— Голкомб не имеет права держать сотрудника в квартире. У двери — еще куда ни шло, но поселить человека прямо в квартире… — недовольно заметил Мейсон.

— Голкомбу все дозволено, — заметил Дрейк. — Когда ему что-нибудь приспичит, он никогда не мелочится, а прет напролом, пока его не остановит кто-то другой. Вот если бы ты смог достать ордер…

— И речи быть не может, — перебил его Мейсон. — Голкомб смекнет, что мне что-то понадобилось в квартире, и тогда пиши пропало.

— Да, похоже, так оно и есть, — согласился Дрейк.

— Слушай, Пол, а нельзя поручить кому-нибудь из твоих оперативников перехитрить этого охранника?

— Абсолютно исключено, — оборвал его Дрейк. — Связываться с легавым на посту…

— Может быть, попробовать?..

— Даже не думай, Перри. Ни один частный детектив не пойдет нэ это. Слыханное ли дело слямзить вещдок под носом у полицейского управления! Риск больно велик. Если зацепят, отберут лицензию и прощай работа.

Мейсон насупился и опустил взгляд на ковер.

— Черт бы меня побрал, Пол, я обязательно должен вынести дневник из квартиры.

— Это как раз тот самый случай, когда мы ничем не можем тебе помочь, Перри. Охранники знают меня. Они знают тебя. Узнают и Деллу Стрит, а кому еще ты можешь довериться? Так можно только осложнить дело. А этот автоинспектор, разве его показаний недостаточно?

— В любом случае полиция найдет возможность напустить туману в его показания в пику мне. Одно можно предсказать заранее: он будет утверждать, что не помнит, свою ли сумочку взяла Милдред или сумочку Дайаны. Кроме того, он ни при каких обстоятельствах не признается, что права, которые она ему предъявила, были на имя Дайаны Рэджис. Просто скажет, что не запомнил имени.

— Похоже, дело складывается не слишком благоприятно для Дайаны, — констатировал Дрейк.

— Приятного мало, пока не заполучу новые факты. Разумеется, это только предварительное слушание. Если они передадут дело в суд, у меня еще остаются шансы, но я хочу сделать хоть что-нибудь в противовес невыгодному для нас общественному мнению, которое они фабрикуют с помощью прессы… Знаешь, что мы сделаем, Пол? Нам нужно проследить буквально каждый шаг Милдред Дэнвиль в день убийства. Необходимо проработать те сведения, что дал нам Реймс относительно места стоянки. Ее машина торчала там битый час и пять минут. Что она там делала? Что вообще находится в том районе?

— Сразу ответить я не смогу, но мы непременно выясним, — ответил Пол. — Я поручу своим ребятам, они подготовят подробную карту квартала со всеми зданиями и именами владельцев.

Мейсон одобрительно кивнул, добавив:

— Ладно, я немного перекушу и обратно в суд. Между прочим, Пол, узнай, кто собирает мусор в меблированном доме?

— А что? — улыбнувшись, спросил Дрейк. — Думаешь уговорить мусорщика пробраться в квартиру и вынести дневник?

— Чем черт не шутит, — небрежно бросил Мейсон. — Я бы сам нанялся в мусорщики, лишь бы…

— И не пытайся, — остерег его Дрейк. — Думаешь, Голкомб поставил туда простака; там наверняка торчит какой-нибудь цербер, который признает тебя в любом обличье. Страшно представить, что начнется, если они схватят тебя в костюме мусорщика…

— Ну, не знаю, не знаю, — отрезал Мейсон. — Вполне работоспособная идея. Узнай, кто собирает там мусор и сообщи мне до окончания сегодняшнего заседания. Хорошо, Пол?

— У знать-то узнаю, — сухо ответил Дрейк, — но мой совет остается в силе. С Голкомбом шутки плохи. Он догадывается, что тебе что-то нужно на той квартире. Ему самому позарез нужен дневник. И он не хочет рисковать понапрасну. Если тебе, дружок, известно местонахождение этого дневника, лучше забудь о нем — гори он синим пламенем.

Мейсон вперил задумчивый взгляд в горизонт. Он сказал:

— Выясни, кто у них мусорщик, и как только разузнаешь, свяжись с ним: он мне очень скоро понадобится.

Глава 14

Ровно в два часа судья Уинтерс занял кресло за судейским столом, бросил взгляд поверх очков на места для защитника и обвинителя и провозгласил:

— Адвокаты обеих сторон, похоже, здесь да и обвиняемая — тоже. Приступим, господа. Если не ошибаюсь, мы прервали судебное заседание, когда за свидетельской стойкой стоял лейтенант ТрэгГ из отдела убийств. Лейтенант, займите, пожалуйста, свое место, и продолжим слушание дела.

Трэгг снова встал у стойки.

Клод Драмм, прочистив горло, показал ему конверт из плотной бумаги.

— Лейтенант, — сказал он, — я собираюсь ознакомить вас с некоторыми фотографиями, снятыми, если не ошибаюсь, в вашем присутствии, но не вами лично. Прошу вас внимательно просмотреть их в отдельности и сказать, насколько достоверно на них изображены место преступления и положение трупа в тот момент, когда вы явились по вызову на Сан-Фелип-бульвар.

Лейтенант Трэгг небрежно перелистал фотографии.

— Они достоверны, — сказал он.

Драмм отобрал у него фотоснимки.

