- Вы его начальник. Кому еще мог бы я сообщить свои подозрения?

- Уж во всяком случае никому другому, учтите на будущее.

- Это угроза?

- Я не то имел в виду. Хотите знать мое мнение, так вы перегибаете палку. Вам надо осторожнее выбирать выражения.

- Вас устраивает, что Гранада вам не подчиняется?

Во мне говорил гнев, и я сразу же пожалел о вырвавшихся у меня словах. Мои глаза обжигала боль и проникала глубоко в мозг, но хуже всего была невозможность решить, рождена ли она тем, что я знаю правду, или тем, что я её не знаю.

Уиллс буркнул что-то невнятное и рефлекторным движением ударил по стене рукой. Тут он вспомнил о зажатом в ней бумажнике.

- Берите. Кому он нужен?

Возможно, он хотел протянуть бумажник мне, но разжал пальцы слишком рано, бумажник вырвался из них и заскользил по железным ступенькам. Я пошел вниз за ним, а Уиллс пошел вверх, к Гранаде. Дверь за ним закрылась.

Доктор Саймон был пожилым человеком, сохранившим увлечение своей профессией. Кабинет его помещался в угловой комнате с окошком почти под потолком и был освещен плафоном, который, видимо, никогда не выключали. В его мертвенном свете доктор выглядел землисто-бледным, точно один из кадавров , находящихся в его ведении.

- Травма головы дает порой непредсказуемые последствия, - сказал он. - И может проявиться не сразу, как я уже объяснил лейтенанту Уиллсу. Причина - кровоизлияние и возникновение тромба.

- А тромб вы обнаружили?

- Нет. И череп цел. - Он поднял изящную руку с пожелтелыми от никотина пальцами и выступал несколько глухих тактов на собственном черепе. - По правде говоря, я подумываю о том, чтобы еще раз в нем покопаться.

- То есть полного вскрытия вы не произвели?

- Оно было настолько полным, насколько подсказывали обстоятельства. Я обнаружил несколько кровоизлияний в мозг, которые могли стать причиной смерти… - Он явно недоговаривал.

- Вы не убеждены, что он умер от повреждений головы?

- Не вполне. Мне доводилось видеть людей, которые спокойно разгуливали с такими же серьезными травмами. Хотя, - добавил он сухо, - я отнюдь не рекомендую прогулки для лечения травм мозга.

- Но если не они стали причиной его смерти, то что же? Его задушили?

- Никаких признаков этого я не обнаружил. Практически всегда остаются внешние повреждения - разрывы подкожных сосудов. Подобных внешних следов я не нашел, как и внутренних повреждений в области шеи.

- Вы абсолютно уверены?

Вопрос был нетактичным. Доктор бросил на меня быстрый настороженный взгляд. Я уязвил его профессиональную гордость.

- Можете сами взглянуть на труп, если зам угодно.

Труп лежал на столе в соседнем помещении. Я хотел подойти к нему и не смог. Моя корейская закалка, видимо, заметно поизносилась. Покойник словно излучал знобкий холод. Я понимал, что это фантазия, - просто помещение было холодным. Однако к Бродмену я так и не смог подойти.

Саймон посматривал на меня с легким злорадством.

- Я намерен заглянуть в грудную полость. Если обнаружу что-нибудь, мистер Гуннарсон, то сообщу вам.

Но я почти его не слушал. За прорезиненными занавесками, неплотно закрывавшими арку двери, я увидел в соседнем помещении стену, составленную из ящиков. Один из них был наполовину выдвинут; на табурете возле него, низко склонив закутанную в шаль голову, сидела женщина, вся в черном.

Саймон прошел сквозь занавески и потрогал её за плечо:

- Миссис Донато, вам нельзя оставаться в таком холоде. Вы простудитесь.

Я решил, что это мать Гэса Донато. Но тут она повернула лицо с глазами как два черных ожога. Секундина, вдова Донато.

- Я рада буду схватить двустороннюю аммонию и умереть, - ответила она.

- И глупо. Поезжайте домой, поспите - и почувствуете себя лучше.

- Я не могу спать. У меня все в голове вертится.

- Я выпишу вам рецепт на снотворное. Зайдете с ним в больничную аптеку.

- Нет. Я хочу тут остаться. У меня есть право. Я хочу остаться тут с Гэсом.

- Разрешить вам это я не могу. Вы вредите своему здоровью. Идемте-ка ко мне в кабинет! - потребовал Саймон. - Я дам вам рецепт.

- У меня нет денег.

- Я выпишу вам бесплатный рецепт.

Он сжал её руку повыше локтя и заставил встать. Она поплелась рядом с ним, волоча ноги.

14

Я ждал у дверей аптеки. Наконец Секундина вышла, щурясь от слепящего света.

- Миссис Донато?

Она узнала меня не сразу, как и я её в морге. В двух шагах от нее под ярким солнцем мне стало понятно, что с ней сделала эта ночь. Изменился её возраст. В её облике и жестах исчезла молодость, появилась свинцовость пожилых лет. Сила тяготения лишила её плоть упругости, а солнце было к ней беспощадно.

