— С какой целью?

— Покупатели бывают разные. Некоторым, понимаете ли, кажется забавным, что птица ругается. Вскоре они устают от ругани и стараются избавиться от птицы, но поначалу все умиляются.

— Так что, вы специально учите попугаев ругаться?

— Разумеется. И скажу вам, что это непростая наука. Одному попугаю стоит раз услышать какое-то словечко или целую фразу, как он готов его повторять беспрестанно, ну а с другими приходится отрабатывать каждый звук. Конечно, мы не учим их неприличным ругательствам. Несколько чертей и дьяволов — вполне достаточно. Люди хохочут до колик, когда услышат соленое словцо вместо привычного «Поли хочет печеньи-це», и сразу же, не торгуясь, покупают попугая.

— Когда вы продали этого попугая?

— Во вторник, второго сентября.

— В котором часу?

— Примерно в два или три часа.

— Расскажите про человека, купившего его.

— Он был в очках. У него усталые глаза. Одет неряшливо, скверно, и казался каким-то потерянным… нет, даже не потерянным. После разговора с мистером Дрейком я все думаю об этом человеке. Я назвал бы его несчастным. Понимаете, таким я представляю кота, который ходил сам по себе и был счастлив своей независимостью. Как в сказке у Киплинга. Вряд ли у этого покупателя водятся деньги. Пиджак лоснился, локти только что не светились.

— Сколько ему лет?

— Так, ближе к шестидесяти.

— Бритый?

— Да. У него широкие скулы и какой-то удивительный, прямой рот. Приблизительно вашего роста, но более узкоплечий.

— Цвет лица?

— Как у владельца ранчо, красновато-кирпичный. Не сомневаюсь, что он проводит много времени на открытом воздухе.

— Как он себя вел? Нервничал?

— Знаете, я бы сказал, что он вообще не умеет волноваться… невозмутимое спокойствие, вот как это называется… Сказал, что хочет купить попугая, и точно описал, какого вида.

— Что значит — описал?

— Назвал породу, возраст и размер.

— Были у вас другие попугаи, кроме этого?

— Этого вида — только один.

— Он слышал, как птица разговаривает?

— Нет. Это-то меня и удивило. Ему нужен был попугай определенной внешности, а остальное его не интересовало. Он посмотрел на птицу, спросил о цене и тут же заплатил.

— Приобрел ли он одновременно и клетку?

— Да.

— Он приехал на машине?

— Вот на это я не обратил внимания… Даже не припомню, выносил я клетку к машине или нет… Вроде бы он приехал на машине, хотя не берусь утверждать наверняка. Но если это так, то машина у него была самая заурядная, потому что она мне не запомнилась.

— Ну, а в отношении речи? Он говорил как образованный человек?

— Знаете, разговор у него был поразительно спокойный, но у него какой-то особенный взгляд. Вроде бы видит тебя насквозь, не прилагая никаких усилий… Некоторые люди просто глазеют, другие — сверлят взглядом, а вот этот созерцал, что ли…

— Вы бы узнали его, если бы вам довелось с ним встретиться еще раз?

— Думаю, что узнал бы.

— А по фотографии?

— Да, если будет хороший снимок.

— Одну минуточку. — Мейсон вышел, достал из кармана нож и вырезал портрет Фремонта Сейвина из газеты, которую дала ему Делла. Он показал его Гиббсу и спросил: — Случайно не этот ли человек купил у вас попугая?

Гиббс страшно удивился:

— Он самый! Прекрасный снимок. Вы сами видите, какие у него широкие скулы и прямой рот.

Мейсон сложил газетный снимок, бросив при этом на Пола Дрейка красноречивый взгляд.

— Кто это? Давно его портрет напечатали в газете? — поинтересовался Гиббс.

— Один большой любитель попугаев. Не слышали ли вы, чтобы за последнее время кто-нибудь еще продал попугая?

— Я все сообщил мистеру Дрейку. Правда, сразу я не мог припомнить, чтобы у меня кто-нибудь спрашивал о тому как надо кормить попугаев и как за ними ухаживать. Но позднее я припомнил, что ко мне обращалась за такими сведениями Элен Монтейз.

— Кто такая Элен Монтейз?

— Библиотекарша из города. Очень славная девушка. Я недавно читал в газетах о ее помолвке. Примерно в прошлый четверг она приезжала купить корм для попугая и спрашивала меня, как надо ухаживать за этими птицами.

— Точно в прошлый четверг?

— Да, с неделю тому назад… Нет, дней десять назад.

— Она вам сказала, что купила попугая?

— Нет. Просто справилась об уходе за ним.

— А вы не поинтересовались, зачем это ей?

— Возможно, и спрашивал. Точно сказать не могу. Вы же знаете, человек о таких пустяках не очень-то задумывается. По-моему, у меня мелькнула мысль: у кого в городе она могла купить попугая?.. Только я не стал ничего спрашивать. Ответил на ее вопросы, и все. Не мое это дело.

— У вас есть ее адрес?

— Я могу посмотреть в телефонной книге.