— Рассмотрим их по очереди, как отдельные вещественные доказательства. На первом снимке изображен труп, лежащий ничком, снимок сделан со стороны дороги. Второй фотоснимок…

— Минуточку, — прервал его Мейсон. — Я бы хотел видеть каждую фотографию в отдельности, на тот случай, если у меня возникнут вопросы к свидетелю, прежде, чем их занесут в вещественные доказательства.

Драмм с нескрываемым изумлением спросил:

4 — Неужели вы сомневаетесь в достоверности этих снимков?

— Не могу знать, — ответил Мейсон. — Я пока еще их в глаза не видел.

Судья Уинтерс осведомился:

— Я надеюсь, обвинение располагает доказательством аутентичности данных фотоснимков?

— Разумеется, — ответил Драмм. — Их могут удостоверить с полдюжины свидетелей, если на то появится необходимость. В последующем я намереваюсь вызвать в качестве свидетеля фотографа, делавшего снимки, и поэтому мне не хотелось бы еще раз прерывать показания лейтенанта Трэгга. Впрочем, раз это так необходимо…

— Я отнюдь не собираюсь подвергать сомнению аутентичность фотоснимков, — заверил их Мейсон, — мне кажется, я имею право задать несколько вопросов относительно изображенных на снимках предметов для того, чтобы испытать на прочность память лейтенанта Трэгга.

— Тогда другое дело, — решил судья Уинтерс. — Вьт имеете полное право задавать любые вопросы.

— Причем до того, как данные фотографии будут занесены в качестве вещественных доказательств.

— Конечно, конечно, как вам угодно, — согласился судья Уинтерс. — Не вижу повода отказать. Хотя, по правде говоря, — добавил судья с упреком, — не вижу особенной разницы.

— Так могу ли я взглянуть на эти фотоснимки?

— Можете, но только не первую, которую я в настоящий момент прошу зарегистрировать в качестве вещественного доказательства, — снисходительно ответил Драмм.

— Чудесно, — ответил Мейсон, взяв в руки первую фотографию. — Итак, лейтенант, на этом снимке мы видим тело, лежавшее ничком, в том самом положении, в котором оно было найдено. Никто не притрагивался к трупу до того, как был сделан снимок?

— Это исключено.

— Снимали стоя спиной к дороге?

— Да, сэр.

— А это угол дома?

— Да, сэр.

Мейсон внимательно разглядывал снимок, вынул из кармана лупу и, минуту поводив ею по снимку, спросил:

— Лейтенант, этот снимок был сделан сразу же по вашему прибытию на место преступления?

— Да, сэр.

— Не могли бы вы сказать, через сколько минут?

— Я думаю, самое большее — через пятнадцать минут.

— И никто ни к чему не притрагивался?

— Что вы имеете в виду? К телу никто не прикасался.

— А к чему-нибудь другому?

— Ни к одному предмету, которое касалось бы убийства.

Помешкав, Мейсон возвратил фотоснимок Драмму.

— Возражений нет, — заявил он, — этот снимок может считаться вещественным доказательством.

— На втором снимке, — объявил Драмм, — изображены следы ног в размокшей земле, ведущие к телу убитой и затем возвращающиеся к сходням. Обвинение утверждает, что следы принадлежат обвиняемой.

— Против этого снимка нет возражений, — сказал Мейсон. — Дайте-ка взглянуть на все фотографии… Благодарю вас… Да, все эти снимки могут считаться вещественными доказательствами.

С этими словами Мейсон возвратился на место.

Дайана Рэджис проводила его обеспокоенным взглядом, Мейсон же избегал поднять на нее глаза.

Драмм дождался, пока судебный секретарь не проставил штампы на всех фотоснимках — причем каждому из них давался свой порядковый номер, — а затем возобносил допрос лейтенанта Трэгга.

— А теперь, лейтенант, расскажите, была ли у вас беседа с обвиняемой относительно принадлежности следов ног, изображенных на снимке — вещественном доказательстве номер десять?

— Да, такая беседа была.

— Где она состоялась?

— В полицейском управлении.

— Применялись ли к обвиняемой какие-нибудь средства давления? Угрожали или обещали ей что-нибудь?

— Нет, сэр.

— Кто при этом присутствовал?

— Фотограф, делавший снимки, полицейский эксперт, один из моих помощников и сама обвиняемая.

— Вы забыли упомянуть себя.

— Да, я задавал вопросы.

— Дала ли обвиняемая показания, и если да, то в чем они заключались.

— Ну, насколько я могу вспомнить, она сказала следующее: «У меня было назначено свидание по этому адресу, — начал Трэгг с ледяной усмешкой. — Я должна была быть там в десять часов, но приехала на несколько минут раньше. Увидев свою машину, стоявшую перед домом, или почти перед домом, я поняла так, что Милдред уже была там. Я расплатилась с таксистом, поднялась на крыльцо и позвонила. Никто не ответил. В доме было темно. Мне это показалось странным, я обошла дом и постучалась в заднюю дверь. Но снова никто не ответил. Я разглядела тропинку, спускающуюся к задворкам, где стояло несколько курятников, и вдруг я увидела нечто лежащее на земле. Я вспомнила про свой фонарь, лежавший в бардачке моего автомобиля, сходила за ним и вернулась назад. Тогда я увидела что-то, что лежало в небольшом углублении по соседству с курятниками. Это было человеческое тело. Я повернула его и у меня подогнулись коленки: это была Милдред. Она была мертва. Вот и все, что мне известно».