— Конечно, если это шантаж, то Хенсел в этом деле явно не новичок. У него должен быть опыт в такого рода деятельности.

— Но что делать мне? — воскликнул Эддисон. — Правда ведь ужасная ситуация? Факты я отрицать не могу, а мои конкуренты оценят все по-своему. Мой партнер просто сойдет с ума.

— А кто. ваш партнер?

— Его зовут Эдгар Феррел.

— Где он сейчас?

— К счастью, у него отпуск. Феррел — ужасный консерватор. Уж либералом-то его никак не назовешь.

— Опишите мне егб.

— Это старомодный пень, упрямый как осел. Что касается бизнеса, то я уже пять лет веду его фактически в одиночку. Партнерство Феррела — для меня тяжкий крест. У него ни разу не появилось ни одной здравой идеи, ни одного дельного предложения. Он знает лишь работу счетовода, все время возится с бухгалтерией. На каждую ошибку набрасывается как коршун на цыпленка. Но~сам никогда не принимает никаких решений. Да что там о нем долго говорить! Он просто паразит, кровосос, заноза. Я столько натерпелся от него, но я не могу допустить, чтобы он прочитал такую заметку, уж лучше я заплачу.

— Как он вошел в дело?

— Унаследовал акции от отца. Мне бы надо было в свое время купить их, но я решил, что мне пригодится молодой помощник. Он помоложе меня, и, естественно, я думал, что он гибкий, энергичный, инициативный, находчивый. Но я ошибся. Он просто узколобый баран.

— А почему вы не выкупите акции теперь?

— Понимаете, — объяснил Эддисон, — наш бизнес процветает. Вы же знаете, что было в последние годы. Люди просто сходят с ума. Они готовы платить за любое барахло. Я не хочу думать о том, что когда-нибудь настанут другие времена, однако сейчас наши прилавки забиты дорогостоящими товарами низкого качества и люди охотно покупают их. О ценах теперь никто не думает. Если кто-то решил что-то купить, он купит…

— Феррел женат?

— Да.

— Его жена отдыхает вместе с ним?

— Нет. Он отправился на Северо-Запад один, хочет, видимо, половить форель, он заядлый рыболов.

— На машине или поездом?

— На машине. Он здорово загрузил ее, снял заднее сиденье и свалил туда кучу походного оборудования, всякие раскладушки, палатку и черт-те что еще. Сейчас он, вероятно, где-нибудь между Лас-Вегасом и Рено. Он вернется через две недели на совещание акционеров. И за этот срок, за эти две недели, я должен все уладить. Если до него дойдет что-нибудь, он поднимет такую бучу! Серьезно, Мейсон, я готов откупиться.

— Что ж, — заметил Мейсон, — может быть, поручить частному детективу последить за Хенселом?

— Не надо, — заявил Эддисон. — Ведь если эта история с Вероникой выплывет наружу, она станет совершенно убийственной для меня. Этого допустить нельзя. Придется платить.

— Вы сообщили мне все факты? — спросил Мейсон. — Да.

— А у вас действительно ничего не было с Вероникой?!

— Помилуйте, мистер Мейсон!

— Да или нет? Поймите, я ваш адвокат. Может быть, вы поцеловали ее на прощание или что-нибудь подобное?

— Нет, как вы выразились, у меня ничего с ней не было. Уже само это предположение оскорбительно для меня. Она поцеловала меня на прощание, но это был чистый, детский жест, выражение признательности со стороны неиспорченной невинной девочки.

— Так, — заметил Мейсон, — а потом она позволила арестовать себя за бродяжничество.

— Не говорите так, я чувствую в ваших словах какой-то намек.

— Несомненно.

— Вы действительно полагаете, что она нарочно дала арестовать себя?

— Будучи вашим адвокатом, я не могу пройти мимо реальных фактов. Вы подобрали на улице молодую женщину, точнее девушку лет восемнадцати. Вы обеспечили ей номер в отеле. Она отправилась туда. Затем ее арестовали за бродяжничество. Вы звоните мне, чтобы я освободил ее. Я это сделал. Появляется ее мать…

— Ее мать? — удивился Эддисон. — Как это? Ее мать находится за две тысячи миль отсюда.

— Ее мать покинула мою комнату за несколько минут до вашего прихода.

— Что ей было нужно?

— Она хотела поблагодарить меня за то, что я сделал для Вероники, хотела заплатить мне за услуги. Я назвал сумму в сто пятьдесят долларов, и она оставила чек на эту сумму. Я дал ей расписку, указав, что чек будет предъявлен к оплате, когда я полностью закончу это дело. Так что вы можете порвать чек на пятьсот долларов, которые должны были уплатить мне. Теперь ваше имя в этом деле может не фигурировать, я могу заявить, что мне заплатила за услуги мать клиентки. Никто не сможет доказать, что вы заплатили мне хотя бы пенни за дело Вероники Дэйл.

— Да, это меняет ситуацию, но все же я не знаю… пожалуй, я заплачу этим газетчикам. Я должен заплатить. Этот мой чертов партнер и собрание акционеров. Нет, Мейсон, придется заплатить. Хорошо бы поменьше, но дать им придется. Чтобы избавиться от этих кровососов, чтобы не фигурировать в этой колонке в газете.

