– Разумеется, вы с вашим опытом в уголовных делах понимаете, что это такое. Грубая слежка – это именно то, что под этим подразумевается. Она так очевидна, что ее невозможно не заметить. Это то же самое, как если бы, внезапно открыв дверь, вы обнаружили за ней подслушивающую секретаршу. Она, конечно же, изобразила бы замешательство, повернулась и пошла по коридору, разглядывая имена и номера на дверях, словно ищет какой-то офис, который очень трудно найти.

– Это и есть грубая слежка?

– Это и есть грубая слежка.

– По-моему, полиция не надеется добиться слишком многого с помощью такой тактики.

– Полиция надеется добиться слишком многого с помощью такой тактики, – возразил Гидеон. – Грубая слежка всегда очень заметна, но довольно бессмысленна. Для умного человека улизнуть от нее – пара пустяков. Хотя бы проехать на светофор, когда меняется свет… – Гидеон замолчал и посмотрел на Мейсона сквозь голубой дым сигары. Его полузакрытые глаза задумчиво разглядывали адвоката. Через некоторое время он сказал: – Успеха можно добиться, если к этой игре подключить тонкую слежку. При ней следящие находятся на заднем плане. Я их не вижу. По крайней мере, не должен видеть. Оторвавшись от грубой слежки, я, преисполнившись уверенности, направляюсь в какой-нибудь мотель и останавливаюсь там под вымышленным именем; затем ночью переезжаю в другой мотель; потом, вероятно, в меблированные комнаты и, наконец, убедившись, что полиция окончательно меня потеряла, забираю мои сорок семь тысяч долларов. По крайней мере, так думает полиция.

– И тогда вас схватят?

– И тогда меня схватят. Те, кто занимается тонкой слежкой, не будут отставать от меня ни на шаг.

– А отделаться от них невозможно?

– Ну, почему же, – ухмыльнулся Гидеон. – Это не просто, но вполне реально. Требуется лишь время и некоторая сумма денег. А у меня, мистер Мейсон, если честно, есть время, но не очень много денег.

– Понятно, – буркнул адвокат.

– Но я думаю, вы могли бы это исправить.

– Каким же образом?

– Мне кажется, мистер Хорас Уоррен будет рад несколько посодействовать моей реабилитации.

– Вы полагаете, мистер Уоррен мой клиент?

– Я полагаю, он ваш друг, иначе вы не были бы у него вчера вечером. Я также полагаю, что ваше присутствие на этом тесном сборище не было лишено какого-то смысла. Подозреваю, что у вас официальный контакт с каким-то заинтересованным лицом. Но не вижу причин забивать себе мозги такими, на мой взгляд, пустяками. Дело в том, что мистер Уоррен примет любое ваше предложение, направленное на то, чтобы прошлое его жены не всплыло на поверхность и не стало достоянием безжалостной публики.

– А, так вы угрожаете…

Гидеон поднял руки:

– Нет, нет, пожалуйста, мистер Мейсон! Пожалуйста!

– Тогда я, наверное, неправильно вас понял.

– Да нет, правильно. Дело вот в чем, мистер Мейсон. О каждом моем шаге становится известно полиции. И то, что я здесь, тоже наводит на определенные размышления. Зачем я пришел сюда? Каким образом я связан с вами или вы со мной? И хотя моя переписка годами подвергалась цензуре, полиция немедленно предположит, что вы представляете человека, у которого находятся те самые сорок семь тысяч долларов, и что я обратился к вам за тем, чтобы их получить.

– Понятно, – отозвался адвокат.

– Полиция начнет проверять ваших клиентов, особенно тех, кто связался вами и с кем связывались вы в последние несколько лет или с кем вы свяжетесь после того, как я покину этот офис. Просто удивительно, насколько некоторые полицейские оперативники хорошо знают свое дело. Они не хуже меня могут сложить два и два. Они, безусловно, прочли или прочтут колонку светской хроники в вечерней газете.

– И что же?

– Прочтут и заинтересуются, почему вы нарушили ваше правило и пришли на, казалось бы, чисто светскую вечеринку. Начнут выяснять подноготную всех гостей и в конце концов обратят внимание на хозяина и хозяйку. А это будет очень плохо, мистер Мейсон.

Адвокат промолчал.

– Но если мистер Уоррен поспособствует моему финансовому благополучию, это даст мне возможность отделаться от слежки и исчезнуть далеко и надолго, – заявил Гидеон.

– Иначе? – спросил Мейсон.

– Иначе я попал в экономическую ловушку. Отправив меня в тюрьму, меня обобрали до нитки, а выпустили только с так называемым «выходным пособием».

Адвокат выразительно посмотрел на его одежду и сигару.

– Похоже, за короткий срок вы значительно преуспели.

Гидеон улыбнулся:

– Скажем так, я находчив и не лишен ума.

– И поэтому пришли ко мне?

– И поэтому я пришел к вам, – подтвердил Гидеон.

– А если ваши требования не будут выполнены?

– Я буду продолжать ходить к вам. И каждый мой визит будет наводить полицию на новые и новые размышления. А если после моих визитов вы свяжетесь с Хорасом Уорреном или его женой, то это вызовет расследование, которое губительно скажется на благополучии ваших клиентов.

– Интересная форма шантажа, – заметил Мейсон.

