– Что вы хотите? Чтобы я его совсем сняла? – спросила она.

– Да уж, наверное, так было бы лучше, – предположил адвокат.

– И правда лучше, – согласилась она, отлепляя от кожи мокрую ткань. – Прилипает, кусается и вдобавок еще чертовски прозрачное. Но…

– Ого! – перебил ее Мейсон. – Они делают широкий круг по внешней линии яхт, стоящих на якоре. Возможно, нам и удастся проскочить. Хотите рискнуть?

– Пора бы вам знать, что я консервативная молодая женщина, которая никогда не рискует, – саркастически сказала она.

Мейсон быстро вытолкнул каноэ из-под защиты яхты, скользнул на узкую полоску открытой воды, потом подошел к боку небольшой яхты, о которой говорила девушка.

– Скорей, – торопила она, карабкаясь на ее борт. – Нам надо успеть сделать что-нибудь с каноэ. Вот почему они кружат – ищут яхту, которая…

– Давайте поднимем лодку, – предложил Мейсон.

– На палубе места не найдется!

– Тогда втащите в каюту, – сказал адвокат. – Часть пусть будет в каюте, а часть останется здесь, на палубе.

– О’кей. А мы сможем поднять лодку?

– Конечно. Она же легкая, из алюминия. Вы беритесь за нос, а я за корму. Ну, раз-два, взяли!

Они подняли каноэ, с которого лилась вода, на палубу и, отворив дверь, вдвинули часть его в каюту.

– А теперь, – решила девушка, – нам с вами нужно выпить по глотку виски. Потом вы, как джентльмен, повернетесь ко мне спиной. Я не могу закрыть дверь кабины из-за каноэ, а луна светит довольно ярко, так что…

Мейсон кивнул в сторону палубы:

– Я выйду, посмотрю, что делает катер.

– Вы не сделаете ничего подобного! Они вас тотчас засекут! Вы что, не можете потерпеть, чтобы не высунуть голову и не заглянуть через борт? Но как раз в ту же секунду они и повернут прожектор. Оставайтесь лучше здесь!

– Но мне необходимо убедиться, – сказал Мейсон, – что эта бутылка была единственной вещью, которую вы взяли. Я…

– Сидите смирно, – перебила она, – а я вам брошу мою одежду. Можете ее обыскать и убедиться! Досадно, что вы так чертовски подозрительны.

– Знаю, – улыбнулся Мейсон, – что я старый хрыч, набитый предрассудками, но я всегда становлюсь подозрительным, когда вижу женщину, выпрыгивающую из окна…

– Так вы все видели?

Он кивнул.

– Закройте глаза, – сказала она. – Вот вам мое мокрое и липкое вечернее платье. Сейчас я влезу в халат и… не могу найти эту проклятую штуку… А, вот она! Теперь подождите минутку… О’кей, можете открыть глаза, и мы хватим по стаканчику виски без воды и льда.

– Мне уже легче, – успокоил ее Мейсон. Он услышал звяканье стаканов, увидел, как она двигается по маленькой каюте, услышал плеск жидкости, и ему в руку был всунут стакан.

– По-моему, необходим тост. За… преступление! – сказала она и засмеялась.

Адвокат маленькими глотками пил виски, когда услышал, что она подливает себе в стакан еще.

– Готовы повторить? – шепотом спросила она.

– Нет, с меня достаточно. Вы тоже не слишком увлекайтесь.

– Не буду, – пообещала она. – Обычно я мало пью, но сейчас промерзла до костей.

– А не заняться ли нам инвентаризацией? – предложил Мейсон.

– Чего?

– Содержимого той бутылки.

– Вы же видели его!

– Я хочу рассмотреть поближе.

– Послушайте, – сказала девушка, – вы оказались молодчиной, настоящим другом в беде, и я вам ужасно благодарна. Завтра, когда увижу вас снова, я буду одета с головы до ног и тогда более подробно расскажу о размерах моей благодарности. А пока…

– А пока, – продолжал Мейсон, – пока… я адвокат. И моя обязанность – защищать интересы клиентов. В данном случае в моих глазах вы обыкновенная взломщица. И если вы не сможете доказать мне, что вы ничего не украли, я вынужден буду передать вас в руки полиции.

– Полиции?!

– Совершенно верно.

Поколебавшись, она переспросила:

– Вы в самом деле адвокат?!

– Да.

– Тогда, очевидно, вы сможете помочь мне. Слушайте!

Катер на всех парах приближался к яхте. Волны закачали легкое суденышко.

С палубы одной из стоявших рядом на якоре яхт кто-то сердито крикнул:

– Уберите ваш катер отсюда, вы, пьяное дурачье!

Голос с катера громко прокричал:

– Мы преследуем вора. Вы не видели тут лодку с двумя пассажирами?

– Ничего я не видел! – устало ответил голос. – Ехали бы вы домой и ложились бы спать!

Катер снова развернулся, мотор стал затихать: по-видимому, там совещались. Вскоре он снова заработал, катер повернул назад, и постепенно его стало почти не слышно.

Девушка вздохнула:

– Слава богу, они ушли!

– Ушли, чтобы известить полицию, – уточнил Мейсон.

– Ну и что ж, – с надеждой сказала она, – пока они это сделают, вы можете… мы можем вытащить каноэ с яхты, и…

– Да, – сухо кивнул Мейсон. – А вы сможете продолжать заниматься своими делами. Я же поплыву в каноэ по заливу. И прежде чем отведу его туда, откуда взял, меня задержат и станут задавать разные вопросы. Что вы посоветуете мне отвечать им?

