— Сколько времени вы потратили на разглядывание этого номера сегодня утром?

— Не знаю… Какое это имеет значение?

— Смотрели вы на него полчаса?

— Нет, конечно.

— Минут пятнадцать?

— Нет.

— Десять минут?

— Возможно.

— Другими словами, вы запомнили этот номер сегодня утром, не так ли?

— Ну а что же в этом плохого?

— Откуда вы знаете, что это тот же самый номер?

— Потому что он записан моей собственной рукой.

— Вы видели перед собой номер машины, когда его записывали?

— Разумеется.

— Смотрели на номерной знак и одновременно писали?

— Да.

— А разве это не происходило таким образом: вы разглядели номерной знак машины, остановились, вынули из сумочки записную книжку…

— Ничего подобного! Все было так, как я сказала: на ходу я достала записную книжку и вписала в нее номер.

— Вы не левша?

— Нет.

— Одна рука была у вас на руле?

— Да, левая.

— А правой вы писали?

— Да.

— У вас авторучка с завинчивающимся колпачком? — Да.

— И вы открутили его?

— Да. Конечно.

— Вы способны это проделать одной рукой?

— Запросто. Вы зажимаете авторучку, то есть ее стержень, безымянным пальцем и мизинцем, а большим и указательным отвинчиваете колпачок.

— Что вы сделали потом?

— Положила записную книжку на колено, записала в нее номер, потом снова надела колпачок на ручку и спрятала к себе в сумочку.

— На каком расстоянии вы находились от автомашины. когда записывали ее номер?

— Не очень далеко.

— Вы все время видели номерной знак?

— Да.

— Четко?

— Да.

— Вы записывали номер в темноте?

— Нет.

— Впрочем, я вижу, что не в темноте… Цифры и буквы написаны исключительно аккуратно, так что у вас должно было быть какое-то освещение.

— Так оно и было. Я включила верхний свет в кабине, чтобы видеть, что пишу.

— Если вам пришлось заучивать этот номер сегодня утром, уже после того, как вам возвратили записную книжку, значит, до этого вы его не помнили? Верно?

— Ну нельзя же требовать от человека, чтобы он удерживал в памяти разные номера.

— Так что сегодня утром вы номер не знали?

— Знала, заглянув в свою запись.

— А без этого — нет?

— Пожалуй…

Хауленд снова заколебался:

— После того как вы записали номер, вы отправились прямо домой?

— Да.

— В полицию вы обращались?

— Да. Я об этом уже говорила.

— Когда?

— Позднее.

— После того как прочитали в газете сообщение о несчастном случае на шоссе?

— Да.

— И узнали, что на шоссе найден труп?

— Да.

— А до этого вы не обращались в полицию?

— Нет.

— Зачем же вы записали номерной знак той машины?

Ее глаза засверкали от испытываемого ею чувства торжества.

— Потому, что я знала: человек, ехавший в машине, был слишком пьян, чтобы садиться за руль.

— Вы об этом уже знали, когда записывали номер машины?

— Да.

— Вы его записали, чтобы иметь возможность свидетельствовать против водителя?

— Чтобы выполнить свой гражданский долг.

— То есть сообщить в полицию?

-- Я решила, что обязана записать номерной знак этой машины на случай, если произойдут какие-нибудь неприятности.

— И у вас будет возможность в дальнейшем дать показания.

— Да, чтобы я могла об этом рассказать полиции.

— Но ведь вы ничего не рассказали полиции, пока не прочитали в газетах сообщение об обнаружении на шоссе трупа.

— Верно, что тут такого?

— Даже после того, как вы заметили загадочное затемнение правой фары, вы не позвонили в полицию?

— Да, не позвонила.

— Вы считали, что у вас для этого нет достаточных оснований?

— Да, пока я не прочитала про задавленного человека.

— Получается, что, вернувшись домой, вы не думали, что произошел несчастный случай?

— Вообще-то я чувствовала: что-то случилось. Мне не давала покоя мысль о таком странном исчезновении фары.

— Но о несчастном случае вы не думали?

— Я знала: что-то произошло.

— Думали ли вы или не думали о возможности наезда на человека?

— Да. Я сообразила, что, вероятно, произошел несчастный случай.

— Когда вы это сообразили?

— Сразу же, как вернулась домой.

— Вы записали номер машины, чтобы известить полицию в том случае, если произойдет авария?

— Я записала номер потому, что считала себя обязанной это сделать… Да!

— Тогда почему же вы не позвонили в полицию?

— Ваша честь, этот вопрос уже неоднократно задавался, и свидетельница на него отвечала, — вмешался прокурор. — Мне не хотелось бы ограничивать защитника в перекрестном допросе, но он повторяет одно и то же без конца.

