- Фергюсон, звонили о вашей жене?

Он кивнул.

- Её нет в живых?

- Они говорят, что она жива. Не знаю.

- Они?

- Её похитители. Холли увезли.

- Похитили?

- Да. Они требуют двести тысяч долларов.

Падилья у меня за спиной присвистнул.

- Они вам уже звонили?

- Да. Но меня не было дома. Я весь день сюда почти не заглядывал.

- Этот звонок - ваш первый контакт с ними?

- Да.

- Почему вы сразу не сказали? Нам, возможно, удалось бы установить, откуда они звонили.

- В этом направлении я ничего делать не хочу. И вам с Падильей ничего объяснять не хотел. Очень жалею, что проговорился.

- Один вы не справитесь.

- Почему? Деньги у меня есть. Пусть забирают, лишь бы вернули мне Холли.

- У вас есть двести тысяч наличными?

- Даже больше. Я перевел их в местное отделение Американского банка, потому что думал купить тут участок. И могу получить их утром, как только банк откроется.

- Когда и где вы должны отдать деньги?

- Он сказал, чтобы я ждал дальнейших инструкций.

- Вы узнали голос?

- Нет.

- Значит, это был не Ларри Гейнс?

- Нет, не Гейнс. А и будь он, какая разница? Она у них. Я готов её выкупить.

- Возможно, все не так просто. Мне очень неприятно говорить это, полковник, но что, если вас дурачат? Какой-нибудь мелкий мошенник узнал, что ваша жена пропала, и пытается нагреть руки.

- Об этом я не подумал. - На его лицо легла черная тень сомнения, но он тут же её прогнал. - Исключено. Но если и нет, то меня такой риск не остановит.

Он все еще прижимал к груди фотографию. Протер рукавом стекло, а потом повернул к свету, благоговейно её созерцая. На снимке была блондинка лет двадцати пяти.

Фергюсон бережно поставил фотографию на место, словно икону, точное положение которой на рояле могло решить судьбу его жены. Я посмотрел внимательнее и вспомнил, что видел это лицо на киноафишах и в газетах.

Стандартно безупречное в канонах киноремесла, оно в то же время сохраняло индивидуальность. Это лицо знавало разные беды и улыбалось им. Улыбка казалась чуть-чуть слишком дерзкой для душевного спокойствия, глаза - чуть-чуть слишком знающими. Холли Мэй могла увлекать, но жизнь с ней не обещала быть легкой.

- Хорошая фотография, - сказал Падилья у меня за плечом. - Вы её когда-нибудь видели?

- Не во плоти.

- Черт! Хорошо, если она жива и здорова. Так я и думал, что с ней что-то случилось, я же говорил вам. Но даже в голову не пришло, что её увезли насильно.

Фергюсон встал между нами и фотографией. Может быть, он ревновал к нашим взглядам. Почему его грызла ревность к Гейнсу, я мог понять. Он был почти вдвое старше своей жены и внешностью никак ей не пара. Странный брак, каким бы богатым ни был - или ни считался - полковник.

- Я хочу, чтобы вы оба держали язык за зубами. Это абсолютно необходимо. Если дойдет до полиции, её жизнь окажется в опасности.

- Сволочи, - проворчал Падилья. - Они так и сказали?

- Да. Он сказал, что у них есть возможность следить за любыми действиями полиции. Если я обращусь к властям, они убьют мою жену.

- Но это не слишком надежный способ спасти ее, полковник, - сказал я. - У вас был тяжелый день, и вы несколько утратили ясность мысли. В подобной ситуации вам необходима вся помощь, какой вы только можете заручиться. Доверьтесь местной полиции. Уиллс, начальник уголовного отдела, мой хороший знакомый. Он мог бы связать вас с ФБР…

- Об этом речи быть не может! - перебил меня Фергюсон. - Дайте мне честное слово, что не сообщите в полицию и вообще никому!

- А все-таки вы бы его послушали, - вмешался Падилья. - Он верно сказал, вы порядком нагрузились. Ну и совет-другой вам не помешает.

- Я знаю, что мне делать. И сотня советов фактов не изменит. Я должен сдержать обещание и сделать то, чего они требуют.

- Ну, будем надеяться, Фергюсон, что и они свое сдержат. По-моему, вы совершаете большую ошибку. Но она - ваша жена.

- Вот и не забывайте этого. Вы оба. Не сообщайте в полицию и не ставьте жизнь Холли под угрозу. Ведь у преступников, видимо, есть там сообщник…

- В этом я сомневаюсь.

- Я кое-что знаю про американскую полицию. Вот в КККП  я за помощью обратился бы с радостью.

При других обстоятельствах его наивность была бы забавна. Я попытался в последний раз:

- Послушайте меня, Фергюсон! Обсудите это дело с кем-нибудь. Есть у вас адвокат, которому вы доверяете?

- В Калгари есть. Если вы воображаете, будто я вас найму слушать ваши советы, так я не желаю и не намерен…

- Я вовсе не хочу, чтобы вы меня наняли.

- Вот и хорошо, потому что я вас, американских законников, знаю. Имел дело с вашим племенем, когда Холли попробовала порвать со своей поганой студией… - Он умолк и смерил меня хитрым взглядом. - Ну, конечно, если небольшой аванс заткнет вам рот, то пару сотен можете получить.

