Аркадия Торрес пропустила его слова мимо ушей. Её напряженный темный взгляд был прикован к Падилье.

- Что было сегодня? Секундина умерла сегодня. И ты это знаешь.

- Она покончила с собой, приняв снотворные таблетки?

- Она приняла пилюли из больницы, все, сколько их было в пузырьке. Легавый… полицейский сказал, что их там не хватило бы убить ее. Но она ведь умерла, верно?

- Что её толкнуло на такое? - спросил Падилья.

- Она же на своем Гэсе совсем свихнулась. Ну и боялась. А когда её вот так скручивало, она что угодно пила. Миссис Донато говорила, что у нее было susto.

- Вы сказали «что угодно», миссис Торрес. Но что именно?

- А все, что ей под руку попадало. Снотворные пилюли, или микстуру от кашля, или другое что. Её фамилия была в списке во всех аптеках. В запрещенном списке.

- А еще что-нибудь она принимала, если могла достать?

Ее красивый рот с опущенными уголками сжался в жесткую линию. Глаза Мадонны превратились в пыльные стекляшки - такие я наблюдал и у её сестры.

- Я не хочу об этом говорить.

- Она втянулась? - негромко спросил Падилья.

- Да нет. Давно бросила. Может, иногда марихуану покурит на вечеринке.

- Вы упомянули, что она боялась, - сказал я. - Чего?

- Что её убьют.

- И потому постаралась убить себя сама? Где тут смысл?

- Ну, вы не знали Секундину.

- Но вы-то её знали, миссис Торрес. И вы серьезно верите, что она убила себя или пыталась убить?

- Старуха говорит, что так. Она говорит, что моя сестра за это горит сейчас в аду.

- Миссис Донато тут?

Аркадия покачала головой.

- Она пошла к аlbоlаriа .

Она говорит, что семью поразило проклятие и снять его может только аlbоlаriа.

- Вы были здесь, когда её увезли на машине скорой помощи?

- Я их видела.

- Она была еще жива?

- Я думала, что жива.

- Кто вызвал скорую помощь?

- Полицейский.

- Сержант Гранада?

Она кивнула.

- Что тут делал Гранада?

- Он хотел поговорить с ней о Гэсе.

- Откуда вы знаете?

- Она мне сказала. Он прислал ей записку с мальчиком из угловой бакалеи. Но когда он пришел, она уже лежала на кровати и не двигалась. Он вошел и увидел ее.

- А вместе вы их видели?

- После того, как он вызвал машину, видела.

- И она была жива?

- По-моему, она дышала. Но не проснулась.

- Она боялась Гранады?

- Не знаю. Она много чего боялась.

- Отвечай! - резко сказал Падилья.

Она мотнула головой вбок, полуотвернув от меня лицо, и ответила ему по-испански.

- Что она говорит, Тони?

- Она, извините, больше не хочет с вами разговаривать. Когда такое несчастье случается с нами… то есть они не хотят иметь дела с людьми из вашей части города. Вот если вы позволите с ней поговорить мне?

- Конечно. Я подожду в машине.

Я выкурил пару сигарет, следя, как сумерки окутывают Пелли-стрит. По тротуарам по двое, по трое расхаживали смуглые мальчики. Неоновые вывески баров и кафе мерцали на фоне темнеющего неба как ignis fatuus .

Механическая музыка отдавалась в моих ушах точно дальние боевые кличи и стенания. Соперничая с ней, за закрашенными окнами смахивающей на склад церкви загремел хор. Он пел «Позвоните Иисусу по телефону».

Из проулка вышел Падилья. Он двигался с робостью собаки, получившей пинка, и оглядел улицу слева и справа, словно бы не заметив меня. Я вылез из машины.

- Она вам еще что-нибудь сказала?

- Угу. - Он неловко стал на цыпочки, приподняв левое плечо. - Только я не понимаю. Она говорит, что Секундина боялась Холли Мэй.

- Она её назвала?

- Сомневаться все равно не приходится. Точно она. Секундина видела её с Гейнсом и Гэсом Донато позавчера вечером, ну, когда та исчезла. Они устроили в горах вечеринку и накурились.

- Где в горах?

- Аркадия не знает. Ей известно только то, что она слышала от Секундины. У Гэса были связи, и марихуану достал он. Секундина поехала покурить. Она много чего понарассказала сестре. Вечеринка была та еще. Холли затевала ссоры со всеми подряд, кричала, что она самая великая актриса в мире. И что у нее самая красивая фигура в мире. Потом в доказательство разделась донага. Гэс полез к ней, Секундина набросилась на него, а Холли отбила горлышко у бутылки и кинулась к ней.

Не понимаю. Она, выпив, никогда себя так не вела.

Падилья опустил защитное левое плечо и стал на всю ступню.

- Холли курила марихуану?

- Чем-то она одурманилась, это точно.

- От этого люди иногда меняются, Тони. Особенно неуравновешенные.

- Угу. Я знаю, сам пробовал. - Он спохватился. - Ну, давно. Очень. - Глаза у него стали жалкими.

- Где?

- Когда был мальчишкой.

- Здесь, в городе?

