Она на мгновение умолкла.

— Таким образом, естественно, что Элспет украла дневник, опасаясь огласки. Вы не забыли, Алан, что произошло вечером? Как она повела себя, стоило вам с Колином заговорить о дневнике? Элспет сначала заявила, что все это чушь, а потом отвлекла ваше внимание своим ужасным виски. На господ мужчин это, разумеется, подействовало.

Вот и все.

Алан присвистнул.

— Клянусь небом, так оно и было!

— Очень благодарна, господин профессор. Если бы вы еще иногда помогали делу, — заметила Кетрин, морща свой носик, — замечая кое-что другое и делая выводы, побуждающие остальных к воздержанности…

На этот раз Алан не принял вызова. Он не прочь был сделать пару замечаний относительно герцогини Кливлендской и не слишком глубоких умозаключений некоторых исследователей, но в конце концов решил оставить в покое несчастную придворную даму.

— Значит, дневник не имеет никакого отношения к делу?

— Хотел бы я быть уверенным… — сказал доктор Фелл.

— Ясно, — задумчиво произнесла Кетрин, — что тетя Элспет что-то знает, скорее всего, именно из дневника. Иначе какой смысл имело писать в «Прожектор»? А раз она им написала, то, по всей вероятности, в дневнике нет ничего, компрометирующего ее. Но тогда к чему молчать? Если из какой-то записи в дневнике можно сделать вывод, что Энгус убит, почему не сообщить об этом?

— Разве что, — сказал Алан, — разве что в дневнике написано, что Энгус собирался покончить самоубийством.

— Алан, Алан! Не говоря уже о других страховках, Энгус купил новый полис, выплатил проценты, а потом написал, что хочет покончить с собой? Это же просто… противоестественно!

С этим Алан был вынужден нехотя согласиться.

— Тридцать пять тысяч фунтов поставлены на карту, — вздохнула Кетрин, — а Элспет не хочет раскрыть правду. Почему никто не поговорит с ней? Почему бы не сделать это вам, доктор Фелл? Похоже, что все остальные просто боятся ее.

— С удовольствием, — радостно улыбнулся Фелл и тяжело повернулся на кушетке. Надев очки, он увидел Элспет Кемпбелл, стоявшую в дверях. На ее лице было смешанное выражение гнева, боли, неуверенности и страха перед судьбой, но уже через мгновение они уступили место твердой, как скала, непреклонной решимости.

Доктор Фелл не дрогнул.

— Ну, — спросил он как бы между прочим, — значит, все-таки это вы взяли дневник?

12

Сумерки над озером совсем сгустились, когда они спустились в серый, призрачный мир мертвого леса и свернули к северу, на дорогу, ведущую в Шайра.

Алан чувствовал приятную усталость от вечера, проведенного на свежем воздухе. Лицо Кетрин раскраснелось, голубые глаза блестели. Она ни разу не надела свои очки, чтобы вступить в спор, даже когда Алан вогнал ее в краску, уличив в незнании истории убийства Рыжей Лисицы — Колина Кемпбелла в 1752 году. Неизвестно, кто был убийцей на самом деле, но перед судом в Инверари предстал Джеймс Стюарт.

— Беда в том, — объяснил Алан, медленно спускаясь с холма, — что Стивенсон настолько основательно ощипал наши лавры, что мы склонны забывать, кем в действительности был этот «герой», знаменитый Алан Брек. Хотя бы раз кому-то следовало для разнообразия стать на сторону Кемпбеллов. Самый невероятный вариант этой истории я видел в фильме «Похищенный». Алан Брек, Девид Бальфур и какая-то совершенно лишняя там девица спасаются от красных мундиров. Переодевшись, они едут на телеге по дороге, забитой солдатами, и распевают «Лох Ломонд», а Алан Брек шепчет на ухо Бальфуру: «Теперь уж они нас не заподозрят». Мне хотелось встать и крикнуть им в экран: «Еще как заподозрят, если вы, несмотря ни на что, будете петь якобинскую песню!» Это всё равно, как если бы переодетый английский агент разгуливал по Унтерден Линден с группой гестаповцев, напевая «Правь, Британия».

Кетрин ухватилась за самую «существенную» деталь.

— Значит, девушка была там совершенно лишней, так?

— Я только хотел сказать, что в книге никакой девушки не было и что они испортили всю историю. А вы и на пять минут не можете забыть о священной войне против мужчин?

— Это вы всюду ее впутываете.

— Я?

— Да, вы! Не могу понять — ведь вы можете быть так милы, если захотите. — Она отбросила с дороги опавший лист и внезапно тихо засмеялась. — Я вспоминаю вчерашний вечер.

— И не напоминайте!

— Но это действительно был чудесный вечер. Вы же забыли, что сказали мне?

Алан надеялся, что всё уже предано забвению, но казалось, что нет.

— Что же я сказал?

— Ничего. Мы снова опоздаем к чаю, и тетя Элспет пять будет сердиться, как вчера.

— Тетя Элспет, — сухо заметил Алан, — сегодня не выйдет к чаю, и вам это отлично известно: у нее истерика, и она заперлась в своей комнате.

Кетрин вздохнула.

