А тот факт, что Глостер считал заслушивание этого свидетеля достаточно важным, чтобы вызвать его вне очереди и предъявить суду факт, хорошо известный Мейсону, заставил адвоката заподозрить, что у окружного прокурора, в конце концов, не такие уж крупные козыри на руках.

Сохраняя на лице выражение обаятельной уверенности, Мейсон позволил себе облегченно вздохнуть. Но, услышав следующий вопрос Глостера, так и замер, и у него вдруг все похолодело внутри.

— Ну, а позже в тот вечер вы видели обвиняемую, когда она уходила из своего номера?

— Да, сэр.

— При каких обстоятельствах?

— Я ненадолго отошел от своего рабочего места, просто отлучился на минутку из отеля, а когда возвратился, увидел женскую фигуру, торопливо проходившую по холлу и направлявшуюся к выходной двери на улицу. Этой женщиной была Дороти Феннер.

— В котором часу это было?

— Около половины восьмого вечера.

— Это был вечер третьего числа? — уточнил Глостер.

— Да, сэр.

— Ну а довелось вам увидеть обвиняемую еще раз в тот вечер?

— Да, сэр.

— Когда же?

— Когда она вернулась обратно.

— Что вы хотите этим оказать?

— Видите ли, у нас некоторые двери запираются, особенно на ночь. Так, мы держим запертой всю ночь дверь с улицы в вестибюль, так как у всех есть от нее ключи. То же и с дверью багажной комнаты, выходящей в переулок. Она всегда заперта, но каждый жилец может в случае надобности отпереть ее своим ключом. Но когда открывают эту дверь, на столе дежурного клерка загорается красная лампочка и гудит зуммер. Лампочка мигает, а зуммер гудит с интервалами. Таким образом, мы знаем, что кто-то вошел снаружи и прошел через камеру хранения.

— Очень хорошо! Так что же произошло, мистер Диксон?

— Ну вот, около половины двенадцатого ночи загудел зуммер и замигала красная лампочка. Я решил пойти посмотреть, кто пришел. Я встал из-за стойки и направился к лестнице, ведущей в камеру хранения. Пока я это делал, я услышал, как лифт спускался вниз. Кто-то его вызвал. Я сбежал вниз по лестнице, приоткрыл дверь и увидел обвиняемую, дожидавшуюся лифта.

— На каком расстоянии от обвиняемой вы находились?

— Не далее десяти футов.

— Вы узнали ее?

— Определенно.

— Вы, случайно, не могли обознаться, мистер Диксон?

— Нет, сэр.

— Во что она. была одета?

— На ней был белый свитер, синие джинсы, которые она обычно надевает, когда отправляется на свою яхту, и теннисные туфли.

— И что произошло потом?

— Лифт остановился, обвиняемая вошла в него и закрыла дверь. Я побежал обратно, наверх, чтобы посмотреть на указатель этажа.

— А квартира обвиняемой на четвертом этаже?

— Да, сэр.

— Ну а у вас есть возможность установить, находилась ли обвиняемая в своем номере между семью и десятью часами вечера того дня?.

— Да, сэр.

— Объясните, пожалуйста, как.

— Мы каждые три месяца должны проводить инвентаризацию движимого имущества, принадлежащего отелю, в номерах жильцов. Мне как раз надо было это делать в номере обвиняемой. Так что, когда я увидел, что она вышла, я позвонил ночной дежурной экономке и сказал ей, что сейчас удобно проверить этот номер, так как мисс Феннер ушла. Я уже предупреждал мисс Феннер, что мы это сделаем в ее отсутствие, чтобы не беспокоить ее, и она сказала: «О’кей, проверяйте».

— Так что же произошло?

— Я распорядился, чтобы экономка вошла в номер и занялась проверкой, поскольку мисс Феннер нет дома.

— Вам известно, выполнила ли экономка ваше распоряжение?

— Конечно, она мне сказала…

— Ну хорошо, это не столь важно. Об этом нам расскажет сама экономка, — сказал Глостер. — Ну а теперь еще один вопрос. Как была одета обвиняемая, когда она уходила?

— На ней была легкая юбка из шотландки и жакет в тон. Я видел ее со спины, поэтому не знаю, какого цвета была на ней блузка. Но я знаю, что она переоделась, пока отсутствовала. Она вышла в юбке, а вернулась в свитере и брюках.

— Вы узнали бы ее юбку, если бы увидели ее опять?

— Узнал бы, сэр, да.

— А сейчас, — торжествующим тоном сказал Глостер, — я предъявлю вам вещественное доказательство за номером 1 «Д» — юбку и жакет, найденные, согласно показаниям шерифа, на борту яхты, принадлежащей обвиняемой, яхты под названием «Китти-Кей», и спрашиваю вас, мистер Диксон: видели ли вы эти детали одежды когда-либо прежде?

— Да, сэр, эти вещи были на обвиняемой, Дороти Феннер, когда она выходила из своего номера.

— А когда она возвратилась, на ней не было этих вещей?

— Нет, сэр, на ней были спортивные вещи — белый вязаный свитер с высоким воротом, брюки и теннисные башмаки.

