правильно. Если действовать на том основании, что Сейбин был убит во вторник шестого числа. Вся беда в том, сержант, что в ваших рассуждениях ничто не подтверждает, что он был убит шестого числа.

– Но пятого, – воскликнул сержант, – невозможно! Рыболовный сезон открылся только шестого, а Сейбин никогда не стал бы заниматься браконьерством.