- Оставьте их себе.

Он угрюмо улыбнулся, словно в атмосфере взаимной злости ему легче дышалось.

- Значит, мы пришли к согласию. Могу я рассчитывать, что вы не злоупотребите доверием, которое я вам оказал?

- Естественно! - Секундой позже я понял, что меня умело провели и поставили в двусмысленное положение.

- А ты, Падилья?

- Можете на меня положиться, полковник.

8

- Сердце у старика твердое, - сказал Падилья в машине.

- Да. Жаль только, что лоб еще тверже. Пожалуй, я свяжусь с полицией, что бы он там ни говорил.

- Ни в коем случае.

- Но почему? Вы же не думаете всерьез, что полиция в сговоре с похитителями?

- Нет, но так нечестно. Дайте ему возможность решать по-своему. Он ведь не дурак. Пусть говорит и ведет себя по-дурацки, но голова у него на плечах есть. Без головы на плечах вы таких денег не гребете.

- Я таких денег не гребу, и точка. А откуда у него деньги?

- Из земли, так он мне сказал. Начал в Альберте, на ранчо, где нашли нефть. На полученные деньги купил другие нефтеносные участки, ну и дальше так. Вроде бы в Канаде ему больше покупать нечего, вот он и перебрался в Калифорнию.

- И купил Холли Мэй?

- По-моему, все было по-другому. Хотите знать мое мнение, так она товаром никогда не была.

- Но стала.

- Да. Жаль, что я ничем помочь не могу.

Подъездная дорога между живыми изгородями уткнулась в шоссе. Падилья свирепо рванул баранку и выехал на него.

- Куда вас отвезти?

- В город, если позволяет время.

- Времени у меня полно. В клуб я уже не вернусь. Пусть Фрэнки моет бокалы и рюмки. Может, я потом вернусь поглядеть, как полковник. Его не стоит на всю ночь бросать одного. А в городе куда?

- Пелли-стрит.

- Что вам там понадобилось? Вас могут и ограбить.

- Уж как-нибудь… А вы эту улицу хорошо знаете?

- Как свои пять пальцев. - И он оглядел эти пальцы в свете приборной доски. - Еще и четырех лет не прошло, как я забрал оттуда мать. Когда отец умер. Четыре года будет двадцать третьего ноября.

- Вы знаете Гэса Донато?

- Знаю. Фрэнки сказал, будто по радио передавали, что Гэса разыскивают по подозрению в убийстве. Старика Бродмена. Вы тоже слышали?

- Это не слух. А вы его хорошо знаете, Тони?

- Не больше, чем хотелось бы. Здороваемся на улице. Его брата Мануэля я знаю лучше. Он у них в семье работник. Мы с Мануэлем год учились в одном классе в школе Святого Сердца, но он пошел работать. Гэс всегда был камнем у него на шее. Он еще в шестнадцать лет угодил в Престон.

- За что?

- Угон автомобилей и разное другое. Он угонял машины, ещё когда лбом до баранки не доставал. В Престоне, думается, его обучили штукам похитрее. Он всю жизнь только и делал, что попадал за решетку. Ну а теперь угробил себя по-настоящему.

Падилья говорил с подчеркнутым безразличием и вновь ритуальным жестом опустил стекло, чтобы сплюнуть.

- Вечером я видел его брата и жену. Она утверждает, что он не виновен.

- Жену Гэса?

- Секундина. Так её называл деверь. Вы ведь её знаете?

- Знаю. Когда работаешь в разных барах, узнаешь множество людей. Я их наблюдаю, как вы - мух на стенах. Но давайте уточним одно, мистер Гуннарсон, - это не те люди, с какими я поддерживаю знакомство. - Тон его стал официальным. Такой оборот разговора внес в наши отношения скрытую напряженность.

- Я знаю, Тони.

- Так почему вы меня о них расспрашиваете?

- Потому что вы знакомы с Холли Мэй и хотите ей помочь. Между тем, что случилось с ней, и убийством Бродмена, видимо, есть какая-то связь. И, очень возможно, ключ к разгадке у Гэса Донато. А из разговора с его родственниками я вынес впечатление, что он, пожалуй, думает о том, чтобы добровольно явиться в полицию. Если осторожно связаться с ним через брата или жену…

- Не люблю наступать полиции на ноги.

- Я тоже. Но у меня как адвоката есть право попытаться отыскать Донато и уговорить его сдаться.

- Только прежде нас могут и пришить. На это есть право у всякого. - И все же Падилья был готов помочь мне. - Я знаю, где живет Мануэль.

Береговое шоссе возносилось над магистральным по путепроводу и, изгибаясь влево, выводило на него в северном направлении. Над городом низко нависали подсвеченные неоном тучи, клубясь, точно красный дым.

Магистраль наискось пересекала лабиринт железнодорожных запасных путей, мастерских и складов, сменявшихся жилыми кварталами окраины, где густонаселенные дома и дворы были втиснуты, как живая губка, между шоссе и железной дорогой. Падилья свернул на развязке и проехал под шоссе между бетонными столбами, от которых веяло такой же древностью и заброшенностью, как от арок Колизея. Где-то впереди зверем в джунглях взвыла сирена. Вой перешел в животный стон и замер.