— Но если бы кражу задумали вы, то Дюваль обязательно должен был бы об этом знать?

— Несомненно.

— А как насчет подмены? — спросил Мейсон. — Подмены пакетов?

Баллард покачал головой.

— Невозможно. Это должны были быть или Дюваль, или я, а я мог быть только в сговоре с Дювалем.

— Почему вы заявляете, что нельзя было подменить пакеты?

— Потому что водитель ни разу не останавливался с того момента, как уехал из нашего банка, и пока не приехал в филиал в Санта-Ане, а если бы и остановился, он все равно бы не добрался до ящика с наличностью.

— А если бы у него был ключ?

— У него не было ключа.

— Предположим, был. Ему каким-то образом удалось…

— Хорошо, я отвечу на это вопрос, — прервал Баллард адвоката. — Предположим, у него был ключ, он остановил машину и у него уже был приготовлен пакет. Он все равно бы не смог это сделать.

— Почему?

— Если бы в пакете лежали газеты, книги или еще что-то в этом роде — да, не исключено, что смог бы, но вспомните — пакет оказался заполнен погашенными чеками, которые находились в нашем банке! Водители никогда не заходят в банк.

— И он никак не мог зайти внутрь?

— Нет. Через ту боковую дверь производится только отправка и получение грузов.

— Чеки нельзя приготовить заранее?

— Нет. Они были представлены в банк и по ним получили деньги где-то за час до отправления того пакета.

— То есть, похоже, Дюваль, не так ли?

— Это должен был быть Дюваль, — с уверенностью заявил Баллард. — А потом, ведь они нашли у него несколько украденных купюр.

— Насколько мне известно, в полиции имеется список номеров пропавших купюр, — сказал Мейсон. — Не всех, конечно, а пяти тысяч долларов.

— Да.

— У кого находится список?

— Это самая конфиденциальная информация во всем деле, — сообщил Баллард. — Список держат в ФБР. Его очень тщательно охраняют. Даже самые доверенные люди в полиции не знают этих номеров. Им дано задание прямо на месте обменивать купюры, которые они посчитают подозрительными. Полицейские ходят с достаточным количеством наличных. Они приносят купюры в Управление, номера копируются, заносятся в список, отправляемый начальнику полиции, который затем передает его в ФБР.

— Они нашли какие-нибудь купюры?

— Мне не сообщают. Сами всегда готовы получить информацию, а вот разглашать — никогда.

— Вы им что-то рассказали? — спросил адвокат.

— Послушайте, Мейсон, обычно вы ведете честную игру. Я открою вам один секрет. В том пакете были тысячедолларовые купюры. Теперь в полиции имеется номер одной из них.

— Откуда?

— Я его вспомнил. Когда тысячедолларовые купюры достали из сейфа для отправки в Санта-Ану, они были в пачках. Я поставил на лошадь большую сумму. В такой ситуации человек обращает особое внимание на предзнаменования. Вот и я тоже не переставал размышлять, повезет мне или нет. Забег должен был начаться через несколько минут. Я взял в руки одну из пачек тысячедолларовых банкнот и у верхней оказался номер 000151. Я ставил на лошадь под номером пять. Я воспринял номер той купюры, как предзнаменование. Он означал, что моя лошадь придет первой и ей никто не помешает. Глупо, конечно, но теперь я понимаю, как чувствуют себя игроки — рассматривают любую незначительную деталь, как знак свыше. Вот так я запомнил номер одной тысячедолларовой купюры, только он всплыл у меня из памяти, когда допрашивал тот молодой парень.

— Что еще за парень? — поинтересовался Мейсон.

— Из полиции. Может, из ФБР. Точно не могу сказать, но определенно откуда-то оттуда. Он приходил ко мне полдюжину раз. Терпелив, вежлив, настойчив, несколько раз просил меня повторить события того дня. Я уже все ему рассказал, а потом несколько дней назад он появился снова — и тут я вспомнил о пачке тысячедолларовых и цифре «пять», окруженной единицами, а впереди — только нули.

— Вы уверены в последовательности цифр?

— Абсолютно. Как только я вообще это вспомнил, номер банкноты очень четко появился у меня перед глазами.

— И это единственный номер тысячедолларовых, который есть в полиции?

— Насколько мне известно, да. Мистер Мейсон, я же говорил вам — это улица с односторонним движением: ты даешь им информацию, а они тебе — шишь.

— Спасибо. Я пытаюсь уяснить все случившееся, как, впрочем, и полиция.

Несколько минут они ехали молча, затем Баллард осторожно спросил:

— Вы знаете что-нибудь о дочери Дюваля? Чем она сейчас занимается?

— Я не могу ответить, занимается она вообще чем-нибудь или нет.

— Насколько мне известно, она была неплохой секретаршей. Полицейские стали следить за ней, а ее это раздражало. Пожалуйста, поверните направо за светофором, мистер Мейсон, а через пять кварталов — налево… А вот и мой дом на углу, маленькое бунгало. Следовало, наверное, выставить его на продажу после смерти жены, но тогда было не найти покупателя, а теперь стоимость все время растет и я не хочу продавать. Если сдам в аренду, то амортизация как раз составит разницу между тем, что мне будут платить жильцы, и тем, что мне самому придется платить за другое жилье. Я завелся, как старая мельница, но вы располагаете к себе людей. Наверное, я так много не говорил несколько месяцев.