— Ну а когда она уходила из отеля, у нее был в руках кошелек, вы не заметили?

— Да, сэр, когда она в тот вечер выходила из отеля, кошелек она несла в руке. Я отчетливо запомнил, в правой руке.

— А когда она вернулась и вызвала лифт к камере хранения багажа, был ли у нее в руке кошелек?

— Нет, сэр, не было.

С самодовольной улыбкой Глостер обратился к Перри Мейсону:

— Ну а теперь, мистер Мейсон, можете начинать перекрестный допрос.

Адвокат ответил беспечным тоном, словно показания свидетеля не поразили его, как непредвиденный удар:

— О, у меня всего несколько вопросов! Минутку, пожалуйста.

Вежливо улыбаясь, Мейсон поднялся с места. Его глаза смотрели весело и понимающе, когда он произнес:

— Из ваших показаний я понял, что, разрешив мистеру Олдеру подняться в лифте наверх без предупреждения, вы нарушили правила отеля?

— Да, сэр.

— Сознательно нарушили?

— Да, сэр.

— За пять долларов?

— Если вам так угодно ставить вопрос, то да.

— Итак, нарушение правил за пять долларов, — с улыбкой повторил Мейсон.

— Ну и что? — вызывающе бросил свидетель.

— А за четыре вы бы это сделали?

В зале раздался смех.

Свидетель упрямо молчал.

— Сделали бы? — переспросил Мейсон.

— О, ваша честь, — обратился Глостер к судье, — я возражаю. Вопрос при перекрестном допросе спорный и. неуместный.

— Что ж, я согласен, что вопрос спорный, — сказал судья Кэри, — однако ничем не нарушающий порядок перекрестного допроса.

Мейсон принял это, как торжество справедливости, и снова задал свой вопрос:

— А сделали бы вы это за четыре доллара?

— Пожалуй, да, — угрюмо кивнул свидетель.

— А за три?

— Да! — сердито крикнул Диксон.

— А за два?

— Не знаю, — помрачнев как туча, ответил он.

— А за один?

— Нет!

— Благодарю вас, мистер Диксон, — сказал Мейсон, — мне необходимо было узнать, во сколько вы цените вашу честь и достоинство.

Мейсон-не спускал глаз со свидетеля, но в то же время наблюдал реакцию зрительного зала — там царили веселое оживление и смех, а окружным прокурором овладела злость.

— Ну а когда обвиняемая вошла в вестибюль отеля третьего числа вечером, вы имели с ней разговор? — не унимался адвокат.

— Да, сэр.

— Вы ей сказали, что был миллион телефонных звонков?

— Да, но это, конечно, гипербола… преувеличение.

— Вот именно, — сказал Мейсон. — Свидетель, который так скрупулезно придерживается правды, как это делаете вы… Не хотелось бы, чтобы жюри поверило, будто и в самом деле он насовал миллион записок в обычный ящик для ключа.

Улыбка Мейсона все еще оставалась вежливой.

Свидетель же проявил заметное смущение и неудовольствие.

— Итак, — продолжал Мейсон, — вы тогда имели с)бвиняемой небольшой разговор?

— Да, кажется, мы поговорили!

— Сколько же времени приблизительно занял этот разговор? — спросил Мейсон. — Сколько времени она простояла, болтая с вами?

— Да, насколько я могу судить, минут пять.

— А затем она вошла в лифт и поднялась наверх?

— Совершенно верно.

— Лифт автоматический?

— Да, сэр.

— А сколько времени прошло с этого момента до того, как пришел тот джентльмен, который дал вам пять долларов за нарушение правил?

Диксон покраснел.

— Сколько времени?

— Ну, я бы сказал, час или полтора, что-нибудь в этом роде.

— А через сколько времени после этого вы увидели, как обвиняемая уходила?

— Ну, она ушла минут через сорок после ухода джентльмена, приходившего к ней… пожалуй…

— Ну а теперь скажите жюри, о чем вы беседовали с обвиняемой в продолжение вашего пятиминутного разговора, уточните, что именно вы ей говорили.

— Ваша честь! — вскричал Глостер, вскочив с места. — Это несущественно, не имеет прямого отношения к делу, неприемлемо при перекрестном допросе и к раскрытию разбираемого здесь дела совершенно не относится.

— Если только советник защиты не найдет какой-либо специфической связи с делом, — ответил судья Кэри.

Мейсон улыбнулся.

— Полагаю, ваша честь, — сказал он, — что, по существующим юридическим нормам, в тех случаях, когда на прямом допросе свидетеля спрашивают о какой-либо отдельной части разговора, советник противной стороны имеет право узнать содержание всего разговора в целом.

— Совершенно верно, — подтвердил судья Кэри. — Это общее правило.

— И я нахожу, что в нем нет ничего предосудительного, — согласился Глостер, — поэтому-то я так старательно и прерывал показания свидетеля всякий раз, когда он начинал говорить об этом разговоре. Я не хотел, чтобы давались показания по этому поводу, так как считаю, что разговор этот не имеет прямого отношения к делу.