Бергер внимательно посмотрел на адвоката и с возгласом: «Без комментариев!» – бросился вперед, расталкивая репортеров.

Между тем с огромной быстротой о происшедшем в зале суда стало известно многим, и зал стал быстро наполняться публикой – корректными атташе посольств, газетными репортерами, фотокорреспондентами с камерами и вспышками в руках. Через двадцать минут, после перерыва, судья Майлз занял свое место.

– Здесь сегодня находится много представителей прессы. Хочу поставить всех в известность, что в зале суда запрещено делать снимки в присутствии присяжных заседателей, обвиняемой и моем лично. Корреспонденты должны выйти в коридор, им будет позволено сделать фотографии после окончания заседания, когда суд удалится на совещание, – заявил Майлз. – А теперь, господин окружной прокурор, займите свое место.

– У меня нет больше вопросов к свидетелю, – ответил Гамильтон Бергер. – Настаиваю – если суд позволит – на утверждении, что данный свидетелем Родни Бенксом ответ на заданный ему вопрос сделан, очевидно, скорее с целью выгородить собственную сестру, которая в настоящее время проходит на нашем процессе в качестве обвиняемой, чем установить истину, поэтому я прошу уважаемый суд взять этого человека под стражу.

– В настоящее время, – разъяснил Майлз, – суд не обладает на то властью. Мы не можем распорядиться о взятии под стражу свидетеля Бенкса. Когда присяжные будут располагать всеми фактами и свидетельскими показаниями и дело будет представлено на их рассмотрение, только тогда они смогут вынести свой вердикт.

– Мистер Бенкс, вы уже давали показания и временно получили статус неприкосновенности?

– Я что, буду иметь этот статус и в случае убийства тоже? – ответил вопросом на вопрос Бенкс.

– Что касается вас, то суд отказывается комментировать легальный аспект создавшейся ситуации. – В голосе судьи Майлза звучало откровенное отвращение. – У вас есть адвокат, который вас представляет… Адвокат, – добавил судья, – который, похоже, вполне способен вам обеспечить достойную защиту в суде. Вы можете покинуть свидетельское место, мистер Бенкс.

– Одну минутку, – остановил Майлза Мейсон. – Я имею право на перекрестный допрос свидетеля.

Поколебавшись секунду, судья согласился:

– Да, у вас есть такое право.

– У меня к нему несколько вопросов, – сказал Мейсон.

– Очень хорошо, задавайте их.

– Вы, Родни Бенкс, время от времени играли на бегах, делали ставки? – сразу взял быка за рога Мейсон.

– Только по уик-эндам. Да, играл…

– И вы растратили деньги своего хозяина, чтобы компенсировать проигрыш?

– Одну минутку, ваша честь, – встал Гилмор. – Я протестую против данного вопроса, так как он задан, чтобы свидетель признался в преступлении и рассказал о фактах, что некомпетентно, неуместно, несущественно и никак не связано с рассматриваемым делом, а потому я советую моему клиенту, то есть свидетелю, не отвечать на этот вопрос, так как ответ может быть поставлен ему в вину.

– Вы действительно считаете, что ответ на этот вопрос даст возможность инкриминировать что-то вашему подзащитному?

– Да, ваша честь.

– В этих условиях, принимая во внимание то, как был поставлен вопрос, суд считает естественным для себя не принуждать свидетеля к ответу на вопрос, пока окружной прокурор не предоставит ему полный иммунитет. Окружной прокурор собирается это сделать?

– Окружной прокурор этого делать не собирается, – ответил Гамильтон Бергер. – Окружного прокурора уже использовали в этой игре между Мейсоном, Гилмором и Бенксом. Окружной прокурор не только не собирается предоставлять и далее статус неприкосновенности этому свидетелю, но и ставит своей целью обвинить данного свидетеля в любом совершенном преступлении в пределах его юрисдикции, которое не включено в предоставленный ранее иммунитет.

И в который раз за время разбирательства этого дела, теряя контроль над собой, Гамильтон Бергер повысил голос:

– Я предъявлю обвинение Родни Бенксу в растрате денег, предъявлю обвинение за превышение скорости, предъявлю ему обвинение в том, что он плевал на улице!..

– При данных обстоятельствах, – перебил его судья Майлз, улыбаясь, – не нахожу оснований для принуждения его к даче показаний.

– Послушайте, – обратился Мейсон к Бенксу. – Когда вы поняли, что разоблачение неизбежно, вы отправились в офис, залезли в секретный сейф в полу и забрали все имевшиеся там наличные деньги, не так ли?

– Не отвечайте, не отвечайте, не отвечайте! – закричал Гилмор. – Вам инкриминируют ответ! – Гилмор повернулся к судье Майлзу: – Я протестую против такой формы перекрестного допроса. Адвокат хорошо знает, что он делает: он ставит моего клиента в тяжелое положение, подвергая риску.

– Но все в суде только что слышали заявление окружного прокурора… И совершенно не обязательно произносить по этому поводу целую речь, можно просто заявить о возражении, – разъяснил судья.

– Я протестую против того, что вопрос требует ответа, который даст возможность инкриминировать моему клиенту любое преступление, поэтому я ему советую не отвечать на вопрос.

– Вы слышали заявление вашего адвоката? – спросил судья Майлз у Родни Бенкса. – Вы согласны с такой позицией?

– Да, это и моя позиция.

– При данных обстоятельствах позиция свидетеля понятна, и суд не видит причин заставить его отвечать, – сказал судья.

– Я закончил перекрестный допрос, – заявил Мейсон.

