Сесил Дей-Льюис (Николас Блейк) - Дело о мерзком снеговике

– Никаких сомнений, – сказал после краткого осмотра инспектор. – Смотрите, как глубоко она врезалась в сугроб. Ее туда загнали или в результате аварии, или намеренно, и только потом бросили.

Беглый преступник, подумал Найджел, не стал бы делать это намеренно; ведь ему пришлось несколько миль пробираться пешком сквозь сугробы до ближайшей станции. По приказу Блаунта полицейские и ремонтники из аварийной службы начали выкапывать машину. Со временем ее отбуксируют в Челмсфорд, где ею займутся эксперты.

А тем временем все, кого мог собрать Филлипс, разошлись по полю, тыча палками, шестами и лопатами в сугробы, двигаясь полукругом от застрявшей машины. Если водитель не сделал крюк, чтобы закопать тело, или не отнес его подальше от шоссе – а из-за темноты и естественного желания поторопиться это было маловероятно, – они его скоро найдут.

Дергая себя за усы, Хэйуорд молча смотрел на брошенную машину. На удивление он выглядел беспомощным, растерянным, словно тут застрял его собственный «даймлер» и поблизости нет никого, кто пришел бы ему на помощь.

– Не стоит излишне беспокоиться, мистер Рестэрик, – попробовал отвлечь его Блаунт. – Мы еще не докопались до сути. Возможно, найдется и другое объяснение. Давайте-ка отсюда поедем.

Когда они добрались до полицейского участка, Блаунта уже ожидали известия. Люди Филлипса расспросили служащих железнодорожных станций в округе. Никто из подходящих под описание Эндрю или Боуджена рано утром в поезд не садился. Но только что позвонили из Скотленд-Ярда. На конечной станции, в Лондоне один контролер, которого допрашивал следователь Департамента уголовного розыска, узнал по описанию доктора Боуджена. Бородатый сутулый мужчина с желтоватым лицом проходил через турникет на перроне, к которому подошел пассажирский поезд в 5:20. Контролер обратил на него внимание, потому что он заплатил за проезд у турникета, сказав, что не успел купить билет в Челмсфорде. Пассажиров с этого поезда было мало, и контролер, когда ему показали описание Эндрю Рестэрика, сообщил, что его среди прибывших не было.

Ознакомившись с донесением, Блаунт многозначительно посмотрел на Найджела и повернулся к телефону.

– Это еще ничего не доказывает, – поспешил возразить Найджел, скорее из-за упрямства, чем из убежденности. – Эндрю мог сойти на другой остановке. Если уж на то пошло, он мог вообще не сесть в поезд. Если они были заодно, то ни за что не объявились бы в Лондоне вместе.

– Нет, не получится. Очевидное истолкование всегда верное. Боуджен убил Эндрю Рестэрика. И убийство ему на сей раз не сойдет с рук.

Набрав номер Нового Скотленд-Ярда, Блаунт отдал распоряжения. Необходимо развернуть усиленные поиски доктора Денниса Боуджена, взять под наблюдения все порты. Теперь это только дело времени…

Но день шел за днем, миновала неделя, и все еще ни живого Боуджена, ни мертвого Эндрю Рестэрика не обнаружили. Они исчезли, словно растворились в снегу, который укрыл весь Эссекс.

Найджел был исключительно чувствителен к погоде. Позже он утверждал, что лютый холод тех двух зимних месяцев начисто парализовал его мысли, и «котелок у него, образно выражаясь, не варил как следует». Даже когда у него и возникали какие-то идеи и догадки, он был не в состоянии их проанализировать и оценить. Нет сомнений в том, что импульсом к разгадке дела Рестэриков послужила одна фраза, произнесенная однажды вечером десять дней спустя после исчезновения Эндрю и Боуджена суперинтендантом Филлипсом. Благостно закатив, как свойственно сельскому жителю, глаза, суперинтендант заметил:

– У нас погода скоро переменится, мистер Стрейнджуэйс.

Перед мысленным взором Найджела мелькнула череда картинок. Его первый приезд в Истерхэм. Красиво припорошенный снегом Дувр-Хаус. Кларисса Кавендиш, ее высокая прическа, умело подкрашенное лицо. Они с Уиллом Дайксом прогуливаются в березовой рощице. Эндрю лепит снеговика, а Джунис Эйнсли неуклюже изображает игривость. Джон Рестэрик бродит по саду с духовым ружьем. Хэйуорд глядит в окно на ровный белый ландшафт и оборачивается, чтобы мягко пожурить дочь, взявшую на фортепьяно фальшивую ноту. Шарлотта в резиновых сапогах и с корзинкой в руке отправляется в деревню с благотворительной миссией хозяйки поместья, с таким видом, словно родилась для этой роли. Доктор Боуджен отряхивает снег с воротника пальто, когда в последний свой визит входит в холл.

