— Возможно.

— А ведь он мог бы дать вашему сыну блестящее образование.

— Он мог бы дать ему блестящее образование и вообще быть большой поддержкой, но сын должен был бы приноравливаться к его образу жизни. А моему сыну уже девятнадцать лет, и трудности адаптации с лихвой перекрыли бы ему все возможные преимущества.

— Но если предположить, что отец мальчика внезапно умрет? — спросил Мейсон.

— Ну и ну! — сказала она. — Видимо, опытные адвокаты всегда затрагивают самые больные места. Дело в том, что фактический отец мальчика в настоящее время холост и не имеет детей, но у него есть два сводных брата, не работающих в фирме, и если он умрет, не оставив завещания, то они будут наследниками. Если же окажется, что он имел ребенка — пусть даже внебрачного, ситуация изменится. Если человек оставляет завещание, в котором сообщает, что у него есть основания полагать, что у него где-то есть сын или дочь и что основную часть денег он завещает этому ребенку… Короче, в этом случае его братья останутся, как говорится, при своих интересах.

— А что это за люди? — спросил Мейсон.

— Это не имеет значения… Да я и не знаю их. Но вы должны понять, что произойдет в этом случае, — она отодвинула бокал. — Больше ничего я не могу сказать вам, мистер Мейсон. Ваша задача заключается только в том, чтобы оградить меня и моего сына от всяких поползновений извне. Пусть друге считают, что меня не существует. А отцу желательно дать понять, что сын его умер.

Мейсон медленно покачал головой.

— Вы не согласны?

— У вашего ребенка есть определенные права.

— Я — его мать.

— Но у него есть и отец.

— Он недостоин называться отцом.

— Достоин или недостоин, — ответил Мейсон, — но у него тоже есть права. И у ребенка есть права. Скажу я вам и еще кое-что: я попытаюсь сделать все, чтобы они не нашли вас, во всяком случае, в настоящее время, но я не собираюсь делать для вас что-либо идущее вразрез с моей совестью.

— Меня это не устраивает, — сказала она.

— А меня это мало беспокоит, — ответил Мейсон. — Вы заплатили мне двадцать долларов, так что вы мне ничего не должны, и я вам тоже. Можете подыскать себе другого адвоката.

— Но ведь вы истратили на меня гораздо больше… Наняли детективов…

— Это не должно вас беспокоить, — ответил Мейсон. — Считайте это моим вкладом в дело.

Она на мгновение задумалась, а затем отодвинула свое кресло.

— Как адвокат вы должны сохранить в тайне все, что я вам рассказала. И вы не имеете права разглашать что-либо, касающееся этого дела. Я не знаю, сколько денег вы истратили на детективов, но я вам могу дать сейчас двести долларов. Вот они… Возьмите. И можете считать, что вы закончили это дело или, что это дело закончено для вас. Думайте, что хотите. Чем больше я наблюдаю за вами, тем больше прихожу к выводу, что вы чертовски совестливы, а в этом деле есть еще факты, о которых вы ничего не знаете… И я не буду вас больше задерживать. Я не голодна. Вернее, у меня пропал аппетит. Всего хорошего!

С высоко поднятой головой она величественно вышла из кабины.

Мейсон посмотрел на две стодолларовых банкноты, лежащих на столе, а потом перевел взгляд на Деллу Стрит.

— Гордая женщина, — сказал он. — Ну, а мы будем дожидаться наших бифштексов.

4

На следующее утро, ровно в девять часов, Пол Дрейк условным сигналом постучал в дверь конторы Мейсона. Дверь открыла Делла Стрит. Пол Дрейк, высокий мужчина с непринужденными манерами, без приглашения уселся в кресло для посетителей, обхватил руками колено и с улыбкой сказал Мейсону:

— Снова будешь ломать себе шею?

— Буду, — ответил Мейсон.

— Ну и ломай на здоровье, — сказал Дрейк. — Если кто-то приходит к тебе с пустяковым делом, то как только ты возьмешься за него, оно сразу перерастает в дело об убийстве.

— Что еще случилось? — спросил Мейсон.

— Кое-что, — ответил Дрейк. — И я не хочу залезать в это дело. Такие вещи не входят в мою компетенцию. А от тебя можно ожидать только неприятностей.

— Говори же, в чем дело?

— Эта твоя подсадная утка… Вчера…

— Что с ней?

— Она, конечно, показала все свои способности и пустила свору гнедых по ложному следу.

— И большую свору?

— Ну, поскольку я в какой-то мере заинтересован в этом вопросе, то взял часть работы на себя. Мои оперативники — надежные парни, но иногда работают грубо.

— Продолжай! — сказал Мейсон.

— Ты, наверное, обращал внимание, — сказал Дрейк, — что на машинах, которые сдаются напрокат, зеркальца заднего обзора окрашены в разные цвета.

— В разные цвета? — переспросил Мейсон.

— Я имею в виду обратную сторону зеркальца, — сказал Дрейк. — Они помещаются над боковым стеклом, и если ты смотришь в них с сидения шофера, то видишь все, что делается сзади. Но если посмотреть спереди, то увидишь только металлическую тыльную сторону. Так вот, различные фирмы, сдающие машины напрокат, окрашивают эти зеркальца в разные цвета, и по цвету зеркальца можно определить, какой фирме принадлежит машина.

