— Понятно. Расскажете мне о краже в банке?

— Вначале мне надо знать, зачем вам эта информация.

— Хочу выяснить, кто же на самом деле был виновен.

— Вы не думаете, что Дюваль провернул то дельце?

— Так решили власти.

— Но вы с ними не согласились?

— Пока мне не на чем строить выводы. Пытаюсь не формулировать окончательное мнение.

— Понятно.

— Возможно, если вы не хотите говорить о деньгах, мы могли бы поговорить о Дювале. Что он за человек?

— Вопрос века.

— А ответ?

— Ответа нет.

— Почему?

— Его невозможно классифицировать. На него трудно навесить этикетку.

— А если попытаться?

— Спокойный, жизнерадостный. У него было много друзей и он обожал свою дочь. Жена умерла, когда девочке было десять лет и Колтон Дюваль решил пожертвовать всем ради воспитания дочери. Он был ей и отцом, и матерью. Я считаю, что подобное практически невозможно.

— Результат получился плачевный? — спросил Мейсон.

— Все зависит от того, что вы имеете в виду под словом «плачевный». У Дюваля были свои идеи. Он утверждал, что люди не могут чувствовать себя свободно, пока не породнятся с природой. Он считал, что каноны традиционного поведения, вежливости и этикета — проявление лицемерия.

— Почему?

— Он заявлял, что люди должны быть полностью естественными, а их поведение отражать их личность вместо того, чтобы подделываться под какой-то общепринятый устой или правило.

— Немного чокнутый?

— Нет. Он умел внушать доверие. Ты сразу же начинал его слушать, а потом кивать головой вместо того, чтобы прямо заявить, что нельзя так воспитывать дочь.

— Дочь его любила?

— Обожала.

— А что с деньгами? Их прихватил Дюваль?

— Не вижу, как бы он мог это сделать. Если уж быть полностью честным, я не представляю, как вообще кто-либо мог их свистнуть.

— Объясните почему?

— Множество факторов, всяческие проверки и предосторожности. Это было невозможно.

— Но, тем не менее, случилось.

— Как они утверждают.

— Дюваль не мог украсть деньги?

— Никто не мог. Это подобно тому, как наблюдаешь за иллюзионистом на сцене. Он делает то, что, по всей вероятности, не может происходить, но ты все равно сидишь и смотришь, как происходит именно это.

— Если вы расскажете мне, что же все-таки случилось, я, не исключено, предложу вам решение проблемы, — сказал Мейсон.

Баллард с минуту молчал, затем начал рассказ:

— Это произошло где-то часа в два. В те дни наш филиал в Санта-Ане выплачивал зарплату большому числу государственных служащих, и нам, в головной конторе, приходилось переправлять туда огромные суммы наличных денег. Там располагался авиационный центр, где работало много людей. У нашего филиала в Санта-Ане вообще был прекрасный оборот и приходилось переводить наличные туда-обратно два или три раза в месяц. Мы считали, что используем безопасный способ перевозки. Банк закупил бронированные машины с отдельными ящиками для наличных денег. Такие машины разрабатывались специально для финансовых учреждений. Ключи от этих ящиков с наличными были только у руководства и контролеров. Водитель ключа не имел. Это специально придумали на случай остановки машины грабителями где-то в пути: бандитам все равно будет не забраться в интересующий их ящик. Машина также оснащена рацией, работающей на коротких волнах. О ней никто не знает и настроена рация на ту же частоту, что и та, на которой ведут переговоры полицейские патрульной службы. Если кто-то в пути пытается остановить машину, водитель нажимает всего лишь на одну кнопку — и по всей полицейской сети начинает воспроизводиться послание с сообщением номера машины и заявлением, что она попала в беду. Полиции потребовалось бы только позвонить в банк диспетчеру, и тот по номеру машины сообщил бы маршрут, по которому движется машина, и ее примерное местонахождение в данный момент.

— Продолжайте, — попросил Мейсон.

— А вот как мы пересылали деньги. Один клерк, отвечающий за отправку наличности, составлял пакет. За ним неотрывно следил контролер. Незадолго до этого банк заказывал бронированную машину. Она останавливалась с задней стороны здания банка. К этому времени у клерка и контролера все было готово: наличные укладывались в коробку, которая обертывалась специальной бумагой и запечатывалась сургучом. Клерк, составлявший пакет, ставил на сургуч свою личную печать, контролер — свою. Затем они вместе отправлялись к бронированной машине. Предварительно два вооруженных охранника проверяли, безопасно ли выносить наличные. Через какое-то время после того, как уже участвовал в отправке миллионов долларов, ты просто начинаешь относиться к этим мероприятиям, как к отправке партии моркови или какого-либо другого товара.

Мейсон понимающе улыбнулся.

— В тот день я поставил на скачках и — ну надо же, не повезло — Дюваль упаковывал большое количество наличных как раз тогда, когда шло сообщение с ипподрома. Мистер Мейсон, вы сами что сделали бы? Я получал маленькое жалованье и поставил на эту лошадь целую сотню. Я знал, что если она выиграет — я здорово заработаю. Потеря ста долларов для меня была бы очень тяжелой. Цены постоянно растут, а я, в общем-то, едва сводил концы с концами. С другой стороны, если такому банковскому служащему дать лишнюю тысячу — это уже что-то! Тот забег для меня очень много значил.

