— Это было всего лишь предположение. Как вы полагаете, вы сумеете продержаться сегодняшний вечер?

— Постараюсь.

— Ол-райт! Выше голову! Постарайтесь… одним словом, не поддавайтесь пессимистическим настроениям. У нас с вами впереди сражение…

— Я потеряла любимого человека, и меня же обвиняют в его убийстве…

— Элен, обвинение не будет вечно висеть над вами!

Она с усилием улыбнулась, вздернула подбородок и сказала:

— Ол-райт!

Глава 12

Коронер Энди Тепфаст не случайно имел репутацию «философа». Он спокойно оглядел присутствующих, представил состав жюри и произнес короткую речь.

Суть ее сводилась к тому, что необходимо выяснить причину смерти мистера Фремонта Сейвина, а если это убийство, то постараться найти преступника.

Далее он представил прокурора и Перри Мейсона, объяснив, что адвокат представляет интересы Чарльза Сейвина и Элен Монтейз. Предупредил, что не потерпит хождения вокруг да около и долгих речей.

— Нам нужен только факт. И не пытайтесь «давить» на свидетелей, сбивать с толку или запугивать. Я буду это немедленно пресекать. Первым буду задавать вопросы я, затем окружной прокурор, потом Перри Мейсон и любой присяжный заседатель. Хватит пустых разговоров, пора приступить к делу. Все ясно?

— Да, — согласно кивнул Мейсон.

Окружной прокурор попытался возразить:

— Конечно, представление коронера о том, каков должен быть порядок дознания, отличается от моего…

— Однако здесь хозяин я, — совершенно безапелляционно заявил Энди Тепфаст. — Я обыкновенный честный гражданин и постарался подобрать в состав жюри достаточно повидавших жизнь и наделенных светлой головой людей.

Энди Тепфаст, нахмурив брови, мгновенно остановил легкий смешок, пронесшийся по залу. Потом продолжил:

— Первым заслушаем Фреда Вонера, обнаружившего тело.

Фреда Вонера привели к присяге.

— Вы обнаружили мистера Сейвина?

— Да.

— Где?

— В загородном домике возле Гризли-Флэт.

— Это был его личный домик?

— Да.

— Когда вы обнаружили тело?

— В воскресенье, одиннадцатого.

— Можете назвать время?

— Примерно часа в три или четыре дня.

— Как это произошло?

— Я возвращался с рыбалки и проходил мимо домика мистера Сейвина. Услышал попугая, громко выкрикивающего ругательства, и решил, что если попугай- здесь, то и хозяин должен быть дома. Ну и подошел ближе. Но ставни оказались закрытыми, гараж — на замке. Ну, думаю, ошибся. И хотел было идти назад, а тут этот попугай как закричит!

— Что он кричал?

Вонер хихикнул.

— Попугай ругался, как пьяный матрос в портовой пивной. Ему хотелось есть.

— Ну и что же было потом?

— Тут я засомневался. Наверно, Сейвин все же приехал и ушел на реку. Только почему он закрыл ставни? Ведь в доме разводится сырость. Ну, я пошел к гаражу и заглянул в окошечко. Машина — на месте. Выходит, Сейвин приехал. Я подошел к двери и стал барабанить в нее. Ответа не было. Я перепугался, не случилось ли чего, и приоткрыл одну из ставен. Попугай вопил как оглашенный. Я заметил человеческую руку на полу. Тут уж без колебаний я разбил окно и влез в дом. Сразу же понял, что Сейвин давно умер. На полу было насыпано зерно для попугая, стояла миска, только вода вся высохла. Я позвонил в полицию. Ничего не трогал. Вот и все.

— Что вы делали потом?

— Я запер дом и стал дожидаться полицию.

— Думаю, нет необходимости дальше допрашивать свидетеля? — спросил Мейсон.

— Мне нужно задать всего один вопрос для проформы, — сказал прокурор. — Это было тело Фремонта Сейвина?

— Да. И хотя оно здорово того… сами понимаете, но это был мистер Сейвин!

— Вы давно знаете Фремонта Сейвина?

— Пять лет.

— У меня все.

— У меня один вопрос, — заявил коронер. — До моего прихода вы в хижине ничего не трогали?

— Ничего, кроме телефона.

— Шериф приехал вместе со мной?

— Да, правильно.

— Тогда мы послушаем шерифа Барнета.

Когда шериф с видимым трудом втиснулся в кресло для свидетелей, коронер спросил:

— Расскажите, что вы увидели, войдя в домик?

— Тело лежало на полу на левом боку. Левая рука была вытянута вперед, пальцы сжаты. Правая рука опущена вниз. Запах стоял удушливый, пришлось распахнуть все двери. Конечно, предварительно удостоверились, что все окна заперты изнутри и что их не выламывали, только потом распахнули их… На дверях — пружинный замок, он был заперт. Понятно, что убийца спокойно вышел и захлопнул за собой дверь. Мы посадили попугая в клетку, закрыв дверцу, которая была подперта сосновой палкой, чтобы она не захлопнулась. Я обрисовал на полу мелом положение тела и пистолета, а коронер проверил одежду убитого. После этого все сфотографировали, как положено.

