Сам Эндрю не пал жертвой «лакомств».

– Я в те дни был жутко правильным, – сказал он. – Я даже возражал против того, что Бетти курит, как мне казалось, обычные сигареты. Но на нее нельзя было сердиться, она могла железный прут на мизинец намотать.

Но когда зависимость овладела ею, она стала угрюмой и замкнутой. Все, что он рассказывает им сейчас, она поведала ему через два или три года после того, как случилась беда.

Тогда она сказала ему только, что ждет ребенка. Он решил, что отец – тот незнакомец, что приносил сигареты, и столкнувшись с ним однажды у школы, набросился на него с кулаками. Это была настоящая драка, в которой незнакомцу основательно досталось, и после происшествия его больше в городе не видели. Но вскоре Элизабет заверила брата, что незнакомец к ее положению не имеет отношения. «Это мог быть кто угодно, – устало сказала она. – Какая разница, кто?»

– Эти ее слова шокировали меня больше всего остального, – сказал Эндрю. – Боже, каким черствым ханжой я был тогда! Я так холодно с ней обошелся! Бедная милая Бетти, бедная девочка, попала в такую ловушку… а потом обнаружила, что любимый брат отвернулся от нее!

Вскоре неизбежно разразился скандал. Для Бетти подыскали клинику в соседнем штате, потом ее увезли домой в Англию. Эндрю сбежал из дома и нашел работу в лагере лесорубов, с тех пор он скитался по свету.

Такова была в общих чертах история, рассказанная Эндрю Рестэриком. В свое время Найджел выслушал немало странных повествований, но ни одно не казалось столь неподходящим для места, в котором рассказывалось. Возможно, оно было бы уместно в пабе, но никак не в кабинете сельского сквайра с гравюрами на охотничьи сюжеты, кожаными креслами, справочниками и охотничьими трофеями, запахом табака и воска и видом из окна на непритязательные эссекские дали.

Внимательно глядя на братьев, Найджел заметил, что на лице Хэйуорда отражаются недоверие, смятение и ужас, а Эндрю бьет неудержимая дрожь.

– Я впервые кому-либо это рассказываю, – как бы извиняясь, закончил Эндрю. – Признания оказывают на меня странное физическое действие.

– Боже ты мой! – выдохнул Хэйуорд. – Какая отвратительная история! Если бы я только знал… Хотелось бы мне провести десять минут с этим типом наедине. Его пытались найти?

– Конечно. Но он исчез без следа. Разумеется, Бетти и ее друзьям он назвался вымышленным именем. Наверно, у него их десяток, если он регулярно такое проделывал. Детям приходилось выплачивать огромные суммы за дрянь, которую он продавал: у одних были богатые родители и уйма карманных денег, другим приходилось красть наличные. А он продолжал твердить, будто то, что ему платили, идет в счет погашения долга, – это давало негодяю дополнительную власть над подростками.

Воцарившееся затем долгое молчание прервал Найджел:

– Не пора ли вам сказать заодно, кого вы имели в виду, когда упомянули, что в доме есть некто, упивающийся злом? Полагаю, вы подразумевали мисс Рестэрик?

Руки Эндрю стиснули подлокотник кресла, его лицо потемнело, как грозовая туча.

– Не знаю. Будьте вы прокляты! Разве не понимаете, как раз потому, что я не знаю… – Он осекся.

– Как раз поэтому вы подмешали наркотик в молоко кошки и предложили во время шарады сигареты Джону и Присцилле? – не унимался Найджел.

Лицо Хэйуорда побагровело, его исказил неподдельный ужас. Хэйуорд переводил взгляд с Найджела на Эндрю, точно следил за игрой в теннис, где мяч летает так стремительно, что за ним никак не угнаться.

– Да, – признался Эндрю. – Вы меня раскусили. Когда повидаешь мир, как я, начинаешь чуять опасность. Едва сюда приехав, я почувствовал, что тут происходит нечто дурное… это как-то связано с Бетти или с Боудженом, или с ними обоими. Забавно, у меня интуиция художника, но я не могу написать ни строчки стихов, не могу сыграть ни одной музыкальной фразы, а старик Хэйуорд, который выглядит, как ком эссекской глины, играет на рояле почище заправского гения. Ну, так или иначе опасность витала в воздухе. До того я какое-то время не виделся с Бетти и пришел в ужас, какая с ней произошла перемена. Во взгляде у нее было такое… такое выражение… даже не знаю, как описать…

– Отвращение? – повторил Найджел слово мисс Кавендиш.

Эндрю глянул на него странно.

– Возможно, вы правы. Так или иначе я ни на йоту не доверял Боуджену. Бетти отказывалась о нем говорить. Я немного покопался в его вещах.

– Проклятье, Эндрю, ты не находишь, что это чересчур? Я хочу сказать, он же мой гость! – На лице Хэйуорда отразились и возмущение, и любопытство.

– Да, боюсь, ужасно бестактно с моей стороны. Я даже вскрыл дорожный сейф, который нашел у него. За границей я наловчился открывать замки. Там лежали несколько сигарет. Обычно сигареты в сейф не запирают. Поэтому я рискнул опробовать одну на кошке. С поразительным результатом.

– Почему просто ее не выкурить?