Мейсон кивнул.

— Я вышел в застекленный кабинет. Клянусь, что все равно мог видеть, что делает Дюваль. Мистер Мейсон, он брал пачки наличных, проверял и складывал в коробку. Мы уже до этого пересчитали все купюры и разложили их по пачкам. Единственное объяснение: он заранее заготовил погашенные чеки, вынув их из ближайшего ящика. Он нагнулся, закрывая от меня мусорную корзину, которая стояла под столом, взял деньги, уже упакованные в коробку, и бросил их в мусорную корзину, а вместо них положил погашенные чеки. Если это так, то признаюсь честно, мистер Мейсон, он здорово нагрел меня. Это была бы самая хитрая работа, которую я когда-либо видел. Все было очень естественно, как всегда. Конечно, я слушал, как проходит забег — и когда лошади стали приближаться к финишу, конечно, я очень волновался. К тому же, потребовался фотофиниш и мне пришлось ждать, чтобы узнать, моя ли лошадь выиграла. Я, наверное, состарился на несколько лет, ожидая окончательных результатов. Когда выяснилось, что я выиграл, я весь дрожал и обливался потом, словно только что изрядно поработал лопатой.

Мейсон кивнул с симпатией.

— Дюваль, конечно, знал, чем я занят, но ничего не сказал. Он меня покрывал, и я ему благодарен. У меня не было повода относиться к нему с подозрением. К тому времени я работал с Дювалем уже пять лет. Вместе мы переслали миллионы долларов наличными. Так что я просто поставил свою печать на пакет и мы отправились к бронированной машине. Я открыл ящик для наличности, мы положили туда коробку, отметили время и сообщили диспетчеру, что машина отъехала. Затем мы вернулись к работе. Во второй половине того дня я уже не мог сконцентрироваться на своих обязанностях. Я думал, как буду тратить деньги, выигранные на скачках. Я хотел купить новую удочку и спиннинг — планировал отпуск. Я раньше любил рыбачить.

— И до сих пор увлекаетесь рыбной ловлей? — поинтересовался Мейсон.

— Времени нет, а то бы с удовольствием. Когда работаешь на себя, то столько всяких забот набегает!

— Я вижу, моя машина готова, — заметил Мейсон. — Я схожу заплачу и отгоню ее, чтобы освободить место.

— Куда вы едете? — спросил Баллард.

— В Беверли-Хиллс.

— А меня не подбросите? Моя машина сейчас на ремонте и я собирался брать такси. Уже поздно, а у меня с собой много наличных, так что я не хочу идти пешком четыре квартала до автобусной остановки, а потом еще пять кварталов до дома.

— Естественно. Поехали.

Баллард быстро засунул несколько листов с цифрами, кассовый рулон и холщовый мешок в небольшую черную сумку. Из нее он достал маленький револьвер и переложил его в карман пальто. После этого он сел в машину Мейсона.

— Надеюсь, я вас не напугал видом оружия, мистер Мейсон. В последнее время было совершено несколько нападений на бензоколонки и в полиции посоветовали, чтобы я купил револьвер и все время носил с собой.

— Конечно, я все понимаю, — перебил его Мейсон, вписываясь в поток автомашин.

— Похоже, молодежь сейчас не любит трудиться, — продолжал Баллард. — Хотят получать, не работая, да и пострелять не прочь. У меня нет детей. Жена умерла вскорости после кражи в банке. Тогда на меня разом навалились все проблемы.

— Что-нибудь еще вспомните о Дювале? — спросил Мейсон через несколько минут.

— Теперь вы уже все знаете. Когда клерк в Санта-Ане вскрыл пакет, там были только погашенные чеки.

— Или он так заявил, — заметил Мейсон.

— Нет — это и решило дело. Деньги по этим чекам выдали в нашем банке в Лос-Анджелосе. Некоторые из чеков были зарегистрированы всего за час до того, как мы отправили пакет. Так что подозрение с клерка в Санта-Ане сразу же было снято.

Мейсон обдумывал информацию.

— Ладно, Баллард, — наконец сказал он, — все это вполне определенно кладет ответственность с одной стороны на вас, а с другой — на Дюваля.

— Правильно, — согласился Баллард. — Именно так и решила полиция.

Они снова замолчали. В конце концов снова заговорил Баллард:

— Конечно, если бы деньги взял я, Дюваль бы, определенно, был моим сообщником. Мы бы вдвоем провернули дельце и разделили добычу. Но если украл Дюваль, он мог воспользоваться моей небрежностью. Именно Дюваль отвечал за упаковку наличности. Он заявил, что положил деньги в пакет.

— А вашей обязанностью было следить за ним.

— Да.

— Но если вы пренебрегли своей обязанностью, Дюваль мог увести деньги.

— Он так и сделал.

— Мог сделать.

— Да.