— Снимки у вас с собой?

— Да, — шериф протянул фотографии.

Коронер забрал всю пачку и сказал:

— Ол-райт, позднее я передам их членам жюри. Пока же продолжим работу.

— После того как труп увезли и помещение проветрили, — снова заговорил шериф, — мы тщательно осмотрели дом. Сначала проверили кухню. В помойном ведре лежали две яичные скорлупы и шкурки от бекона, кусок черствого тоста, подгоревшего с одной стороны, и небольшая жестянка из-под бобов со свининой. На газовой плите стояла сковорода. Было видно, что на ней разогревали бобы. В кофейнике оставался кофе, но он уже покрылся плесенью. В раковине — грязная тарелка, нож и вилка с остатками бобов со свининой. В холодильнике нашли полпачки масла, бутылку сливок и два брикетика плавленого сыра, нераспечатанные. В шкафу имелся большой запас консервов, а в хлебнице — половинка черного хлебца и почти целый батон, совершенно зеленые от плесени. Там же в бумажном мешочке было песочное печенье.

В центральной комнате стояли прислоненные к стенке удочки и спиннинги, а в плетеной корзинке лежала полуразложившаяся рыба. Очевидно, рыбе было столько же времени, сколько и трупу. Вы понимаете, что я имею в виду. Мы положили корзинку в ящик и отправили эксперту в город. Проверили пистолет. Это был длинноствольный «доррингер» сорок первого калибра, из него было сделано два выстрела. В теле оказалось два пулевых отверстия в области сердца. По их расположению было ясно, что одновременно стреляли из обоих стволов.

Около стола лежали резиновые сапоги с прилипшей высохшей грязью. На тумбочке возле кровати стоял будильник. Стрелка застыла на двух сорока семи. Звонок был установлен на пять тридцать. На мистере Сейвине были надеты бумажные брюки и свитер. На ногах — шерстяные носки и домашние туфли.

На следующий день, когда Перри Мейсон и сержант Голкомб помогали мне в расследовании, мы обнаружили, что от телефона была сделана отводка. Лицо, занимавшееся прослушиванием телефонных разговоров мистера Фремонта Сейвина, находилось в маленькой хижине, очень старой. Прежде чем установить в ней записывающую аппаратуру, домик починили и привели в порядок. Видно было, что ее хозяин покинул хижину в страшной спешке. На столе лежала недокуренная сигарета. Пыль указывала, что в домике уже никто не был больше недели.

— Элен Монтейз что-нибудь говорила об оружии? — спросил коронер.

— Одну минутку, — вмешался прокурор, — сделала Элен Монтейз заявление добровольно или же после общения с вами?

— Мы спросили, видела ли она пистолет прежде, она ответила «да». Она взяла его по просьбе своего мужа и приобрела для него патроны в субботу третьего сентября.

— Она называла имя своего мужа?

— Элен Монтейз сказала, что человек, которого она считала своим мужем, был Фремонт Сейвин.

— У кого-нибудь есть еще вопросы? — спросил коронер.

— Вопросов не имею, — ответил Мейсон.

— У меня все, — сказал прокурор.

— Вызываю Элен Монтейз, — повернувшись к присяжным, коронер заметил: — Полагаю, мистер Мейсон не захочет, чтобы его клиентка сейчас делала какие-то заявления. Возможно, она не станет отвечать на вопросы, поскольку ее задержали по подозрению в убийстве, но я хочу, чтобы вы допросили ее и составили для себя какое-то мнение об этом деле.

Элен Монтейз была приведена к присяге.

— Где вы были в воскресенье четвертого сентября?

— Я была с моим мужем.

— Где?

— В Санта-Барбаре.

— Вы останавливались в отеле?

— Да.

— Под каким именем?

— Как мистер и миссис Вольдман, разумеется.

— А на самом деле с вами находился Фремонт Сейвин, назвавшийся Джорджем Вольдманом?

— Да.

— У него был с собой пистолет?

— Не знаю. Я его не видела.

— Он ничего не говорил о намерении поехать в горную хижину на открытие рыболовного сезона?

— Конечно нет. Он же уверил меня, что он бедный бухгалтер, ищущий работу. Сказал, что хотя понедельник — выходной день, но ему назначили встречу и обещали помочь найти работу, поэтому в понедельник я поехала к себе домой.

— Пятого сентября?

— Да.

— Где вы были во вторник шестого?

— Первую половину дня в библиотеке, а потом поехала в горный домик.

— Так вы туда ездили шестого?

— Да.

— Что же вы там делали?

— Обошла его со всех сторон.

— Примерно около одиннадцати часов утра?

— Да.

Мейсон поднялся с места и обратился к коронеру:

— Вопреки вашим ожиданиям, я советовал своей клиентке отвечать на любые вопросы. Больше того, я посоветовал мисс Монтейз рассказать членам жюри свою историю, ничего не утаивая.