Эрл Стенли Гарднер - Дело небрежного купидона

Как только судья Кроудер вернулся в зал суда, заместитель окружного прокурора сказал:

– Если высокий суд не возражает, я хотел бы допросить еще одного свидетеля до того, как вызову токсиколога. Поэтому я попрошу токсиколога подъехать сюда к двум часам дня. Это удобно суду?

– Вполне, – сказал судья Кроудер. – Но если будет свободное время, заполните его, вызвав еще одного свидетеля. Я бы не хотел снижать темп разбирательства.

– Да, ваша честь, – согласился Дрей. – Сейчас я вызываю для дачи свидетельских показаний Милдред Арлингтон.

Милдред Арлингтон гордо вышла вперед с решительным выражением на лице, ее губы были сжаты в прямую линию, которая не вязалась с розовым бантиком, нарисованным помадой.

– Ваше имя Милдред Арлингтон? – спросил Дрей.

– Да, сэр.

– В каком родстве вы находитесь с Дилейном Арлингтоном?

– Я его племянница.

– Есть ли у вас братья и сестры?

– Нет, сэр. Я единственная дочь Оливера Арлингтона, но у меня есть двоюродные братья и сестры, дети Дугласа Арлингтона.

– Где вы живете, мисс Арлингтон?

– Я живу в доме дяди Ди.

– Жили ли вы в доме вместе с вашим дядей, Дилейном Арлингтоном, в то время, когда был организован ужин, предшествующий смерти Вильяма Ансона?

– Да.

– На протяжении какого времени до этого события вы там проживали?

– Около пяти лет.

– Вы не замужем?

– Нет.

– Вы закончили колледж?

– Да, сэр.

– Кто предоставил вам возможность учиться?

– Дядя Ди, я имею в виду Дилейна Арлингтона.

– Вы помните события того ужина, о котором я до этого упоминал?

– Да, сэр.

– Чем вы занимались во время ужина? Что вам было поручено?

– Я выполняла работу на кухне и готовила салат.

– Вы готовили крабовый салат?

– Я помогала Лолите.

– Помните ли вы что-нибудь о том, как подавали крабовый салат на стол?

– Да, помню. Я сама прекрасно справлялась с этой задачей, но миссис Ансон, то есть обвиняемая, настояла на том, чтобы помочь нам. Как мне кажется, у нее были добрые намерения, но поскольку она впервые была в нашей беседке и не знала наших порядков, то не столько помогала, сколько мешала. Мы мирились с этим, чтобы не показаться невежливыми.

– Помните ли вы какие-то подробности в отношении крабового салата?

– Я прекрасно помню, как она отнесла две тарелки с крабовым салатом двум мужчинам за столом.

– Кого именно вы имеете в виду? Каких мужчин?

– Дилейна Арлингтона, моего дядю, и Вильяма Ансона, покойного мужа обвиняемой. Они разговаривали о делах, поэтому уселись за один из маленьких столиков, стоящих отдельно от длинного общего стола со скамьями.

– Что именно вам запомнилось в связи с этими двумя порциями салата?

– Я положила самую большую порцию на тарелку для дяди Ди. Дядя любит мясо, но если я или Лолита приготовим крабовый салат, то он практически не ест ничего другого, забывает даже о бифштексах. Передавая тарелки миссис Ансон, я пояснила: «Большая порция для дяди Ди, вторая – для вашего мужа». Она кивнула и понесла тарелки к маленькому столику. Случайно я заметила, что когда она дошла до конца длинного стола, то притворилась, будто пролила немного приправы на руку, поставила тарелки на стол и принялась обтирать пальцы бумажной салфеткой. В тот момент я не придала этому значения, но миссис Ансон находилась на протяжении нескольких секунд у длинного стола, манипулируя с тарелками.

– Значит, вы видели, как она подавала салаты?

– Нет, не видела. Я помню, как она снова подняла тарелки, но как она их поставила перед дядей Ди и мистером Ансоном, я не видела.

– Видели ли вы разбитую тарелку, точнее говоря, три ее части, представленные как вещественные доказательства пять-А, пять-В и пять-С?

– Да, видела.

– Вы припоминаете эту тарелку?

– Я помню, как миссис Ансон, обвиняемая, уронила ее. Это было сделано нарочно, а не случайно.

– Прошу исключить из протокола эти слова свидетельницы как чисто субъективные, не подтвержденные фактами выводы, – быстро сказал Мейсон.

– Протест принят, – заявил судья Кроудер, – но лишь в отношении последнего заявления свидетельницы.

– Перекрестный допрос, пожалуйста, – предложил обвинитель Мейсону.

– Вы помогали накладывать салат на тарелки? – спросил адвокат. – Вы определяли, кому отнести какую тарелку?

– Да, сэр.

– И вы решали, какая тарелка для дяди Ди, а какая – его гостю?

– Да.

– Вы не любите обвиняемую, не так ли?

– Да, я ее не люблю! – фыркнула свидетельница.

– Могу я спросить почему?

– Я считаю ее беспринципной и циничной женщиной, которая не остановилась даже перед убийством собственного мужа.

В зале раздался шум.

– И вам хотелось бы, чтобы ее осудили за убийство?