— Спасибо, — поблагодарил Мейсон, останавливая машину. — Я очень ценю, что вы столько мне рассказали.

Баллард уже взялся за ручку, но повернулся к адвокату:

— Не хотите взглянуть на фотографию бронированной машины? Может, тогда вам будет легче все представить.

— Конечно. У вас есть такая фотография?

— Да, несколько снимков с банковских времен. Моя жена любила фотографировать, и у нее это неплохо получалось. Они у меня все в альбоме. Зайдите на минутку. Подъезжайте к крыльцу и оставьте машину прямо у входной двери.

Мейсон припарковал машину у крыльца и вошел внутрь вместе с Баллардом, который зажег свет, указал Мейсону на кресло и принес альбом. Он был сделан в форме книжки с полиэтиленовыми конвертами вместо страниц, в каждый из которых вставлялось по две фотографии.

Мейсон принялся внимательно их изучать.

— Не знаю как вы, мистер Мейсон, но мне каждый вечер помогает расслабиться стаканчик виски с содовой. Вы не против присоединиться? — предложил Баллард.

— С удовольствием, — согласился адвокат. — Только, пожалуйста, не делайте мне крепким. Когда я за рулем, я пью не больше одной рюмки и обычно что-нибудь легкое. Пожалуйста, побольше содовой. Просто в содовую чуть-чуть капните виски для аромата.

Баллард извинился и отправился на кухню, чтобы приготовить выпить.

Адвокат бросил взгляд на дверь, ведущую в кухню, откуда донесся звон бокалов, а затем быстро достал из внутреннего кармана конверт и вынул тысячедолларовую купюру. Ее номер был — 000151.

Мейсон положил на кресло альбом с фотографиями и подошел к большому окну из толстого листового стекла. Его закрывали тяжелые шторы. Мейсон отодвинул одну из них и увидел, что на окне также висят закатываемые кверху пластиковые жалюзи. Они были приподняты в верхней части окна.

Адвокат опустил жалюзи примерно на два фута, положил две купюры в закатывающийся конец, а затем вернул жалюзи в исходное положение.

Только он успел сесть в кресло и снова взять в руки альбом, как Баллард ногой толкнул дверь из кухни и вошел с двумя стаканами.

— Сделал, как вы просили, мистер Мейсон. Содовая, слегка окрашенная виски — ваш коктейль, мой покрепче.

— Спасибо, — поблагодарил адвокат.

— Вот эти фотографии, — продолжал Баллард, устраиваясь в кресле напротив и готовясь насладиться виски, — сделаны, когда я еще работал в банке. Вторая слева вон на той — моя жена за несколько месяцев до смерти. А вот и машина, которая как раз перевозила в тот день исчезнувший груз. Номер сорок пять. Рядом с ней — Билл Эмори, водитель машины.

— Где Эмори сейчас? — поинтересовался Мейсон.

— Насколько мне известно, так и работает водителем. В нашем же банке, как мне говорили. Он никак не был вовлечен в ту историю. Он еще молод, закончил школу незадолго до того, как была сделана эта фотография. Занимался спортом… играл в баскетбол, прыгал с шестом… Полиция его здорово потрепала, он был так напуган…

— Кстати, а вы знакомы с доктором Холманом Кандлером из Санта-Аны?

— Конечно. Друг Колтона Дюваля. Официальный врач банка и личный врач Дюваля. Прекрасный специалист. Он написал прошение, чтобы Дюваля выпустили, прислал к нам в банк свою старшую медсестру, чтобы собрать подписи банковских служащих и руководства. Я тоже подписал, но объяснил ей, что мое имя на этом прошении может сыграть обратную роль. Она ответила, что у нее есть список лиц, чьи имена она хотела бы видеть на прошении, и мое включено в него, так что я тоже подписал. Она очень симпатичная — просто куколка. И, между прочим, но это строго конфиденциально, именно от нее я узнал про тот забег. Какой-то пациент сообщил доктору, а тот не знал, что делать. Он в жизни никогда не играл. Он также был личным врачом Эдварда Б. Марлоу — президента банка. В общем, медсестра заполучила мою подпись, как, наверное, и подпись каждого, к кому обратилась, но все равно это не помогло. Они не собираются освобождать Дюваля условно-досрочно, пока он не вернет деньги, по крайней мере, большую их часть. Он может оставить у себя тысяч тридцать-сорок, сказав, что они уже потрачены, но власти, естественно, будут держать его, пока у него где-то спрятаны почти четыреста тысяч. Ты хоть представь петицию, подписанную всеми жителями Калифорнии от мала до велика, — они все равно его не выпустят.

Мейсон допил виски.

— Большое спасибо. Мне пора.

— Вы уже уходите? — воскликнул Баллард. — Вы же только что пришли!

Мейсон улыбнулся, вставая.

— У меня назначена поздняя встреча. Спасибо за помощь и гостеприимство.

— Мне бы очень хотелось, чтобы вы остались и выпили со мной еще по стаканчику.