– Прошу вас, мистер Мейсон! Не произносите этого слова! Это не шантаж. Я с большим уважением отношусь к Хорасу Уоррену, и мне очень нравится его жена. Я желаю им всяческого счастья. Я пытаюсь дать им возможность продолжать жить счастливо. Но если у меня по-прежнему будут финансовые затруднения, то почти наверняка рано или поздно мне придется себя выдать. Появится зацепка, которая позволит полиции выяснить, кто такая на самом деле Лорна Уоррен. Конечно, сейчас против нее у них нет ничего, но ее могут вызвать и допросить, а тогда вскоре станет известно, что она не кто иная, как Маргарет Лорна Нили, которую привлекали к суду за участие в афере с целью обмана, но оправдали. Вы, мистер Мейсон, безусловно, не хотите, чтобы это произошло, и мистер Уоррен, с его теперешним положением в свете и в бизнесе, тоже не заинтересован в этом. Я не желаю хранить молчание и брать за это деньги! Вот это было бы шантажом. Я просто хочу исчезнуть. Хочу уйти от тонкой слежки со стороны полиции. А для этого мне нужны деньги. Я хочу иметь возможность купить автомобиль.

– Почему именно автомобиль? – удивился Мейсон.

– Потому что он мне нужен для того, чтобы уйти от тонкой слежки и исчезнуть.

– Но полицейские агенты будут следить за автомобилем.

– Ну конечно. Это же проще простого, особенно сейчас, когда имеются электронные приспособления для слежки. Закрепят на моем автомобиле радиопеленгатор, а он будет подавать сигналы, позволяющие детективам безо всякого труда следить за мной. Им даже не понадобится приближаться ко мне. Они смогут держаться от меня за три или четыре квартала и тем не менее без труда следить за мной.

– Тогда, вероятно, вам все-таки лучше объяснить, зачем вам автомобиль.

– Я хотел бы проделать с детективами тот же трюк, который они пытаются проделать со мной. Иными словами, они хотят, чтобы я стал самонадеян, а я хочу, чтобы самонадеянными стали они. Видите ли, мистер Мейсон, я не стану приобретать новую машину, а куплю подержанную. Потом возьму инициативу в свои руки. Мой опыт показывает, что дела идут гораздо лучше, если берешь инициативу в свои руки. Конечно, полицейские агенты набросятся на деньги, которые я заплачу за автомобиль, в поисках какой-нибудь зацепки. Поэтому мне хотелось бы получить эти деньги в более старых банкнотах достоинством в пять, десять, а то и в один доллар. Все будет выглядеть так, будто я попросил у кого-то взаймы, а тому пришлось докопаться до своих сбережений, откладываемых по доллару.

– Продолжайте, – попросил Мейсон.

– Потом я куплю автомобиль, и пусть полиция думает, что я и не догадываюсь о тонкой слежке. Я оторвусь от грубой слежки, что, как я уже говорил, потребует немало усилий.

– А дальше?

– Но тонкая слежка будет продолжаться, и следящие будут льстить себе мыслью, будто я понятия об этом не имею. Они могут пустить в ход хоть пять машин, могут даже воспользоваться вертолетом и биноклем.

– И будут держать вас в поле зрения?

Гидеон, усмехнувшись, кивнул:

– Разумеется.

– Они могут это сделать? – спросил Мейсон.

– Они умны, – сказал Гидеон, – и у них в руках все карты. Я, конечно, предприму все шаги, которых от меня ожидают. Все обставлю так, чтобы детективы знали: я уверен, что оторвался от грубой слежки. Затем отправлюсь в ресторан, а машину оставлю снаружи. Пока я буду там сидеть, агенты, разумеется, поставят мне в машину электронный «жучок», чтобы следить за мной на расстоянии трех-четырех кварталов.

– И как же вы справитесь с такой ситуацией? – поинтересовался Мейсон.

Гидеон улыбнулся:

– Я не хочу открывать вам все карты, мистер Мейсон. Но поверьте, я справлюсь с ситуацией. Полицейские агенты больше никогда меня не увидят. Когда они, наконец, будут праздновать победу, я покрою их туза козырем и скроюсь.

– Вы абсолютно уверены, что вам это удастся?

– Уверен.

– В полиции работают хорошо обученные люди, – напомнил адвокат.

Гидеон красноречиво промолчал.

– Иными словами, если вы получите эти деньги, я вас тоже больше никогда не увижу? – полюбопытствовал Мейсон.

– Вот именно.

– А если вы их не получите?

– Я буду связываться с вами каждый день.

– Вы хоть понимаете, что после нашей первой встречи я даже видеться с вами не стану? – рассердился Мейсон. – Я заставлю вас ждать, пока вам не надоест.

– Нет, – возразил Гидеон, выпуская изо рта сигарный дым и поворачивая сигару так, чтобы видеть горящий табак, – я думаю, вы будете со мной видеться, мистер Мейсон. Думаю, вам прикажут видеться со мной.

– И что делать?

– Дать мне деньги.

– Сколько?

Гидеон сделал широкий жест рукой:

– Вы, конечно, хотите, чтобы я справился с этой задачей. Вам не с руки, чтобы я лил воду на их мельницу. Вы желаете быть уверенным, что я не вернусь, ведь, как только я оторвусь от тонкой слежки, около вашего офиса поставят полицейский пост.