— Сразу же после этого разговора поехала домой к миссис Броктон и стала ждать. Я ждала до полуночи. Тогда я решила, что неверно поняла ее, села в машину и помчалась к меблированному дому, в котором она снимала квартиру. Но сколько я ни звонила в дверь, так никто и не ответил. К тому времени я окончательно потеряла голову. Поехала обратно к Элле Броктон и стала снова ждать. Так я и просидела до самого приезда полиции.

— И вы не подозревали, что Милдред Дэнвиль поехала к вам домой на Сан-Фелип-бульвар, 6750?

— Нет, подозревала.

— Ясно. А как зовут вашего сына? — спросил Драмм.

— Роберт Бартслер.

— Его отца зовут Бартслер?

— Да.

— Его отец жив или умер?

— Умер. Он был убит седьмого декабря тысяча девятьсот сорок первого в Пирл-Харборе.

— Есть ли кто-либо в живых из родственников вашего мужа?

— Его отец.

— Были ли какие-нибудь споры между вами и вашим свекром относительно вашего сына?

Хелен Бартслер поджала губы.

— Мистер Джейсон Бартслер, мой свекор, с первого же дня моего замужества проявлял ко мне неприкрытую враждебность. В его глазах я была охотницей за богатыми женихами, и он не брезговал ничем, лишь бы воспрепятствовать нашему браку.

— Разве это имеет отношение к делу? — усомнился судья Уинтерс, хмуро посмотрев на Драмма, а затем бросив провоцирующий взгляд на Мейсона.

— Я намереваюсь выяснить эту связь, — ответил Драмм.

— Выясняйте поскорее, хотя не понимаю, для чего вам это понадобилось?

— Скажите, пожалуйста, — вновь обратился Драмм к свидетельнице, — знаете ли вы, где работала обвиняемая до двадцать шестого числа сего месяца, то есть до дня убийства?

Свидетельница ответила громко и отчетливо:

— Она работала у мистера Джейсона Бартслера.

— Благодарю вас, — сказал Драмм. — Защита может приступить к перекрестному допросу.

Мейсон кивнул и как бы между прочим спросил:

— Миссис Бартслер, вам, конечно, знаком бак для дождевой воды, установленный на доме по адресу: Сан-Фелип-бульвар, 6750?

— Разумеется.

— Вы пользуетесь им регулярно?

— Да, я храню в нем мягкую воду, которая мне нужна для стирки и мытья волос.

— Вам известен объем этого бака в галлонах?

— Нет, сэр, неизвестен.

— А знаете ли вы, был ли он пуст или полон вечером двадцать шестого?

— Понятия не имею.

— Может, вы пробовали выяснить это?

— Никогда в него не заглядывала. Я просто пользовалась дождевой водой, когда захочу, и в баке была вода.

— Вечером двадцать шестого числа, увидев, что собирается дождь, вы открыли сточный кран для того, чтобы спустить воду, оставшуюся там с прошлого сезона «дождей». Не так ли?

— Категорически протестую, — заявил Драмм. — Вопрос задан в неправильной и совершенно недопустимой форме.

— Мне он не показался недопустимым, — возразил судья Уинтерс, — хотя и был не совсем корректен.

— Но я не вижу, какое он имеет отношение к делу, — не согласился Драмм.

— Я, разумеется, не хотел бы предвосхищать ход мыслей представителей защиты, однако из показаний предыдущих свидетелей и предъявленных фотоснимков ясно, что обвинение строит свою версию на том, что убийство произошло после начала дождя.

— Совершенно верно, — признал Драмм.

— Так вот, — продолжал судья, — если выяснится, что незадолго до начала дождя из бака спустили воду, которая стекла в низину, где был обнаружен труп, это обстоятельство может иметь самое непосредственное отношение ко времени совершения убийства.

— Но вопрос все равно был задан не в корректной форме.

— Что ж, мне придется поддержать ваш протест, — решил судья.

— Очень хорошо, — сказал Мейсон. — Может, мне удастся задать вопрос иначе. Перед этим вы, миссис Бартслер, показали, что уехали из дома в шесть вечера?

— Да, где-то в начале седьмого.

— И не возвращались до самой полуночи?

— Совершенно верно. Меня привезла туда полиция, благодаря какому-то мерзавцу, выведшему из строя мою машину и сообщившему в полицию о моем местопребывании.

— Разве вы избегали полиции? — спросил Мейсон. — Вы не хотели с ней встречаться?

— Я предпочитаю возвращаться домой своим ходом.

— Итак, вы все-таки не были дома или рядом с домом в промежутке между шестью вечера и полночью?

— Нет, не была.

— И перед домом не были?

— Не была.

— Когда вы были у дома в последний раз?

— Когда уезжала: в пять — десять минут седьмого.

— Когда вы былй за домом в последний раз?

— Не помню. Где-то после полудня.

— Когда вы были в последний раз у Точного крана?

— У крана?

— Да.

— Вы имеете в виду кран, через который спускают воду?