Мейсон кивнул.

— Я знал об этом, Пол… И что дальше?

— Ну, моя оперативница вышла от тебя с заданием, и за ней сразу же увязался тот лысый коренастый человек лет сорока пяти. А потом, когда она вышла на улицу, ее уже поджидал второй, тощий высокий человек с выступающими скулами, лет эдак под шестьдесят.

— Интересно, — сказал Мейсон. — Продолжай, Пол!

— Женщина села в автобус, который идет до… Кстати, вот тебе ее адрес и телефон, — Дрейк протянул две карточки. — Одна тебе, другая Делле Стрит. Спрячь ее себе в карман, может пригодиться. Мне кажется, это дело только начинается.

— Почему ты так думаешь?

— Чувствую, что оно еще только начинается, начинает нарывать, как фурункул, когда уже чувствуешь воспаление, а нарыва еще нет.

— Продолжай!

— Когда моя оперативница обосновалась в квартире, она позвонила мне и сказала, что все в порядке. Что она добралась благополучно и за ней увязалась машина. Что она приехала в дом, вышла через черный ход и побывала у себя, забрав вещи, которые ей необходимы. Потом сходила на рынок, купила продуктов и вернулась в квартиру. Далее она сказала, что не провела там и нескольких часов, как к дому подъехали две машины. Из первой машины вышел коренастый мужчина лет сорока пяти. Короче говоря, он соответствует описанию человека, который был у тебя в конторе и которого ты принял за детектива. В другой машине сидел худощавый и высокий человек. Оба поставили свои машины напротив здания, но в разные стороны радиаторами. Необходимая предосторожность, если ты получаешь большие деньги за слежку и не имеешь права потерять человека, за которым следишь.

Мейсон кивнул.

— Ну так вот, я подумал, — сказал Дрейк, — что было бы неплохо отправиться и оценить обстановку, а заодно и записать номера машин. Как только я подъехал к первой машине, то по зеркальцу заднего обзора понял, откуда она взята. Проехав несколько кварталов, я повернул назад, чтобы посмотреть на зеркальце другой машины. Обе они были взяты напрокат из одного и того же агентства. Тогда я отправился в агентство и, использовав кое-какую хитрость, узнал, что за люди арендовали эти машины. Как ты знаешь, агентства требуют документы и водительские права у тех, кто берет напрокат машины.

— Да, конечно… Продолжай, — сказал Мейсон.

— Вот я и заполучил для тебя два имени. Коренастого зовут Джермен Дейтон. Он из Гловервилла. А тощий, похожий на труп, зовется Стивеном Локли Гарландом, тоже из Гловервилла. После этого, — продолжал Дрейк, — я посмотрел свои архивы и понял, что у меня есть довольно хорошие контакты в городке, расположенном всего в двадцати пяти милях от Гловервилла. Я позвонил туда своему агенту и спросил, не знает ли он детектива по имени Джермен Дейтон. Это имя ему было известно. Дейтон работал в полиции Гловервилла, дослужился до должности начальника местной полиции, а потом оказался замешанным в какую-то аферу, был уволен и открыл частное детективное агентство. Ну, а теперь — об этом Гарланде… О Стивене Локли Гарланде.

— Что ты узнал о нем? — спросил Мейсон.

— Самое большое предприятие в Гловервилле — это «Гловервилл Спринг энд Саспеншнл компани». Это старая фирма. Она принадлежит одной семье и переходит из поколения в поколение. Фирма могущественна. Ты ничего не добьешься в Гловервилле, если не будешь раболепствовать перед ней.

— Продолжай! — сказал Мейсон.

— Гарланд работает уже много лет на эту фирму. Заведует там чем-то вроде отдела по связям с общественностью. В действительности он улаживает всевозможные конфликты, возникающие на предприятии. Если что-то происходит, например, кто-то совершает деяние, которое «Спринг компани» одобрить не может, Гарланд вступает в дело и в большинстве случаев улаживает его тем или иным способом. Они даже прозвали его Ловкач-Гарланд.

Мейсон усмехнулся:

— Кажется, нам придется иметь дело с крупным специалистом, Пол.

— Есть еще кое-что, — продолжал Дрейк. — Мой агент говорит, что весь Гловервилл взбудоражен известием о гибели главы «Спринг-компани». Его звали Хармен Хаслетт, и около двух недель тому назад он отправился в море на яхте. Собирался совершить путешествие в Европу. Во время шторма яхта находилась где-то в Бискайском заливе и посылала оттуда сигналы бедствия. Вскоре сигналы эти прекратились. Несколько судов вышли на помощь, но не нашли никаких следов, кроме контейнера с названием яхты на нем. Все попытки обнаружить людей были безуспешны, и тогда пришли к заключению, что экипаж погиб вместе с яхтой. Ты уже сильно втянулся в это дело, Перри?

— Если бы я знал, черт меня возьми! За издержки я получил двести долларов.

— Да-а! — протянул Дрейк. — На двести долларов далеко не уедешь. Не помню, чтобы ты работал когда-нибудь за такую скудную плату. Что ты собираешься делать?