— Я свернул в сторону, и наезда не случилось бы, но ее задело краем подножки, и она упала.

— Понимаю. — Самсон сочувственно покачал головой. — А теперь уделите особое внимание тому, что произошло после наезда. Вы остановили машину почти мгновенно, не так ли?

— Разумеется, я пытался притормозить до наезда.

— Вы сразу выскочили из машины и подбежали к потерпевшей?

— Конечно.

— Она лежала лицом вниз?

— Скорее, боком… Нет, пожалуй, все-таки лицом вниз.

— В руках у нее была сумка?

— Ну, кажется…

— Вот об этом я и хотел предупредить вас, мистер Диггере, — резко оборвал его Ларри Самсон. — Я убежден, что вы честный человек и стараетесь быть правдивым. Если вы колеблетесь, отвечая на вопрос, значит, пытаетесь восстановить в памяти ход событий. Но жюри присяжных расценит это иначе. Малейшая заминка в показаниях свидетеля — и жюри делает вывод: человек не помнит точно, что произошло. Видите ли, мистер Диггере, все свидетели знают, что их подвергнут перекрестному допросу, и потому тщательно обдумывают свои показания, чтобы адвокат противной стороны не выставил их в дурацком виде. Присяжные привыкли, что свидетели дают ответы незамедлительно. Вы же знаете, что у обвиняемой была сумка. Неужели вы хотите, чтобы Перри Мейсон поднял вас на смех?

— Разумеется, не хочу, но я…

— И репутация неосторожного водителя вас вряд ли прельщает?

— Я был весьма осторожен, — возразил Диггере. — Но избежать наезда было не в человеческих силах.

, — Вы же не хотите убедить присяжных, что не видели, как потерпевшая оказалась прямо перед вами?-

— Конечно нет. Я ее видел. Я заметил эту женщину, как только она ступила на мостовую, но тормозить было уже слишком поздно.

— А какое расстояние успела потерпевшая пробежать до наезда?

— Точно не скажу, вероятно, шагов пять-шесть.

— И все это время она была у вас в поле зрения? — Да.

— Вы видели лицо, руки, ноги, да?

— Пожалуй, да.

— Следовательно, сумку она держала в руке. Трудно предположить, что потерпевшая бросила ее с тротуара на проезжую часть, не так ли?

— Конечно нет.

— Стало быть, вы утверждаете, что в руке у нее была сумка?

— Кажется, была.

— А вы не гадайте. Я, конечно, понимаю, что ваше «кажется» — риторическая фигура речи, мистер Диггере, но вот что произойдет, если вы сделаете подобное заявление в качестве свидетеля. Перри Мейсон ткнет в вас пальцем и спросит: «О, вам так показалось, не правда ли?» С этой минуты вы Становитесь свидетелем защиты и вдруг замечаете, что все в зале суда смеются над вами.

Диггере беспокойно заерзал на стуле.

— Мне непонятно, почему нельзя просто рассказать, что я видел, и дело-с концом?

— Можно и должно, — возразил Самсон. — Этого я и жду от вас, мистер Диггере. Но во имя торжества справедливости, которого добиваются все, все граждане нашего йггата, я требую, чтобы вы рассказали об увиденном ясно, точно, уверенно, чтобы вас не заманили в ловушку при допросе и не выставили на поеме* шище. Теперь понимаете мою цель?

Диггере молча кивнул.

— Так вот, — продолжал Самсон, — раз вы видели руки, значит, непременно видели сумку, ведь сумка была у нее в руке. Раньше вы, наверное, не сопоставляли эти факты. Вряд ли восстанавливали в памяти эту сцену во всех подробностях. Но теперь, когда вы уйдете от меня, я попрошу вас обратиться мысленно к событиям того дня и точно припомнить, что произошло и каким образом. Кстати о том, что лежало в сумке. Помнится, вы просили шофера «скорой помощи» проверить ее содержимое?

— Разумеется, — подтвердил Диггере. — И правильно сделал. Ведь там были бриллианты, и хозяйка могла заявить, что их поубавилось, что, мол, я не только сбил ее, но и прикарманил один-два камешка.

— То-то и оно, — подхватил Самсон. — К этому моменту я и собираюсь привлечь внимание присяжных. Проверка содержимого сумки — поступок осторожного человека, поступок человека внимательного к другим, поступок законопослушного гражданина, не теряющего головы в экстремальной ситуации. Он доказывает, что вы сохраняли хладнокровие и выдержку, что вы правильно сориентировались в происходящем, что вашим показаниям можно доверять. Кстати, вы и револьвер обнаружили в сумке?

— Револьвер лежал в стороне, на мостовой.