– О ваша честь, это все выглядит так безнадежно! Все это становится похожим на фарс! – возмутился Гамильтон Бергер. – Обвинение считает, что…

Тут снова встал Мейсон:

– Могу я пояснить суду это замечание?

– В чем дело? – удивился Майлз. – Мне кажется, в интересах вашей клиентки было бы лучше, если бы окружной прокурор довел до конца мысль о том, что он собирается заявить. Если я правильно оцениваю ситуацию, он собирается внести предложение.

– Прежде чем он внесет любое предложение, я прошу суд вызвать еще раз одного свидетеля для перекрестного допроса.

– Кого из свидетелей?

– Мисс Лоррейн Лоутон.

Гамильтон Бергер поднялся, чтобы возразить, но внезапно в его глазах мелькнул азартный огонек, и он молча сел на место.

– У окружного прокурора есть возражения? – спросил судья.

– Возражений нет, – ответил Бергер.

С сомнением посмотрев на Мейсона, судья сказал:

– Я хочу сказать вам, господин адвокат, что дело находится на такой стадии рассмотрения, когда перекрестный допрос свидетеля обвинения вряд ли улучшит положение обвиняемой. Боюсь, он может его только ухудшить.

– Я это вполне понимаю, – располагающе улыбнулся Мейсон. – Но от имени моей подзащитной заявляю, что она не хочет быть оправдана при обстоятельствах, которые оставят несмываемое пятно на ее репутации. Моя подзащитная желает установления правды, только правды и ничего, кроме правды.

– Избежим излишнего разглагольствования, – призвал Гамильтон Бергер. – Вызывайте свидетельницу и будьте осторожны, так как сами можете угодить в ловушку.

– Последнее замечание абсолютно не мотивировано, – ответил судья Майлз. – Суд вполне реально может оценить обстоятельства, с которыми столкнулся обвинитель, но суд не собирается по этой причине смягчать декорум. А теперь, мистер Мейсон, вы повторно намеревались вызвать мисс Лоррейн Лоутон?

– Да, ваша честь.

– Мисс Лоррейн Лоутон, прошу занять место свидетеля.

Когда она вошла в зал заседаний, судья Майлз заметил, что нет нужды вновь давать присягу, так как она уже дана ранее, однако напомнил:

– Вы, мисс Лоутон, все еще находитесь под действием данной вами клятвы говорить только правду и ничего, кроме правды. А теперь, мистер Мейсон, начинайте перекрестный допрос.

– Вы состоите в дружбе с подзащитной? – начал Мейсон.

– Да.

– И с ее братом – тоже?

– Да.

– Вы работаете на форелевой ферме Осгуда?

– Да.

– Мы это уже обсуждали, – напомнил Гамильтон Бергер.

– Я задаю предварительные вопросы, чтобы меня не обвинили в несправедливом подходе к свидетелю.

– Продолжайте, – кивнул судья.

– Вы встречались с Родни Бенксом третьего числа этого месяца после того, как его выпустили из тюрьмы на поруки?

– Да, встречалась.

– Вы знали о том, что Родни Бенкс должен был встретиться со своей сестрой после того, как вы расстанетесь?

– Да, знала.

– Они должны были увидеться в мотеле «Фолей», который находится недалеко от форелевой фермы, на которой вы работаете?

– Да, там.

– В тот вечер вы были на ферме Осгуда?

– Я… я не хочу отвечать на этот вопрос.

– Так вы были на ферме Осгуда и взяли там контейнеры с сухим льдом?

– Я…

– А теперь одну минутку… Прежде чем вы ответите на этот вопрос, хочу привлечь ваше внимание к некоторым фактам. Родни Бенкс признался в убийстве Марвина Фремона. Ему была предоставлена окружным прокурором неприкосновенность от обвинения. Послушайте, я понимаю, что ваше поведение было незаконно, но полагаю, что власти заинтересованы в скорейшем раскрытии правды, а потому я надеюсь: если вы расскажете всю правду, суд отнесется к вам более снисходительно. Так вы были на ферме Осгуда в тот вечер?

– Не думаю, что я должна отвечать на этот вопрос, и боюсь, что это даст возможность инкриминировать мне преступление.

– Подобный исход зависит от многих обстоятельств, – пояснил Мейсон. – Если вы нашли тело Марвина Фремона и, подумав, что он убит Бенксом, хотели понизить температуру трупа, обложив его сухим льдом, чтобы полиция не могла правильно определить время убийства, то есть создавали Родни стопроцентное алиби, – в таком случае вы совершили преступление.

– Это не совсем то, что я сделала. Я знала, что Родни очень не любил Марвина Фремона. Была осведомлена также и о том, что Фремон собирается посетить Ненси: он выследил, где она прячется… Поэтому боялась, что Родни, застав Фремона у сестры, мог убить его. Вот я и помчалась в мотель «Фолей». Дверь номера оказалась открытой, но ни Ненси, ни Родни там не было. Я вошла, осмотрелась и увидела лежавшего в ванной комнате убитого Фремона. Но, несмотря на то что меня обуял страх, я все же разглядела, что все его тело обложено сухим льдом. И сразу вспомнила рассказ Ненси, как по температуре можно определить время наступления смерти. И невольно подумала: это Родни его убил, а Ненси съездила на ферму, взяла там пакеты с сухим льдом и обложила ими убитого, чтобы понизить температуру тела. И тогда полиция подумает, что убийство совершено давно, а это обеспечит алиби Родни, так как он в то время был еще в тюрьме… Ну и, конечно, не позвонила в полицию.