– Это ваше личное дело, – сказала девушка.

– А как только им займется полиция, оно перестанет быть частным и личным. Кроме того, я не имею желания быть обвиненным как соучастник преступления.

И вдруг она предложила:

– Давайте завесим одеялами иллюминаторы, чтобы можно было зажечь фонарик, и вместе посмотрим на мою добычу.

– Справедливое желание! – согласился Мейсон. – Только наши друзья не станут бездействовать, пока мы будем все это делать.

– Да, вероятно, но у них нет никаких улик, чтобы задержать эту яхту.

– Пока мы на борту, – терпеливо объяснил Мейсон. – Я вам уже говорил, что, если меня схватят, прежде чем я доберусь до берега, мне придется объяснить, где я был и что делал, и…

– Ну хорошо. – Слова адвоката возымели действие, и девушка испуганно сказала: – Не можете же вы оставаться здесь всю ночь. – Но, подумав, быстро добавила: – Впрочем, нет, можете! Вам придется! Единственное, что можно предпринять, – это оставить проклятое каноэ на яхте, закрыв хорошенько, чтобы его не было видно, а утром выедем на рыбалку как ни в чем не бывало. Вы облачитесь в спортивную форму и сядете в качалку с удочкой в руках…

– А пока, – сказал Мейсон, – давайте-ка закроем одеялами иллюминаторы, потому что я собираюсь хорошенько рассмотреть эту бутылку.

Поколебавшись, девушка согласилась:

– О’кей, сказано – сделано.

Мейсон смутно различал ее движения по каюте, слышал, как она встряхивала тяжелые одеяла. Затем лунный свет вдруг исчез с левой стороны каюты. Через несколько секунд не стало света и с правой стороны.

– Ну вот, – заключила она, и темноту пронзил тонкий лучик карманного фонарика. Голос ее дрожал от возбуждения: – Свет мы будем держать у самого пола, и когда… А где же бутылка? – спросила она.

– В каноэ, надо полагать, – ответил Мейсон.

Девушка прикрыла руками линзу фонарика, оставив крошечное отверстие.

Свет обрисовал красные линии ее ладоней и пальцев, задержался на загорелых ногах и разрезе домашнего халатика.

Нагнувшись, девушка сняла одну руку с фонарика.

– Так вот же она, бутылка…

Не успела она взять ее, как Мейсон схватил бутылку обеими руками.

– Я подержу ее, а вы возьмите фонарь.

– Вы так добры ко мне, – насмешливо сказала она.

Мейсон осмотрел бутылку.

– Чтобы вытащить оттуда бумагу, нужны щипчики. Еe туго скатали, сунули в горлышко, и там она развернулась.

– А длинный пинцет подойдет? Он у меня в сумке с инструментом.

– Попробуем. Должен сгодиться.

На мгновение Мейсон погрузился в темноту, так как луч фонарика скользнул к носу каюты. Потом он услышал, как открылся выдвижной ящик, звякнул металл о металл, и через секунду она вернулась с пинцетом и фонариком.

Мейсон ввел длинные тонкие кончики инструмента в горлышко бутылки и начал осторожно поворачивать бумагу, в то же время подтаскивая ее к узкому горлышку, пока наконец не свернул бумагу в спираль, так что ее легко можно было протолкнуть в него, не порвав.

Оказалось, что это были несколько сложенных листков бумаги, все с одинаковым штампом наверху страницы: «С борта яхты „Сейер-Белл“, владелец Джордж С. Олдер».

Мейсон положил листок на колено, прижав его так, что оба могли прочитать написанное твердым, четким почерком:

«Где-то за островами Каталина. Я, Минерва Дэнби, делаю это заявление потому, что, если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы свершилось правосудие.

Пишу это на яхте Джорджа С. Олдера „Сейер-Белл“. Потому что я располагаю сведениями, оглашение которых может, по всей вероятности, лишить Джорджа Олдера большей части его состояния, и он, возможно, не остановится ни перед чем, чтобы заткнуть мне рот. Боюсь, что я всегда была беспечной, если не глупой. Когда отец Джорджа Олдера умер, он оставил все акции громадной корпорации, известной под названием „Олдер ассошиэйшнс, инк.“, под опекой государства, разделив их на две части: одну – на имя своей падчерицы, Коррин Лансинг, другую – на имя своего родного сына, Джорджа С. Олдера. Наследник, переживший другого, получает все акции.

Брат отца, Дорлей X. Олдер, получил гарантированный пожизненный доход, а также право решающего голоса, имея одну треть акций, но не имел права касаться основного капитала, по крайней мере пока оба младших наследника живы. Дивиденды выплачиваются поровну, по одной трети каждому из наследников.

Однако существуют еще акции, составляющие десятую долю наследства, но они не находятся под опекой государства, они в руках их владелицы, Кармен Монтеррей. Я пишу все это потому, что хочу показать, в какой опасности я нахожусь и почему.

Коррин Лансинг уехала в Южную Америку. Она страдала нервным заболеванием, которое прогрессировало.

Я познакомилась с ней в самолете, когда летела через Анды, Сантьяго, Чили и Буэнос-Айрес в Аргентину. Она нервничала и была ужасно подавлена, и я попыталась ее немного приободрить. В результате она вдруг почувствовала ко мне необычайную симпатию и настояла, чтобы я путешествовала вместе с ней, пользуясь всеми удобствами за ее счет.