— Именно его.

— Я давно к нему не прикасалась. Если вас интересует тот день, я вообще к нему не притрагивалась.

— Действительно ли вы и ваш пропавший без вести муж Роберт Бартслер являетесь родителями упомянутого вами мальчика Роберта, который родился спустя четыре месяца после предполагаемой смерти вашего мужа?

— Да.

— Вы когда-нибудь сообщали Джейсону Бартслеру о том, чт) он — дедушка?

— Протестую, — заявил Драмм. — Совершенно бессмысле ный вопрос!

— Поддерживаю протест, — согласился судья. — Ваш вопрос касается несущественного разговора, который мог иметь место более трех лет назад.

— Нет, ваша честь, — возразил Мейсон, — вопрос заключается в том, что сообщала ли свидетельница своему свекру о рождении сына хоть раз?

На лице судьи Уинтерса отразилось удивление.

— Послушайте, защитник, уж не хотите ли вы сказать, что… Протест отклоняется.

Хелен Бартслер спокойно ответила:

— Нет, я ни разу ему не говорила. Это бессердечный, жестокий тиран и эгоист. Он не испытывал любви ни к собственному сыну, ни ко мне и так и не признал меня членом их семьи. Тогда я решила, что рождение моего сына никоим образом не коснется Джейсона Бартелера.

Судья Уинтерс, наклонившись к столу, переспросил:

— То есть он так и не узнал, что имеет внука?

— Я никогда не говорила ему об этом, — холодно отрезала Хелен.

Судья Уинтерс сокрушенно покачал головой.

— Продолжайте, — предложил он Мейсону, уставившись на свидетельницу.

— Связывались ли вы с Джейсоном Бартслером после того, как ваш сын был похищен? — спросил Мейсон.

— Нет.

— Вы не знали, что в тот вечер Милдред Дэнвиль будет у вашего дома?

— Нет. Я предполагала, что она приедет к Элле Броктон, на Олив-Крест, 2312.

— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня все.

— У суда имеются к вам несколько вопросов, миссис Барт-слер, — сказал судья Уинтерс. — Я так понял, будто бы вы в отместку за то, что Джейсон Бартслер не допустил вас в лоно своей семьи, решили скрыть от него факт рождения вашего сына?

— Нет, ваша честь, я ничего не скрывала. Я просто не сообщала ему об этом. Метрика о рождении ребенка в полном порядке.

— Но не скрыли же вы это и от самого ребенка?

— Скрыла, ваша честь. Ради его же блага.

— Это единственная причина?

— Да, ваша честь.

Судья огорченно вздохнул.

— Что ж, прекрасно, — сказал он далеко не радостным голосом. — Пригласите следующего свидетеля обвинения.

Драмм вызвал специалиста по баллистической экспертизе, который удостоверил, что пули, оказавшиеся смертельными для Милдред Дэнвиль, были выпущены из револьвера, представленного суду в качестве вещественного доказательства.

Следующий эксперт, занявший свидетельскую стойку, показал увеличенные изображения отпечатков пальцев, обнаруженных на револьвере. «Все отпечатки принадлежат одному человеку», — заявил он, а потом представил увеличенные изображения отпечатков пальцев обвиняемой и долго и нудно доказывал их сходство. «На револьвере имеются не менее семи ясных отпечатков, — разъяснил он, — каждый из которых имеет столько общих черт с отпечатками пальцев обвиняемой, что это позволяет нам утверждать без всяких сомнений: отпечатки на револьвере принадлежат обвиняемой. Что касается нескольких смазанных отпечатков, также обнаруженных на револьвере, то и на них достаточно сходных черт, позволяющих отнести их к обвиняемой. В то же время нет ни следов, ни отпечатков, оставленных кем-либо другим. Другими словами, все отпечатки пальцев, которые можно различить на револьвере, принадлежат обвиняемой, а те, что невозможно определить, не дают основания утверждать, что они были оставлены кем-либо другим.

Было видно, какое впечатление произвели эти показания на судью Уинтерса. Он тщательно и скрупулезно проверял их, потратив на это весь оставшийся день, сверял фотоснимки различных отпечатков пальцев и пытался лично удостовериться в их сходстве.

В половине пятого судья объявил, что следующее заседание состоится завтра утром.

Мейсон и Делла Стрит возвращались пешком к себе в контору.

— Итак, Делла, теперь нам точно известно, что Хелен Барт-слер лжет. Она наверняка открывала сточный кран. Уличить ее во лжи нет возможности, тем более что на полицейских фотоснимках невозможно различить, стекала вода из бака или нет. Я бы заморочил ей голову и заставил признаться, что она открывала кран, если бы не влез так некстати судья Уинтерс: в сущности, он и указал всем на скрытый подвох в моих вопросах и дал понять, к чему я клоню. Это насторожило Хелен, и теперь она ни за что на свете не признается, что открывала кран.

— Вы считаете, она замешана в убийстве? — спросила Делла.