— А в самом деле! Где он? — спросил Алан.

Стряпчий, закрывший свой блокнот и до сих пор молча, с сухой улыбкой слушавший их, сейчас вмешался:

— Тут очень странная история. Мистеру Чепмену не вредно будет знать, что есть нечто несколько подозрительное в поведении Алека Форбса. Короче говоря, чтоб вы знали, Алека Форбса не могут найти.

— Значит, по вашему мнению, — спросил Алан, — Форбс все же удрал, чтобы избавиться от кредиторов?

Данкен взмахнул пенсне.

— Этого я не говорю. Нет, нет, я лишь придерживаюсь фактов. Возможно, он где-то пьянствует, легко могу себе представить. Во всяком случае, все очень странно. Не правда ли, дорогой Чепмен? Странно.

Страховой агент глубоко вздохнул.

— Господа, — сказал он, — мне кажется, сейчас нет смысла продолжать спор. Я ухожу, прежде чем так стемнеет, что я сверну себе шею на этой лестнице. Завтра буду говорить с прокурором. Он, конечно, уже принял решение: имело ли, с его точки зрения, место убийство, несчастный случай или самоубийство. Наши дальнейшие действия будут зависеть от того, что решит он. Я думаю, что не мог выразиться яснее.

— Спасибо. Это вполне нам подходит. Мы просим всего лишь немного времени.

— Но если вы так уверены, что речь идет об убийстве, — вмешался Алан, — почему прокурор не предпринимает никаких шагов? Почему бы, например, не обратиться в Скотленд Ярд?

Данкен посмотрел на него с укоризной:

— Скотленд Ярд в Шотландии? Дорогой сэр! Здесь действует шотландское право!

— И еще как! — сказал Чепмен, хлопая себя папкой по ноге. — Я здесь всего несколько месяцев, но успел это заметить.

— Что же вы предполагаете делать?

— Пока вы тут ковыряетесь и занимаетесь болтовней, — важно сказал Колин, — другие не бездельничают. Не буду говорить о том, что собираюсь предпринять. Скажу о том, что уже сделал. Я пригласил Гидеона Фелла.

Данкен задумчиво прищелкнул языком.

— Это тот, который…

— Тот самый. И мой хороший друг.

— А вы подумали о… э-э-э… расходах?

— Раны Христовы! Вы можете на пять минут забыть о деньгах? Хотя бы на пять минут? Вам ведь не придется ни гроша потратить. Он приедет ко мне погостить, вот и все. Попробуйте только предложить ему деньги и увидите, что будет!

Адвокат быстро перебил его.

— Дорогой Колин, все мы знаем, что свойственное вам пренебрежительное отношение к денежным делам уже не раз ставило вас в затруднительное положение. — Он многозначительно посмотрел на Колина. — Именно поэтому необходимо согласиться, чтобы счет фунтам, шиллингам и пенсам вел я. Только что этот джентльмен, — Данкен кивнул на Алана, — спросил, зачем я пригласил его на «семейное совещание». Сейчас отвечу. Если страховые общества откажутся платить, придется возбудить процесс, а это довольно дорогое удовольствие.

— Вы хотите сказать, — крикнул Колин, — что этих детей пригласили из Лондона в надежде, что они подадут нам что-нибудь на бедность? Раны Христовы, вы хотите, чтобы я вам голову оторвал?

Данкен побледнел.

— Колин Кемпбелл, я не привык, чтобы со мной так разговаривали.

— А я сейчас говорю с вами именно так, Алистер Данкен. Ну, что вы скажете?

— Колин Кемпбелл, я сорок, лет вел дела вашей семьи…

— Ха-ха-ха!

— Ну, пожалуйста! — пытался угомонить их Чепмен, смущенно переступая с ноги на ногу.

Алан шагнул вперед и положил руку на дрожащее плечо Колина. Он опасался, что в следующее мгновение кто-нибудь вновь будет выкинут из дома.

— Прошу прощения, — сказал Алан, — но я унаследовал от отца приличную годовую ренту и, если могу хоть чем-нибудь помочь…

— Да? Унаследовал от отца? — разъярился Колин. — И вы об этом отлично знали, Алистер Данкен?

Адвокат начал что-то бормотать скороговоркой. Насколько Алан мог понять, тот собирался сказать: «Вам бы хотелось, чтобы я умыл руки в этом деле?». Однако вместо этого получилось: «Вам бы умыться, чтобы я хотел свои руки в этом деле?» Впрочем, и он, и Колин Настолько вышли из себя, что не обратили на это внимания.

— Да, — сказал Колин. — Да, именно этого я и хотел бы. Пойдемте?

В неловкой тишине, спотыкаясь, они на ощупь спускались по лестнице. Чепмен попытался спасти положение, спросив у Данкена, сможет ли уехать на предложенной ему ранее машине, потом сделал несколько замечаний о погоде, но так и не получил на них ответа.

Колин и стряпчий холодно пожелали друг другу спокойной ночи, и машина отъехала.

— Элспет и маленькая Кет уже, наверно, пьют чай, — с кислым видом сказал Колин. — Ну, пошли.

Столовая понравилась Алану. В камине трещал огонь, а тетя Элспет и Кетрин сидели под низко висящей лампой за столом, уставленным колбасой, яйцами, вареным картофелем, чаем и огромным количеством поджаренного хлеба с маслом.

— Элспет, — сказал Колин, угрюмо придвигая себе стул, — Алистер Данкен снова сказал, что уходит.