- Угу. - Он посмотрел налево и направо. - Я не хотел вам это говорить, мистер Гуннарсон. Мне тут нечем гордиться. Одно время я был в шайке, которая собиралась на ледяном заводе. До того как сообразил, к чему это ведет. Мы курили марихуану, чуть удавалось её раздобыть.

- Вы были тогда знакомы с Гэсом?

- И с ним, и с Секундиной.

- А с Гранадой?

- Угу. И я был там в тот вечер, когда у него с Гэсом завязалась драка. Я бы мог их остановить. В те дни я неплохо боксировал. Но, черт, я не стал вмешиваться. И надеялся, что они хорошо изуродуют друг друга. Только вышло не так.

- А что вы имели против них?

Лицо у него побелело. После паузы он сказал:

- Погодите, мистер Гуннарсон. Вы что, хотите и меня приплести? - Он оглянулся через плечо на полный теней проход. - Это когда было! Я только школу кончил и искал острых ощущений, как всякий мальчишка.

- Как и Гранада?

- Они с Гэсом были другие. Я их всегда ненавидел, сволочей.

- Из-за Секундины?

- Угу. - Кровь снова прихлынула к его лицу, и оно стало сафьяново-красным. - Я её знал еще в школе Святого Сердца. Она в третьем классе училась, а я в шестом. Ясноглазая такая девчушка, веселая и беззаботная. Мать отправляла её в школу в чистом платье, с ленточкой в волосах. Господи, она же была ангелом в живой картине Рождества Христова! А поглядите на нее теперь.

- За это нельзя винить мужчин в её жизни. Люди уходят из детства.

- Под землю они уходят, - сказал он. - Под землю! - И хмуро уставился на тротуар, словно видел под ним геенну.

- Прошу вас, Тони, хорошенько подумайте. Может быть, вы ошибаетесь относительно Гранады?

- Угу, - ответил он медленно, - могу и ошибаться. Я в ком угодно могу ошибиться. Очень жалею, если сбил вас с толку.

Я ничего не ответил. Жалел я много сильнее.

- Может, меня занесло. Слишком уж много всего сразу. У меня бывают дни, когда вся моя проклятая жизнь вдруг встает на дыбы и бьет меня копытами по голове.

Он ударил невидимого противника левой в челюсть. Кривую кулак завершил возле его собственного подбородка. Он повернулся в сторону проулка.

- Куда вы, Тони? Разве вы не вернетесь в бар?

- Аркадия хочет, чтобы я остался у нее. Она засадила Торреса в тюрьму за оставление семьи без средств к существованию. А теперь боится быть одна. Думает, что и сама теперь susto.

- А что такое susto?

- Черная болезнь. Доктор говорит, чисто психологическая. А моя мать говорит, что она от злого духа.

- А что говорите вы?

- Не знаю. В школе учили, что никаких злых духов нет. А я не знаю. - Глаза у него были как погасшие фонари.

Он скрылся в проулке, а я поехал к себе в контору. Мысли мои оставались с Тони и Аркадией, замкнутые в смутном мраке между двумя частями города, между двумя магиями.

21

Моя собственная фамилия У. Гуннарсон, написанная по штукатурке стены над моим местом на автостоянке, напомнила мне, где я и почему. Я выключил мотор, прошел к задней двери и собственным ключом отпер ее. В приемной горел свет.

- Я вас разыскивала, - сказала миссис Уэнстайн. Вид у нее был усталый, улыбка поблекла. - Мне кажется, я нашла нужный вам городок. Маунтин-Гроув, примерно в шестидесяти милях отсюда вверх по долине.

Больше половины фамилий сошлось. Адреса я выписала.

Она протянула мне аккуратно отпечатанный список из шести фамилий с названием улицы и телефонным номером. В том числе Аделаида Хейнс, живущая на Канал-стрит. Меня захлестнула волна удовлетворения. Как я нуждался в такой удаче!

- А Дотери не было? - спросил я и повторил по буквам.

- Нет. Правда, книга в справочной довольно старая. Кстати, пока я сидела там, вам звонил какой-то человек. Полковник Фергюсон. Сказал, что просит вас заехать к нему, и дал понять, что дело очень срочное.

- Давно?

- Минут двадцать назад. Я только что вернулась сюда.

- Белла, вы - сокровище.

- Знаю. Погребенное сокровище. А вы все-таки рассказали бы мне, что происходит?

- Может быть, завтра, когда вернусь из Маунтин-Гроува.

Она поглядела на меня с тревогой:

- Домой вы не заедете? Выдержка у миссис Г. железная, но всему есть предел.

- Вы мне оказали огромную услугу. Можно, я попрошу вас еще об одной?

- Знаю. Переночевать у миссис Г. Ничего другого я не ждала.

- Но вы согласны?

- Буду рада, Билл. - Она очень редко называла меня по имени. - И вы себя поберегите. Мне нравится работать для вас всем тревогам и утомительным поручениям вопреки.

Перед домом Фергюсона горели прожектора, отбрасывая черные тени вдоль обрыва и поперек подъездной дороги. На развороте стоял пыльный «форд» последней модели. Мне он показался знакомым, и я заглянул внутрь. Прокатная машина, как свидетельствовала регистрационная бирка. На переднем сиденье лежала летняя шляпа с сияющим солнцем на ленте.