Старуха пожала плечами. Под порыжелой черной шалью это движение было еле заметно. В дверях появилась молодая женщина с младенцем на руках. У нее были глаза Мадонны и печальный рот - прекрасный, пока не раскрылся.

- Чего вам тут надо, мистер?

- Я ищу Секундину Донато. Вы её знаете?

- Секундина моя сестра. Её тут нет.

- Где она?

- Не знаю. Вы её спросите. - Она посмотрела вниз, на безмолвную старуху.

- Она не отвечает. Или она не понимает английского?

- Понимать-то понимает, но сегодня она молчит. Одного из её мальчиков вчера застрелили. Вы же сами знаете, мистер.

- Да. И мне надо поговорить с Секундиной о её муже.

- Вы из полиции?

- Я адвокат. Сюда меня прислал Тони Падилья.

Старуха быстро и хрипло заговорила по-испански. Я разобрал имена Секундины и Падильи, но это было все.

- Вы друг Тони Падильи? - спросила молодая.

- Да. А что она говорит?

- Секундина в больнице.

- С нею что-нибудь случилось?

- Там в морге её Гэс.

- А что она сказала про Тони Падилью?

- Да так. Она говорит, что лучше бы Секундине выйти за него.

- Выйти замуж за Тони?

- Так она говорит.

Старуха все еще говорила, опустив голову, уставившись на пыль между своими черными потрескавшимися башмаками.

- Что еще она говорит?

- Да так. Она говорит, что в больницу только дура пойдет. Ее-то вот никто не заставит. Больницы - это там, где умирают, говорит она. У нее сестра - medica.

Я поехал в больницу, но меня тут же остановила мысль о многом другом, что мне нужно было сделать безотлагательно. В первую очередь я обязан был подумать об Элле Баркер. Начинался её третий день в тюрьме, а я обещал, что попытаюсь снизить сумму залога. Правда, я не надеялся чего-то добиться, но попытаться всё же следовало.

Время было самое подходящее. Куранты на башенке суда показывали одиннадцать, и, когда я вошел в зал, там был перерыв - объявленный, видимо, ненадолго, так как подсудимые, скованные попарно, оставались на своих местах. Они сидели неподвижно и молча под охраной вооруженного судебного пристава. Почти все они походили на мужчин, прислонявшихся к стенам и изгородям Пелли-стрит

Из своих комнат, волоча черную мантию, вышел судья Беннет. Я перехватил его взгляд, и он кивнул. В свои шестьдесят лет судья был очень импозантен. Он напоминал мне кальвинистского Бога моей бабушки минус борода плюс чувство юмора. Но во время судебных заседаний юмор этот не давал о себе знать, и всякий раз, когда мне по дороге к судейскому креслу приходилось пересекать колодец старомодного зала с высоким потолком, меня мучило ощущение, что наступил Судный день, а грехи мои все при мне.

Судья наклонился в мою сторону боком, словно отъединяясь от величия Закона.

- Доброе утро. Как Салли?

- Все хорошо. Благодарю вас,

- Ведь уже скоро?

- Ждем со дня на день.

- Она молодец. Мне нравится, когда милые люди обзаводятся детьми. - Его умудренный жизнью взгляд остановился на моем лице. - Вас что-то тревожит, Уильям?

- Не Салли, а Баркер, медицинская сестра… - Я замялся. - Мистеру Стерлингу следует выслушать то, что я собираюсь сказать, ваша милость.

Кит Стерлинг, окружной прокурор, сидел за своим столом справа, склонив седеющую голову над бумагами. Судья подозвал его к себе и сел прямо. Я продолжал:

- Мне кажется несправедливым, что Элла Баркер в тюрьме. Я твердо убежден, что никакого отношения к кражам она не имела. Похищенные ценности она получила как подарки.

Единственная её вина - излишняя доверчивость, так за что же её карать?

- Её не карают, - возразил Стерлинг. - Она просто задержана до расследования всех обстоятельств.

- Но факт остается фактом: она в тюрьме.

- Я назначил залог, мистер Гуннарсон, - сказал судья.

- Но пять тысяч долларов - не слишком ли это крупная сумма?

- По нашему мнению, нисколько, - ответил Стерлинг. - Она обвинена в серьезном преступлении.

- Я сказал «крупная» в том смысле, что такой суммы ей взять неоткуда. У нее нет семьи, нет сбережений, нет собственности…

- Временем выслушивать споры я сейчас не располагаю, - перебил судья и, дернув плечом, водворил мантию на место.

Секретарь, ожидавший этого сигнала, объявил заседание суда открытым.

Стерлинг сказал мне вполголоса:

- Обратитесь с этим к Джо Ричу, Билл. По-моему, он вообще хочет с вами поговорить.

Джо был у себя в кабинете на втором этаже. Он сидел за письменным столом, заваленным бумагами и кодексами, щетинившимися закладками. Джо был рабочей лошадкой прокурора, и дело Баркер входило в десяток других, которыми он занимался в данное время.

Заставив меня потомиться минуту, он бросил на меня взгляд исподлобья, который обычно предназначен для свидетелей защиты:

- Тяжелая ночь, Билл? Вид у вас как с похмелья.

- Только не алкогольного. За это ручаюсь. От мыслей.