Элспет протянула руку за маслом.

— Не беда, — ответила она с философским спокойствием, — это не в первый и не в последний раз. Неделю назад он и мне так говорил.

Напряжение, которое чувствовал Алан, медленно спадало.

— Надо понимать, — спросил он, — все это не было так уж серьезно?

— Да нет. Назавтра он обо всем забудет, — успокоил его Колин и, смущенно ерзая, окинул взглядом накрытый стол. — Знаешь, Элспет, характер у меня дурацкий, как у француза. Если б я только умел владеть собой.

Тетя Элспет накинулась на него: она не потерпит подобных речей в этом доме, и особенно перед детьми — надо полагать, она имела в виду Кетрин. Досталось и остальным за опоздание к чаю.

Алан слушал вполуха. Он уже понял, что выпады тети Элспет не всегда следует принимать всерьез. Запивая виски крепким темным чаем, Алан почувствовал, что настроение его улучшается.

— Ах! — расслабленно вздохнул Колин, отодвинул стул, потянулся и хлопнул себя по животу. Между бородой и косматыми волосами огнем горело лицо. — Вот теперь я чувствую себя лучше. Черт возьми, мне почти хочется вернуть старого лиса и извиниться перед ним!

— Ну, как, вы пришли к чему-нибудь там наверху, в башне? — нерешительно спросила Кетрин. — Решили что-нибудь?

Колин почесал бороду зубочисткой.

— Нет, Кетти, ничего мы не решили.

— Пожалуйста, не зовите меня Кетти! Вы все обращаетесь со мной, как с ребенком!

— Ты и есть ребенок! — твердо сказала Элспет.

— Ничего мы не решили, — продолжал Колин, хлопнув себя по ноге, — но в этом и нет необходимости. Завтра приезжает Гидеон Фелл, а уж если он будет здесь…

— Гидеон Фелл? — переспросила Кетрин. — Доктор Фелл?

— Ну, конечно, он.

— Тот ужасный человек, который иногда пишет в газеты? Вы его знаете, Алан!

— Доктор Фелл — известный ученый, Кетти, — сказал Колин, — и ты можешь снять перед ним шляпку. Однако своей известностью он больше всего обязан раскрытию преступлений.

— Во всей этой истории я не вполне понимаю одну вещь, — задумчиво проговорил Алан. — Дневник.

— Дневник? — переспросил Колин. — Скорее всего, его кто-нибудь стащил.

— Но что это за дневник?

— Дневник Энгуса, черт возьми! Он каждый год аккуратно вел дневник, а в конце года сжигал его, чтобы кто-нибудь не нашел и не узнал его истинных мыслей.

— Мудрая и осмотрительная привычка.

— Это так. Каждый вечер перед тем, как лечь спать, он делал записи в дневнике, не пропуская ни одного дня. Утром дневник должен был лежать на столе, но его там не было, по крайней мере, мне так сказали. Верно, Элспет?

— Пей чай и не болтай глупостей.

Колин выпрямился.

— То есть как не болтать глупостей? Дневника ведь не было, верно?

Элспет осторожно, грациозно и аристократично — было видно, что ей не чужды светские манеры, — налила чай в блюдечко, подула на него и выпила.

— Беда в том, — продолжал Колин, — что пропажу дневника заметили только через несколько часов, за это время его мог забрать кто угодно. Иначе говоря, нет никаких доказательств, что дневник унес таинственный убийца. Это мог сделать любой. Правильно, Элспет?

Тетя Элспет мгновение смотрела на пустое блюдце, а потом вздохнула.

— Я думаю, — сказала она с видом самоотречения, — сейчас вы не прочь выпить немного виски, а?

Лицо Колина просияло.

— Скажи, сынок, — обернулся он к Алану, — хотел бы ты отведать «горной росы», от которой у тебя волосы дыбом встанут? Ну, что скажешь?

— Желал бы я хоть раз увидеть такое виски, от которого у меня встанут дыбом волосы.

— Что ты говоришь?

— Я провел три года в Соединенных Штатах во времена сухого закона. Кто это пережил, того уже не испугаешь никакой выпивкой.

— Ты думаешь? — таинственно сказал Колин. — Ты думаешь? Элспет, это требует экстренных мер. Принеси нам «Рок Кемпбеллов».

Элспет без возражений встала.

— Капелька не повредит и мне — ночи теперь прохладные, — произнесла она и вышла. Вскоре она вернулась с бутылкой, наполненной коричневой жидкостью, отсвечивающей золотом. Колин нежно поставил ее на стол и налил Элспет и Кетрин на полпальца, а себе и Алану примерно по четверти стакана.

— Как будешь пить, сынок?

— По-американски. Чистое, а потом стакан воды.

— Вот это разговор! Ну, поехали! Пей до дна!

Все, во всяком случае Колин и Элспет, с живым интересом наблюдали за Аланом. Кетрин с явным подозрением понюхала налитую в стакан жидкость, но, очевидно, запах ей понравился. В лице Колина проступило жадное нетерпение, в широко раскрытых глазах горели хитрые искорки.

— За ваше здоровье! — сказал Алан.

Он поднял стакан, залпом осушил его и буквально завертелся.

Напиток был таким крепким, что сбил бы с курса и боевой корабль. Он чувствовал, что вены вздулись на висках, в глазах потемнело, казалось, его душат. Когда через какое-то время, показавшееся невероятно долгим, он открыл глаза, на них выступили слезы. Колин с гордостью глядел на него.