— Пожалуй, вы правы, — согласился судья.

— Я считаю, ваша честь, что действия свидетельницы противоречат словам, а мотивы — действиям.

— Вы будете иметь возможность все это объяснить членам жюри… Надеюсь, вам удалось установить в ходе перекрестного допроса то, что вы намеревались, — сказал судья Колвелл.

— У меня все, — заявил Хауленд, театрально пожимая плечами и жестом как бы отбрасывая в сторону свидетельские показания.

— И у меня все, мисс Хейли, — заявил прокурор.

Свидетельница неторопливо спустилась с возвышения, промаршировала к своему месту в конце зала и опустилась в кресло.

Повернувшись к соседке — молодой женщине, сидящей рядом с Перри Мейсоном, — она спросила с победоносной улыбкой:

— Все было хорошо, не так ли?

Молодая женщина молча кивнула.

Судья Кедвелл взглянул на часы и громогласно отложил заседание до двух часов дня.

Глава 4

Во время дневного заседания обвинение, дабы прояснить всю картину происшествия, опросило всех «технических» свидетелей. К половине четвертого дело было готово для обсуждения и прения сторон.

Выступление прокурора было кратким и деловым, он потребовал осуждения обвиняемого.

Мортимер Дин Хауленд, адвокат по криминальным делам старой школы, в своем выступлении яростно обрушился на показания мисс Мертл Энн Хейли, которую он назвал «шофером-роботом» и «женщиной, умеющей вести машину, не глядя на дорогу».

— Обратите внимание на ее многочисленные действия за рулем, — говорил Хауленд, — то она ведет машину и одновременно отвинчивает колпачок со своей авторучки, то записывает знак едущей впереди машины. Взгляните на вещественное доказательство, — продолжал он, потрясая записной книжкой, — посмотрите, как выведен этот номер. Сумели бы вы записать его так аккуратно, если бы ваши глаза были обращены на дорогу, по которой вы вели машину? Нет, конечно! Вне всякого сомнения, когда она записывала номер, ее глаза были прикованы вовсе не к дороге, а к страничкам собственной записной книжки.

Вы помните, при перекрестном допросе я ее спрашивал, было ли у нее достаточно света в кабине, когда она писала. Ну и что же она ответила? Что включила верхний свет, дабы обеспечить себе хорошую видимость. Почему ей понадобился такой яркий свет? Да потому, что она следила за тем, что пишет, а не за тем, куда направляет машину. Если бы ее глаза были устремлены на дорогу, ей бы не потребовалось никакого света в машине. Наоборот, этот свет мешал бы ей видеть ночное шоссе.

Все дело в том, леди и джентльмены, что какое-то время свидетельница вела машину вслепую, глаза-то ее были устремлены только на записи. Ее машина шла со скоростью большей, чем машина впереди, по ее собственным словам, она буквально «пронеслась» мимо нее, а глаза мисс Мертл в этот ответственный момент были прикованы к дорогой ее сердцу страничке записной книжки.

Я признаю, что какой-то несчастный на этом участке дороги был сбит машиной. Однако скажите, кто скорее всего мог бы его сбить — водитель первой машины или особа, которая под присягой показала, что на огромной скорости устремилась для обгона вперед, не глядя на дорогу, ибо в этот момент она была всецело поглощена своими записями.

А кто же сидел за рулем машины, номерной знак которой записала Мертл Энн Хейли? Обвинение досконально расспросило ее в отношении номера машины, но не удосужилось полюбопытствовать, кто же ее вел. Они даже не задали ей вопроса, был ли это мужчина. Откуда знать, не сидела ли за рулем женщина? Возможно, свидетельница как раз это видела?

— Ваша честь, — поднялся прокурор, — мне не хотелось бы прерывать речь защитника, но если обвинение действительно упустило этот важный момент, мы готовы немедленно открыть дело и задать дополнительные вопросы свидетельнице Мертл Энн Хейли.

— Имеются ли возражения? — осведомился судья.

— Конечно, ваша честь. Это же старый трюк, попытка прервать аргументацию защиты и добавить новые показания, чтобы отвлечь внимание членов жюри и нарушить нормальный ход судебного разбирательства.

— Заявление отклонено, — объявил судья.

Хауленд повернулся к присяжным, широко развел руками и простодушно улыбнулся:

— Вы видите, леди и джентльмены, с чем нам пришлось столкнуться в данной ситуации? Мне кажется, мне не надо это оспаривать. Я считаю, что теперь могу совершенно спокойно предоставить вам право вынести справедливое решение. Я не сомневаюсь, что объявленный вами вердикт будет единственно возможным, соответствующим принесенной вами присяге судить по совести: невиновен!