- Я Гуннарсон, адвокат, миссис Донато. Вчера вечером я виделся с Тони Падильей. И сегодня утром у меня с ним был небольшой разговор. Он сказал, что у вас есть важные сведения.

Ее лицо обмякло.

- Тони это приснилось. Я ничего не знаю.

- Что-то, связанное со смертью вашего мужа, - сказал я. - И не только. Он сказал, что Гэс не убивал Бродмена.

- Этого не говорите! - Её пальцы клещами сомкнулись на моей руке.

Она оглянулась по сторонам, посмотрела на озаренный солнцем перекресток. На автобусной остановке студентки-практикантки щебетали, как белогрудые пичужки. Взгляд Секундины, казалось, с силой отодвинул реальность. Он создавал зону отчуждения, пустую и холодную, вакуум в солнечном свете, и туда хлынул мрак, переполнявший её душу.

Я взял её под локоть и повел. Тело её двигалось медленно и неохотно. Мы перешли улицу наискось к автобусной остановке на противоположном углу. Я уговорил её сесть на пустую бетонную скамью под перечным деревом. Тень его листьев легла на наши лица, словно прохладное кружево.

- Тони сказал, что ваш муж не убивал Бродмена.

- Тони сказал?

- Насколько я понял, вы думаете, что его убил Гранада.

Она чуть очнулась от летаргии горя.

- Думаю не думаю - что толку? Доказать я ничего не могу.

- Пусть так. Но другие могут.

- Кто бы это?

- Доктор Саймон. Полиция.

- Не смешите меня. Им так удобнее. Все решено и подписано.

- Только не мной.

Она поглядела на меня с вялой подозрительностью:

- Вы же адвокат, да?

- Совершенно верно.

- Денег у меня нет. И взять их негде. У Мануэля, моего деверя, деньги есть, но вмешиваться он не желает. Так что вам тут поживиться нечем.

- Я это понимаю. Просто я хочу добраться до правды.

- Выставляете куда-то свою кандидатуру?

- Со временем, возможно, и выставлю.

- Ну так улещивайте кого-нибудь еще. А я устала и совсем больна. Мне надо домой.

- Я вас отвезу.

- Нет уж, спасибо.

Но сохранять гордое безразличие дальше у нее не хватило сил. Она заговорила по-испански и совсем другим голосом - он шумел и трещал, как огонь. Казалось, голос этот принадлежал иной её сущности, сохранившей и юность, и женственность, и гнев. Её тело ожило, лицо преобразилось.

Я не понимал ни слова.

- Скажите это по-английски, - Секундина.

- Чтобы вы побежали в суд и меня арестовали?

- С какой стати?

Она замолчала, хотя её губы продолжали шевелиться.

- Не понимаю, чего вы от меня хотите?

- Сведений об убийстве Бродмена.

- Я все рассказала Тони. Спрашивайте его.

- Это правда?

Она вспыхнула темным пламенем:

- Вы меня вруньей считаете?

- Нет. Но в суде вы это повторите под присягой?

- В суд мне не попасть, вы не хуже меня знаете. Он и со мной то же сделает.

- Кто?

- Пайк Гранада. Он всегда на меня зарился. А как не получил ничего, озлился. Один раз вечером на ледяном заводе принудить хотел. И Гэс его хорошо порезал. А он выдал Гэса легавым, будто он машину украл. Они и меня забрали. А когда меня выпустили из исправительной школы, Пайк со мной свел счеты.

- Но ведь все это, кажется, было давно.

- Началось давно. Но он с тех пор только и думал, как нагадить Гэсу и мне, А вчера вечером взял, сволочь, и застрелил его.

- Но он исполнял служебный долг, ведь так?

- А стрелять было зачем? Гэс никогда с пистолетом не ходил. Кишка у него тонка была. Позволил Гранаде подстрелить себя, точно собаку.

- За что вы так ненавидите Гранаду?

- А он купленный легавый. Легавый сам по себе пакость, а купленный легавый гаже самой последней твари.

- Вы по-прежнему утверждаете, что он убил Бродмена?

- Конечно, убил.

- Откуда вы знаете?

- А я много чего слышу.

- Голоса?

- Я еще в своем уме, если вы на это намекаете.

У меня есть подружка, помощница сестры в неотложной помощи. В больнице она двадцать лет работает. И такое знает, о чем доктора и не слыхивали. Она сказала, что Бродмен мертвый был, когда его внесли. И вид у него был, будто у задушенного. А Мануэль видел, как Гранада забрался за ним в машину. Гранада с Бродменом разговаривал, только Бродмен-то молчал. - Она мрачно покосилась на меня, и словно само зло проглянуло между её веками. - Вы ведь тоже там были. И видели.

Мои мысли понеслись назад через дистанцию с препятствиями, преодолевая события этого дня, - назад к тому, что произошло вчера. Бродмен кричал от страха и ярости. Гранада был с ним в машине один, якобы его успокаивал. Быть может, он и успокоил его навсегда.

- Я не могу себе представить, что же произошло, - сказал я. - А как зовут вашу подругу помощницу медсестры?

- Я ей дала слово никому её не называть. И свое слово сдержу.

- Но зачем бы Гранаде понадобилось убивать Бродмена?