— Не может быть, — заявил Самсон, — Вряд ли он вывалился из сумки. Вы, вероятно, заметили, что из открытой сумки торчит дуло. Поверьте, вот тут-то адвокат и подстроит вам ловушку. Вас заставят поклясться, что револьвер не был в сумке, когда он впервые попался вам на глаза. Одно дело, когда предмет находится в сумке, а другое — когда торчит из приоткрытой сумки, — вот что я попрошу вас хорошенько запомнить. Иными словами, мистер Диггере, вам нечего бояться, если вы как свидетель будете говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды. Но я прошу вас — справедливости ради — удостовериться, что вашими устами глаголет истина. И пожалуйста, не выражайте сомнения, не увиливайте от ответа. Свидетельские показания — не ваши умозаключения, а изложение фактов. А самое главное — не позволяйте Перри Мейсону одурачить себя. Помните: когда Мейсон начнет допрос, он покажется вам вполне дружелюбным. Он сделает вид, будто добивается от вас одного — честных показаний, но каковы бы ни были его кажущиеся намерения, его истинная цель — заманить вас в ловушку. Когда вы утратите бдительность, убаюканные его сладкими речами, он спровоцирует вас хитрыми уловками на какое-нибудь неточное заявление, к примеру «мне кажется», «вероятно», «пожалуй» или еще что-нибудь в этом роде. Вы же разумный человек, мистер Диггере. Могу я положиться на вас? Устоите ли-вы как свидетель против всяких уловок, толкающих вас на ложь?

— Я не намерен лгать, — резко сказал Диггере. — Я собираюсь говорить только правду.

— Этого я и добиваюсь, — заверил его Самсон. — Это ваш гражданский долг. А теперь идите домой и хорошенько вспомните все, что произошло, освежите в памяти события того дня. У вас должно быть о них такое четкое представление, будто перед вами прокручивается фильм. Вот Сара, Брил выбегает с тротуара на мостовую, делает пять-шесть шагов. Вы ясно видите ее руку, в ней сумка. Вот она появляется прямо перед вами, вы резко сворачиваете в сторону, жмете на тормоза, удар… вы выскакиваете из машины. Она лежит на боку, лицом вниз. Сумка — перед ней. Вы смотрите на сумку, и первое, что вам бросается в глаза, — торчащее из нее дуло револьвера. Вы останавливаете проезжающую машину, просите помочь, вызываете «скорую». Вместе с другими водителями и шофером «скорой» проверяете содержимое сумки, обнаруживаете в ней бриллианты.

В общем, подтвердите эти факты и не поддавайтесь на провокации. Помните, мистер Диггере, я целиком полагаюсь на вас. Управление прокурора округа полагается на вас.

А теперь у меня заранее назначенная встреча, я провожу вас. Суд начинается послезавтра. Мы торопимся. По нашему представлению Большое жюри присяжных предъявило обвинение миссис Брил, так что обойдемся без предварительного расследования. Нечего тратить время понапрасну: Помните, мистер Диггере, мы надеемся на вас.

Самсон проводил Диггерса, с чувством пожал ему руку и, закрыв за посетителем дверь, усмехнулся, весьма довольный собою.

Глава 16

Судья Барнз обвел глазами переполненный зал суда с беспристрастием вершителя правосудия, взглянул на адвокатов, уже занявших места за своими столиками.

— Прежде чем начнется слушание этого дела, — заявил он, — суд обращается к господам журналистам, собравшимся в зале. Суд сознает, что запрет на фотографирование приводит к тому, что некоторые изобретательные представители прессы контрабанды проносят в зал фотоаппараты с малой выдержкой и тайком делают снимки.

Наш суд всегда полагал, что общественность имеет право знать, что происходит на важных процессах. Возражая против фотографирования,' суд исходит из того, что оно нарушает ход заседания, а лампы-вспышки вызывают замешательство. А потому, джентльмены, прошу принять к сведению: никаких вспышек во время заседания суда, никаких снимков, раздражающих участников, отвлекающих внимание свидетелей и адвокатов. Иначе говоря, джентльмены, инициатива в этом вопросе принадлежит вам… Я полагаюсь на вас и вашу готовность к сотрудничеству. В случае злоупотребления этой привилегией она будет отменена. Джентльмены, готовы ли вы к процессу «Общественное обвинение против Сары Брил»?

Адвокаты с той и другой стороны подтвердили свою готовность. Судья Барнз перевел взгляд на седую женщину, сидевшую в инвалидном кресле рядом с Перри Мейсоном. Правая нога у нее была в гипсе, лицо' — непроницаемо-спокойное и бесстрастное, как у него самого.

— Прекрасно, джентльмены, приступайте к делу.

Мейсон поднялся. Высокий и строгий, он, как магнит, приковал к себе внимание присутствующих.

— Ваша честь, — обратился он к судье. Звучный голос, хотя Мейсон говорил негромко, был слышен повсюду в зале, будто он говорил в микрофон. — Моя подзащитная требует лишь справедливого суда. Пусть факты говорят сами за себя. Если окружной прокурор не возражает, мы согласны, чтобы первые двенадцать человек, приведенные к присяге, были включены в состав присяжных по данному делу.

— Вы хотите сказать, что у вас нет вопросов к членам будущего жюри? — спросил Самсон.

— Нет, — подтвердил Мейсон.

— А что, если они читали об этом делё в прессе? Возможно, у них сложилось предвзятое мнение?

— Мне это безразлично, — заявил Мейсон. — Двенадцать умных и справедливых людей — вот все, что мне нужно. — Мейсон обвел широким жестом Большое жюри, как бы приглашая всех в присяжные по делу Сары Брил, — На мой взгляд, каждый из них умен и справедлив. Назовите двенадцать фамилий, мы никому не дадим отвода. Нам все равно, пристрастны они или нет.