– Меня совершенно не интересует итог судебного разбирательства. Я просто не хочу видеть эту женщину в своей семье. Вы задали мне вопрос, и я честно на него ответила.

– А когда миссис Ансон возвратилась, поставив тарелки с салатом на место, упомянула ли она о том, что пролила приправу к салату?

– Нет.

– Вы сами ей что-то сказали по этому поводу?

– Нет.

– Скажите, именно та тарелка, на которую был положен салат, предназначавшийся для мужа Сельмы Ансон, позднее была разбита?

– Да.

– Как это случилось?

– Сельма Ансон ее уронила.

– Когда?

– Когда отдавала тарелку Лолите. Лолита была занята, поэтому я решила забрать ее из рук обвиняемой. Но края тарелки были скользкими, и обвиняемая не удержала ее, а я не успела подхватить. Тарелка упала на пол и разбилась.

– И что было дальше?

– Мы сказали ей, что осколки можно выбросить в мусорный бачок.

– И она это сделала?

– Это сделала я. Она лишь пыталась помочь.

– Таким образом, отпечатки пальцев моей подзащитной, которые обнаружены на затвердевшей приправе к салату, могли быть оставлены тогда, когда она помогала подбирать с пола осколки разбитой тарелки?

– Я не знаю, когда они были там оставлены. Лично я никаких отпечатков на тарелке не видела. Я говорю только о том, что видела сама. Осколки разбитой тарелки подняла с пола я, а не обвиняемая.

– Вы знаете лишь, что обвиняемая подавала салат двум мужчинам, сидевшим за отдельным столиком в западном конце беседки?

– Да.

– Благодарю вас, – сказал Мейсон. – У меня все.

– Если высокий суд разрешит, – сказал Александр Дрей, – я бы хотел просить отложить разбирательство дела до двух часов дня, когда я смогу вызвать для дачи показаний токсиколога.

– Сейчас около половины двенадцатого, – с сомнением в голосе произнес судья Кроудер.

Мейсон поднялся с места и сказал:

– Если высокий суд не против, я хотел бы просить отложить заседание до завтрашнего утра. Я могу добавить, что дело может быть разрешено к полудню завтрашнего дня. Защита представит свои доказательства.

Судья Кроудер тщательно обдумал вопрос.

– У меня есть еще одно короткое дело, которое я мог бы решить сегодня днем, если не возражает господин заместитель окружного прокурора. Что вы думаете по поводу освобождения обвиняемой под залог?

– Я считаю, – заявил Дрей, – что освобождение под залог следует пересмотреть, обвиняемую необходимо взять под арест. В конце концов, высокий суд видел, какими неоспоримыми доказательствами располагает обвинение.

– Единственной целью освобождения под залог является гарантия того, что обвиняемая своевременно явится в суд, – сказал Мейсон. – Моя подзащитная не только внесла сто тысяч наличными, но и обладает значительной собственностью.

Судья Кроудер задумался.

– Согласитесь, мистер Мейсон, – наконец сказал он, – что в настоящий момент свидетельства обвинения выглядят весьма убедительно?

– Свидетельства обвинения всегда выглядят убедительно, ваша честь, – сказал адвокат.

– Хорошо, – согласился судья Кроудер, – решение об освобождении под залог остается в силе до завтрашнего дня. Так вы считаете, разбирательство может быть закончено к завтрашнему вечеру, мистер Мейсон?

– Если обвинение закончит к полудню, ваша честь, мы к половине пятого передадим дело в руки высокого суда для принятия решения. Если, конечно, обвинение не пожелает начать продолжительную дискуссию. Защите потребуется на изложение своей позиции пятнадцать минут.

– Ввиду вышеизложенного, – объявил судья, – судебное разбирательство откладывается до девяти тридцати завтрашнего утра. Обвиняемая освобождается под залог в сто тысяч долларов, которые будут сразу же конфискованы, если она не явится в суд к назначенному времени.

Когда зрители потянулись к выходу из зала суда, Александр Дрей подмигнул адвокату защиты.

– Вы заметили, как судья расценивает свидетельские показания обвинения? – сказал он. – А ведь они еще не исчерпаны.

– Вам неизвестны мои доказательства, – ответил Мейсон.

Мейсон, Пол Дрейк и Делла Стрит завтракали в своем любимом французском ресторанчике неподалеку от Дворца правосудия.

– Тебе не кажется, – заметил Дрейк, – что было бы лучше согласиться на суд присяжных, Перри?

Мейсон покачал головой.

– Улики выглядят такими же черными, как твои ботинки, – продолжил Дрейк. – В конце концов, Билл Ансон действительно отравлен. Единственный человек на том ужине, у которого могла быть причина его отравить, – его жена Сельма. Возьми этот факт, соедини с остальными, приведенными обвинением, и я не представляю, какое решение может вынести судья, кроме признания ее виновной. Кроудер человек честный, но ты не сумеешь поколебать его своим ораторским искусством.

– А я и не собираюсь этого делать, – ответил Мейсон. – Я буду говорить максимум пятнадцать минут, и если мне не удастся за четверть часа решить дело в пользу моей клиентки, я откажусь от дальнейших попыток.