– Потому что я хотел понаблюдать, какая будет реакция. Понимаете, я собирался дать Боуджену возможность оправдаться. Возможно, он конфисковал сигареты у Бетти, я тогда не знал, что он лечит ее от кокаиновой зависимости. Сейчас можно предположить, что она нестерпимо мучилась без кокаина и потому решила вернуться к гашишу, а доктор Боуджен прознал и отобрал у нее сигареты.

– Вы наблюдали за реакцией собравшихся. Какой она была?

– Эксперимент с кошкой мне ничего не дал. Боуджен сидел с непроницаемым лицом врача. Бетти пребывала в апатии. Не за что было уцепиться.

– А как насчет шарады?

– Приблизительно то же самое. Когда я нашел сигареты и выяснил, что в них, то сразу вспомнил ту историю в Америке. Я начал спрашивать себя, не повторяется ли она и тут. Джон и Присцилла…

Застонав, Хэйуорд обхватил голову руками.

– Поэтому я затеял игру в шарады и решил поставить ту, что мне нужно. Я даже ввернул фразочку, какую произносил у школы незнакомец, когда предлагал сигареты. Я сказал: «Никто из вас, детишек, конечно, не курит?». Этого хватило, чтобы Бетти сорвалась. Боуджен сидел с обычной своей невозмутимой миной. Теперь же я себя спрашиваю… Среагировала бы Бетти так мгновенно на фразу, которую слышала двенадцать лет назад, не витай, так сказать, марихуана в воздухе?

– Вполне логично, – прокомментировал Найджел. – Вы думали, она подбирается к детям? Но после вы рассказали ей напрямик о своих подозрениях? Не попытались призвать к ответу?

Глаза у Эндрю были такие, словно его терзает физическая мука.

– Я жалею, что не попытался, – через силу выдавил он. – Но как вы не понимаете? Она была моей сестрой. Мы были так близки, как вообще могут быть близки брат и сестра. Я даже намекнуть ей не мог о своем подозрении, что она собирается подсадить на наркотики детей. Просто не мог. Я струсил. А кроме того, для случившегося могло найтись и другое истолкование, я хотел сперва им заняться.

– Вы хотите сказать, что злым гением мог быть Боуджен, а Бетти – его вольной или невольной сообщницей?

– Кстати, – заметил Хэйуорд, – а Боуджен не может быть тем типом, который изначально подсадил Элизабет на ту дрянь? Он ведь бывал в Америке. Мне этот тип никогда не нравился.

– Жаль, но не могу сказать наверняка, – произнес Эндрю. – Я всего раз или два видел Энджелмена, так называл себя торговец. У него было желтоватое лицо и тонкие черные усики, он имел приблизительно такой же рост, как и Боуджен, но голос совершенно другой. Я просто не знаю… Да, однажды я с ним подрался. Это было двенадцать лет назад. Когда я встретил Боуджена здесь, то испытал своего рода физическую реакцию – когда дерешься с кем-то, не щадя себя, что-то в тебе непременно узнает потом врага. Но это не доказательство. Вдруг моя реакция вызвана просто естественной антипатией? Как он сам говорил, я завидовал тому, какое влияние он оказывал на Бетти. Она так изменилась, словно опять закрылась от меня.

– Совершенно верно, – согласился Найджел. – Сомневаюсь, что так уж важно в настоящий момент опознать в Боуджене того Энджелмена. Вопрос в том, мог ли он убить вашу сестру и зачем ему это делать.

– Признаю, мое мнение предвзятое. Но давайте предположим самое худшее: он дьявол во плоти и гипнозом подчинил себе Бетти.

Найджел задумался. «Без толку противиться, Бетти, ты моя душой и телом, навсегда». Не в этом ли истинный смысл подслушанной мисс Эйнсли фразы?

– Боуджен намеревался использовать ее как орудие и через нее добраться до детей Хэйуорда. Он потребовал, чтобы она уговорила их покурить сигареты с марихуаной, возможно, у него есть даже приправленные этой дрянью леденцы. Так вот, я не отрицаю, – продолжал Эндрю, – что человеческая душа может быть погублена безвозвратно. Но я не верю, что Бетти могла так ужасно измениться, стать полной противоположностью девочке, которую я знал. Не важно, прибег Боуджен к гипнозу или угрожал лишить ее кокаина, уверен, она всеми силами сопротивлялась попыткам втянуть в такое Джона и Присциллу. Бетти всегда их очень любила, верно, Хэйуорд?

Его брат только тупо кивнул.

– Теперь предположим, что Бетти решила не подчиняться его приказам, чего бы ей это ни стоило. Она, возможно, даже узнала в нем Энджелмена – но это, как вы и сказали, строго говоря, не важно. И что бы Бетти сделала тогда? Она бы притворилась, будто согласна на его дьявольскую затею, и постаралась бы собрать против него возможные улики. Не забывайте, Боуджен – видный специалист и дорожит своей незапятнанной репутацией. Собрав доказательства – скорее всего, письменные, ведь никто бы не поверил обвинениям невротичной наркоманки в адрес ее врача, – она пошла к нему. Мол, только тронь детей – я тебя разоблачу. Но Боуджен не может себе позволить жить под таким дамокловым мечом. Бетти слишком много знает. Ему надо вернуть улики… Не знаю, как обернулся их разговор, но в результате он ее убил.