— Я не вижу пользы спорить сейчас с вами, — устало сказал Мейсон. — Забудьте обо всем. Дайте мне спокойно заняться этим делом.

— Но поймите, Мейсон, я хочу заплатить. Я не могу допустить, чтобы мое имя появилось в газете.

— А что случится, когда вы заплатите?

— Откуда я знаю!

— Зато я знаю. Шантажист возьмет деньги, потратит их, потом придет за новыми деньгами. Заплатить ему первый раз — самая большая ошибка. Как только это сделано, ты уже сидишь на крючке. Рано или поздно все равно придется защищать себя.

— Но я не могу.

— Все, хватит, — прервал его Мейсон. — Не беспокойтесь. Предоставьте это дело мне. Я обо всем позабочусь.

— Но я хочу заплатить…

— Нет, — ответил Мейсон, — вы вовсе не хотите заплатить, вы просто хотите, чтобы ваше имя не появилось в газете в светской хронике, чтобы оно не было упомянуто рядом с именем восемнадцатилетней девушки. Вот чего вы хотите. Давайте прекратим спор. Где ваш банк?

— Это Второй Национальный.

— Отлично, — заявил Мейсон, — там я и получу свой гонорар. И уничтожьте тот счет, который я вам прислал.

Ваша бухгалтерия. Делла, дайте мне бланки чеков Второго Национального.

Пока Эддисон заполнял бланк, адвокат наставлял его:

— Больше не разговаривайте с Хенселом. Если кто-нибудь спросит, знакомо ли вам это имя, ответьте, что нет. Если Хенсел позвонит вам еще раз, пусть секретарша скажет, что вь! заняты и не можете принять его. Не говорите с ним по телефону.

— Но так не получится, Мейсон. Он слишком много знает…

Скажите, что вы заняты, — повторил Мейсон. — Я все устрою. Теперь возвращайтесь в свою контору, порвите тот счеТу Что я прислал вам и забудьте обо всем.

Эддисон глубоко вздохнул:

— Я понимаю, Мейсон, вы чертовски умелы и сообразительны, и все же заплатите им, но не больше десяти тысяч долларов. Если что, посоветуйтесь со мной. Да, конечно, я сижу у них на крючке, крепко сижу.

— Десять тысяч-вы заплатите им сейчас, — повторил Мейсон, — еще десять через тридцать дней, и так каждый раз по десять тысяч вплоть до самой смерти. Нельзя платить шантажистам.

— Проклятие, Мейсон, но я должен заплатить им.

— Оставьте Хенсела мне.

— Вы заплатите ему?

— Возможно. Но сделаю это так, что больше платить уже не придется.

Эддисон еще раз вздохнул и встал с кресла:

— Хорошо, вы мой адвокат, вы знаете, что делать. До свидания.

Как только Эддисон покинул контору, Мейсон повернулся к Делле Стрит:

— Делла, я прошу вас надеть перчатки.

— Перчатки?

— Да, именно.

Делла повиновалась.

Мейсон, подойдя к шкафу, где висело его пальто, вынул из кармана пальто свои перчатки, тоже надел их и сказал:

— А теперь, дайте мне чеки Второго Национального.

Делла протянула ему книжечку чеков. Мейсон вытащил бланк из середины.

— На этом, пожалуй, нет ничьих отпечатков пальцев.

Делла с изумлением смотрела, как Мейсон подошел к окну, приложил к стеклу чек на сумму в пятьсот долларов, подписанный Джоном Райсером Эддисоном, приладил поверх него чек и остро отточенным карандашом тщательно скопировал подпись. Затем вернулся к столу и осторожно нанес поверх карандашных следов черные чернила…

— Ну как получилось, Делла?

Она внимательно осмотрела его работу и покачала головой:

— Не очень удачно.

— Неужели?

— Да. Линии почерка неровные. Эддисон подписывается быстро, энергично. Когда вы медленно повторяли его линии, ваша рука дрожала. Подделка, шеф, получилась неудачная.

Мейсон усмехнулся:

— И отлично. К тому же даже без дупы можно увидеть, что под чернилами проступает след карандаша.

— Еще как проступает, — согласилась Делла.

— А теперь, — заявил Мейсон, — смотрите, не оставьте на чеке отпечатки своих пальцев. Спуститесь вниз, зайдите в магазин, где продают пишущие машинки, попросите показать какую-нибудь новую модель и, как только продавец отвернется, быстро вставьте чек и отпечатайте на нем имя Эрика Хенсела и сумму в две тысячи долларов. Но, повторяю, будьте осторожны, не оставьте своих отпечатков пальцев.

Делла Стрит, удивленно раскрыв глаза, смотрела на непроницаемое лицо шефа.

— Значит, я…

— Значит, вы сделаете то, что я вам велел. Что я задумал, вас пока не касается.

— А если что-нибудь случится, то…

— Делайте то, что я сказал.

— Но это весьма опасно, шеф…

— Для кого?

— Для нас обоих.

— Только не для вас, — успокоил ее Мейсон. — Вы лишь мой секретарь. Идите и проставьте сумму в две тысячи долларов. Между прочим, Делла, когда сегодня у меня появится Хенсел вы мне не нужны. У нас состоится доверительный разговор.