— Знаете, я и сама не знаю — люблю я эту женщину или готова убить ее? Доктор Фелл спросил Элспет, что случилось с дневником, а она пришла в ярость и начала кричать, что это ее дом, что она не потерпит, чтобы ей угрожали, и что собачий ящик на самом деле был под кроватью… По-моему, она просто хотела поставить на своем. Элспет, кажется, вообразила себя будущей главой семьи. Она ведь вышла из себя и тогда, когда Колин настоял, чтобы этот несчастный Сван остался в доме.

— Не увиливайте от ответа, мисс Кетрин. Что это я сказал вам вчера?

«Она нарочно строит из себя ведьмочку», — подумал Алан, но не мог сдержать своего любопытства. Они уже вышли на дорогу в каких-нибудь десяти шагах от Шайра. Кетрин ехидно посмотрела на Алана.

— Я не помню, — с невинным видом сказала она, — право же, не могу припомнить! Но я могу сказать, что бы ответила, если, конечно, стала бы отвечать.

— Ну?

— О, что-нибудь вроде: «Так почему бы вам этого не сделать?»

Кетрин резко повернулась и убежала.

Алан догнал ее только в зале, на продолжение беседы времени уже не было: из столовой доносился звук голосов, напоминавший, что они опаздывают. В приоткрытую дверь они увидели Колина.

Яркая лампа горела над уютным столом, за которым после плотного обеда отдыхали Колин, доктор Фелл и Чарльз Сван. Тарелки были отодвинуты, и посреди стола возвышалась бутылка с чудесной коричневой жидкостью. Перед Феллом и Сваном стояли пустые стаканы, а на их лицах было такое выражение, будто они только что испытали огромное наслаждение. Колин подмигнул вошедшим.

— Заходите! — воскликнул он. — Садитесь, ешьте, пока все еще не остыло. А я только что дал нашим друзьям попробовать «Рок Кемпбеллов».

Торжественное выражение лица Свана исказилось от мелкой икоты. Одет он был довольно оригинально: в широкую с куцыми рукавами рубашку Колина и шотландскую юбку в цветах Кемпбеллов — широкие зеленые и синие клетки с тонкими желтыми и белыми полосками, ничего более подходящего в доме не нашлось.

— Черт возьми! — пробормотал Сван, мечтательно глядя на пустой стакан.

— Замечание, — сказал доктор Фелл, потирая покрасневший лоб, — не лишенное оснований.

— Выпьем?

— Ну… — сказал Сван.

— Еще по одной? А ты, Алан? Ты, Кетти?

— Нет, — решительно сказал Алан. — Я бы хотел сначала поесть. После закуски можно и выпить, только совсем немного и не сейчас.

Колин потер руки.

— Ну конечно, ты не прочь! Каждый хочет повторить эту штуку. А как тебе нравится костюм нашего друга? Мило, правда? Я его отыскал в шкафу в нашей самой лучшей спальне. Древний наряд клана Мак-Пуфферов.

Сван нахмурился.

— Вы шутите?

— Честное слово, — поклялся Колин, поднимая руку к небу, — я так же верю в то, что это наряд Мак-Пуфферов, как и в свое вечное спасение!

Это вновь вернуло Свану отличное настроение.

— Чудно, — сказал он, поглядывая на юбку. — В старину люди так и разгуливали без штанов. Черт возьми! Подумать только, что я, Чарли Сван из Торонто, сижу в настоящем шотландском тартане, в настоящем шотландском замке и пью «горную росу», как истинный шотландец. Надо будет написать об этом отцу. Очень обязан вам за разрешение остаться здесь на ночь.

— Вот еще! Ведь ваш костюм не высохнет до утра. Еще одну?

— Спасибо. Не возражаю.

— А вы, Фелл?

— Гм, — сказал доктор Фелл, — от такого предложения, или в данном случае, скорее, вызова, я редко уклоняюсь. Спасибо. Но…

— Но что?

— Мне пришло в голову, — продолжал Фелл, с видимым трудом закидывая ногу на ногу, — не лучше ли вместо nunc bibendum est[3] последовать благоразумному sat prata biberum[4]. Проще говоря, не думаете ли вы устроить новый кутеж? И не отказались ли от мысли спать сегодня в башне?

Колин удивленно посмотрел на него. Предчувствие беды ветерком пронеслось по старинному залу.

— А почему бы мне от нее отказываться?

— Просто потому, что я не понимаю, зачем вам это нужно, — искренне ответил Фелл, — и очень хотел бы, чтобы вы все-таки не спали там.

— Ерунда! Я полдня чинил в башне замок и засов, да и барахло свое уже перенес. Уж не думаете ли вы, что я покончу с собой?

— Ну а если? — ответил вопросом на вопрос Фелл.

Гнетущее предчувствие беды стало сильнее, теперь оно передалось и Свану. У Колина готово было вырваться громкое возражение, но доктор Фелл остановил его.

— Одну минутку. Предположим лишь это или, чтобы быть точнее, представим, что завтра утром вас найдут при точно таких же обстоятельствах, как и Энгуса, мертвым у подножия башни. Э-э… вы не возражаете, мисс Кемпбелл, если я закурю, пока вы обедаете?

— Ну что вы, пожалуйста, — ответила Кетрин.

Доктор Фелл вытащил огромную, с изогнутым черенком трубку, набил ее табаком из пухлого кисета и закурил. Затем откинулся на спинку стула и приготовился к спору.