— Не беспокойтесь, мы сами это сделаем. Лучше закрывайте-ка магазин и идите домой… Адрес Элен Монтейз есть в телефонной книге?

— Наверно. Давайте-ка я сразу посмотрю.

Гиббс достал с полки толстый телефонный справочник, необычайно быстро принялся его перелистывать и довольно произнес:

— Вот, пожалуйста. Ист-Билмингтон-стрит, двести девятнадцать. Поезжайте по главной улице, через десять кварталов ее пересечет широкая улица, это Вашингтонская. Поверните направо и через два квартала будете на месте.

— Большое спасибо. Скажите, не мог бы я каким-то образом компенсировать вам потерю времени?

— Ну что вы! Я был рад помочь.

— Спасибо, я очень признателен вам за вашу любезность.

— Как вы думаете, — спросил Дрейк, — сейчас мисс Монтейз в библиотеке или у себя дома?

Гиббс не успел ответить, как Мейсон небрежно махнул рукой:

— Вряд ли это для нас имеет значение, Пол. В конце концов, человек задал случайный вопрос. Черт побери, если мы будем разыскивать всех, кто интересуется попугаями, мы и через год не сдвинемся с места. — Повернувшись к Гиббсу, он сказал с разочарованным видом: — Поначалу мне показалось, что мы напали на верный след. Но теперь думаю, что надо начинать с другого конца…

Они вышли. И, уже отойдя на некоторое расстояние от магазина, Пол спросил:

— Перри, какая муха тебя укусила? Этот Гиббс мог бы нам еще о чем-нибудь рассказать.

— Ничего важного мы бы не услышали, а мне не хотелось бы, чтобы он посчитал свою информацию необыкновенно важной. Он прочтет в газете, узнает про убийство Сейвина и от сознания собственной важности примется звонить в полицию, а это…

— Ты прав, я как-то об этом не подумал.

— Ну, повезло? — спросила Делла, когда они подошли к машине.

— Очень даже, — серьезно ответил Пол.

— Однако окажутся нам его сведения полезными или нет, пока рано судить, — охладил его пыл Мейсон. — Сверни-ка на главную улицу и поезжай, пожалуйста, до пересечения с Вашингтонской.

Приложив два пальца к полям своей изящной шляпки, Делла шутливо отрапортовала:

— Слушаюсь, шеф.

Машина тронулась с места.

— Не разумнее ли сначала заехать в библиотеку? — спросил Пол. — Возможно, это ближе?

— Нет, женщина не станет держать попугая в библиотеке. Поехали к ней домой.

— Так ты думаешь, у нее есть попугай?

— Меня бы это не удивило. Во всяком случае, через десять минут мы будем это знать точно.

Делла с присущей ей ловкостью и изящной небрежностью вела машину. Пол Дрейк, читая надписи на перекрестках, деловито распоряжался:

— Это Вашингтонская, нам нужна следующая.

— Но здесь даже нет дощечки с названием, — запротестовала Делла.

— Я думаю, что Гиббс правильно объяснил. Ведь он местный старожил. А вешать доски теперь считается немодным. Вместо них пооткрывали справочные бюро, в которых сидят девицы, и если ты к ним обратишься с каким-то вопросом и тем самым нарушишь их покой… Ага, вот и дом двести девятнадцать. Стоп, Делла.

Дом оказался небольшим комфортабельным калифорнийским бунгало. Ярко-красные доски обшивки были искусно подобраны «елочкой», белые ставни веселили глаз. Сзади дома виднелся гараж, двери которого были распахнуты.

Выйдя из машины, Мейсон тут же услышал пронзительный голос попугая:

— Хэлло, хэлло… Входите и садитесь.

Довольный, Мейсон подмигнул Полу.

— Ну, вот и попугай. Я его вижу, он сидит в клетке, поставленной под навесом.

— Мы что, подойдем к парадной двери и представимся мисс Элен Монтейз? — спросил Пол.

— Нет, к задней двери и представимся попугаю.

Он прямиком прошагал через лужайку, которая из-за жаркого калифорнийского солнца и отсутствия должного ухода превратилась в полоску пожухлой травы.

Попугай сидел в высокой клетке, похожей на колокол, и несомненно был в восторге, увидев людей. Не останавливаясь ни на секунду, он громко вопил:

— Хэлло, хэлло, входите и садитесь!

Мейсон поприветствовал его:

— Хэлло, Исли! — и подошел к самой клетке. — Смотри, Пол!

— Что?

— Взгляни на правую лапку. Не хватает одного ногтя.

Попугай, как бы издеваясь над ними, залился громким смехом.

Затем принялся торопливо охорашиваться, очищая зеленые блестящие перышки крючковатым клювом.

Встряхнув красным хохолком, он озорно блеснул глазами и вдруг пронзительно завопил:

— Положи пистолет, Элен! Не стреляй! Господи, ты меня застрелила!

Попугай замолчал и наклонил набок головку, как бы желая по выражению их озадаченных лиц определить, какое впечатление произвели его слова.