- Садитесь. Вы все еще кипятитесь из-за этой Баркер? Видно, она порядочно отложила на черный день.

- Я рад, что вы заговорили об этом. У нее нет ничего. Пять тысяч долларов слишком высокая сумма для одинокой девушки без состояния и доходов. Первый арест, не говоря уж о том, что она невиновна.

- Это я от вас уже слышал. Но мы расходимся во мнении. Да и вообще залог назначил судья Беннет.

- Мне кажется, он снизит сумму, если вы здесь возражать не будете.

- Но мы будем возражать. - Рич открыл ящик, извлек шоколадный батончик с миндалем, развернул его, переломил пополам и протянул мне кусок поменьше. - Возьмите.

Для восстановления энергии. Мы не можем допустить, чтобы она внесла залог и сбежала, когда речь идет уже об убийстве. Послушайте моего совета и не поднимайте этого вопроса. Не то сумма залога может быть повышена.

- Это смахивает на предвзятое отношение.

Рич свирепо захрустел миндалем.

- Весьма сожалею, что вы это сказали, Билл. Она ухитрилась заручиться вашими симпатиями, э? Жаль-жаль. Научитесь, наконец, не относиться к подобным вещам серьезно.

- Я ко всему отношусь серьезно. Вот почему я плохо лажу с легкомысленными людьми вроде вас.

Рич сделал обиженную мину. Легкомыслия в нем не больше, чем в Верховном суде.

- По-моему, сегодня я от вас уже достаточно натерпелся. Уберите-ка булавку и включите свое прославленное умение мыслить. Попробуйте охватить взглядом всю картину. Дружок Эллы Баркер был вдохновителем банды грабителей, а то и похуже. Но она не желает говорить о нем. Она не хочет помочь нам в розысках.

- Она сказала все, что ей известно. И кстати, как только она его раскусила, он перестал быть её дружком.

- А почему она тогда же не пришла к нам?

- Боялась. В законе ничего не сказано о том, что люди обязаны бежать к вам, чуть что узнав. - Слушая свои слова, я вдруг заподозрил, что оправдываю не только Эллу Баркер, но и себя.

- Она бы избавила нас от больших неприятностей и избежала бы их сама.

- И потому вы её наказываете.

- Награждать её медалью за гражданское мужество мы действительно не собираемся.

- Я утверждаю, что это жестокое и неоправданное наказание…

- Поберегите такие рацеи для суда.

- Какого суда? Расписание забито, и раньше чем через полмесяца её дело рассматриваться не будет. И все это время она будет гнить в тюрьме!

- А она согласится пройти проверку на детекторе лжи? Вопрос не только мой. Его задают и репортеры.

- С каких это пор вы идете на поводу у прессы?

- Не лезьте в бутылку, Билл. Дело получило большой резонанс. Оно затрагивает многих людей в городе, а не только вашу клиенточку. Вот если бы она вывела нас на Гейнса…

- Ладно. Поговорю с ней еще раз. Но я убежден, что вы ставите не на ту лошадь.

- А я ни в чем не убежден, Билл. Вы слишком полагаетесь на априорные выводы. Не стоит. Я двадцать лет играю в эти игры, и все-таки люди то и дело меня удивляют. И не только лживостью, но и правдивостью. Дайте Элле Баркер возможность удивить вас. Что вас останавливает?

- Я же сказал, что поговорю с ней сегодня еще раз. А пока забудем про нее. Наверное, на Гейнса должны быть и другие выходы. Неужели он не оставил никаких следов в квартире, которую снимал?

- Ни единого. Марсианин, да и только, из чего следует, что за ним уже что-то числится и Ларри Гейнс - временное имя. Водительские права он получил на Гейнса и не пожелал дать отпечатки пальцев.

- Какая у него машина?

- Зеленый «плимут» последней модели. Я щедро делюсь с вами информацией, а когда получу что-нибудь в обмен?

- Сию минуту. В сентябре Гейнс поступил в колледж Буэнависты. Значит, у них должна быть копия его школьного аттестата.

- Но её нет. Уиллс побывал там утром. Гейнса приняли условно до представления копии. Он со дня на день обещал принести ее, но так и не принес, и его выгнали вон.

- А что он намеревался изучать?

- Театральное искусство, - ответил Рич. - Он актер, ничего не скажешь.

12

- Он мне рассказывал, что всегда хотел стать актером, - говорила Элла. - Вообще знаменитостью, но лучше всего - актером. По-моему, актер из него вышел бы хоть куда!

Тон её был сардоническим. Она наращивала броню, закаляла свою личностью для обитания в тюрьме. Глаза у нее были острыми, как осколки разбитой мечты.

- Почему вы так считаете?

- А посмотрите, до чего он задурил мне голову. Когда он дарил мне кольцо и часы, я не сомневалась, что он купил их для меня. Честное слово.

- Я вам верю.

- В отличие от всех здесь. Даже девочки в камере думают, что я держу язык за зубами. Расспрашивают про Ларри так, словно мы вправду были близки и я все про него знаю. Мне столько вопросов назадавали, что у меня мысли путаются. Проснусь ночью, а в ушах жужжат голоса, задают мне вопросы. Я свихнусь, если не выберусь отсюда.