«Снег выпал, снег лег, снег снегу». Можно сказать, снег укутал все это странное расследуемое дело, засыпал каждый его уголок. И не только снег, но и «снежок», как называют свою отраву кокаинисты. За последнюю неделю подчиненные Блаунта не сумели разыскать пропавших, зато в ходе расследования стала очевидна вся низость Денниса Боуджена. Теперь не оставалось сомнений в том, что он годами и с преступным коварством использовал свое профессиональное положение и прикрывал сбыт кокаина и шантаж. Отдел наркотиков Департамента уголовного розыска выявил его поставщиков и распространителей. Допрашивая пациентов из длинного списка Боуджена, полицейские во всех подробностях раскрыли методы, которые он использовал. Более всего поражало умение Боуджена выбирать подходящие жертвы. Подавляющее большинство лечившихся у доктора людей действительно исцелились, и никаких подозрений против него не возникало. Но даже в этих случаях он нередко использовал для шантажа самые интимные сведения, которые выведывал в ходе лечения. Женщина, с которой встречалась у Ридженс-парк приятельница Джунис, являлась одной из подручных Боуджена, а их было не менее десятка. С равным умением он находил жертвы среди, так сказать, «неисцелившихся». Их он подбирал из тех, кто страшился разоблачения своей наркозависимости, – как правило, это были молодые женщины, дочери богатых родителей.

Но самым зловещим в поступках Боуджена была его беспричинная злоба. За профессиональные услуги он брал немалый гонорар, что делало его состоятельным человеком, не нуждающимся в противозаконном приработке. Расследование Блаунта со всей ясностью показало, что Боуджен действительно подходил под описание Эндрю человека, который упивается злом ради самого зла. Его привлекали не богатство или положение, а удовольствие, которое он получал, унижая людей и разрушая их душу и тело. За сдержанными манерами врача скрывалась сильная жажда власти и извращенная, порочная сущность.

Итак, думал Найджел, мы возвращаемся к Элизабет Рестэрик – к красивому телу женщины, висевшему в пахнущей сандалом комнате, которая была страстной, сумасбродной, тщеславной, бесстыдной, но не скупой и не трусливой. Найджел все больше узнавал о ней из долгих бесед с мисс Кавендиш и приходил к мысли: что бы ни происходило между Элизабет и Боудженом, о шантаже не могло быть и речи. Боуджену нечем было шантажировать женщину, которая не дорожила своей репутацией и никогда в жизни ни от чего не бежала.

– Когда начнется оттепель, мы сразу разыщем тело, – говорил тем временем суперинтендант.

– Наверно. Но вот что странно. Ваши люди несколько дней прочесывали местность, но все впустую. Боуджен, должно быть, нашел чрезвычайно укромное место, где спрятать тело. Полагаю, он не мог закопать его где-то далеко отсюда, а потом бросить машину рядом с Истерхэмом, лишь бы сбить нас со следа.

– Да, сэр, тут нет сомнений. У него просто не было времени. В несколько минут второго констебль потерял сознание от удара. Если вы помните, кухарка показала, что в четверть второго слышала, как из гаража выезжает машина. Самое раннее, без десяти два он смог доехать до поворота, где машину занесло. Челмсфорд, ближайшая к этому месту железнодорожная станция, находится в семи милях, а значит, ему понадобилось по меньшей мере два часа, чтобы добраться туда пешком по глубокому снегу. Получается без десяти четыре. И поезд, которым он уехал в Лондон, останавливается в Челмсфорде в пять минут пятого. Значит, чтобы закопать тело, у него было максимум пятнадцать минут. Он даже не мог далеко оттащить его от шоссе из Истерхэма на станцию.

– Зато есть большой промежуток времени между тем, как он ударил констебля, и тем, как уехал на машине Эндрю.

– Мы этим занимались, сэр. Ему нужно было в этот интервал времени убить мистера Рестэрика и обыскать его комнату… А вы сами видели, как все в ней перевернули вверх дном.

– Да, верно.

И снова повисло долгое молчание. Они сидели в пабе в Истерхэме. Часы только пробили половину шестого, и в маленьком помещении они были одни.

Да, все это очень логично, начал спорить сам с собой Найджел, но зачем Боуджену вообще сбегать? Предположим, он не сумел найти в комнате Эндрю улик, которые тот собирал против него. Ведь Эндрю, конечно же, сказал ему, что письменные свидетельства существуют. Значит, Боуджен должен был предположить, что Эндрю отдал их кому-то на хранение с указанием предъявить их, если с ним что-то случится. Но ведь их не предъявили. И ничего такого не нашлось ни в банке Эндрю, ни у его поверенных, ни в его лондонской квартире.

Полиция придерживалась версии, что Боуджен нашел улики в комнате Эндрю и забрал их с собой. Но если так, зачем ему сознаваться в убийстве Эндрю, сбегая и забирая с собой его туп? Ведь у него было несколько часов, чтобы подстроить очередное самоубийство. Полиция считала, что он сбежал с трупом, поскольку потерял самообладание. Боуджен, конечно, – отъявленный мерзавец, но на протяжении расследования он ни разу не терял головы. Даже во время ленча в лондонском ресторане, когда из замечаний Найджела ясно следовало, что полиция взялась за профессиональную деятельность Боуджена и в любой момент может докопаться до того, что скрывается за ее респектабельным фасадом, – даже тогда он не смутился.