— Так и получилось?

— Нет, как раз в тот момент, когда я добрался до своего наблюдательного пункта, в 14-м номере погас свет, и наступила полная тишина.

— Продолжайте!

— Я постоял, обдумывая случившееся, но тут припомнил, как Монтроз Девитт жаловался на странную усталость, ну и решил, что он лег спать, а Лоррейн ушла в свою…

Его опять прервал Маршалл:

— Я уже говорил, что ваши личные выводы никого не интересуют и вы о них не должны говорить. Перечисляйте только факты.

— Ну, я снова лег в постель и пролежал минут пятнадцать, но на этот раз мне не удалось уснуть. Тогда я решил проверить, есть ли свет в комнате Лоррейн, поднялся и начал одеваться.

— Вы говорите, «начали одеваться»?

— Правильно.

— Дальше?

— Я услышал, как хлопнула дверь в комнате номер 14.

— Вы определенно услышали, что она хлопнула? — Да.

— Что было потом?

— Я подбежал к дверям и успел увидеть только задние огни машины, вывернувшей со стоянки на подъездную дорогу.

— Могли бы вы узнать автомобиль?

— Я не уверен, так как не видел номерного знака.

— Но что это, как вы думаете, была за машина?

— Возражаю, поскольку такой вопрос требует умозаключения свидетеля, — остановил Маршалла Мейсон.

— Возражение принято, — согласился судья. — Свидетель ясно заявил, что не смог разглядеть номера машины, а что он подумал, не имеет никакого значения.

— Хорошо, что было потом? — спросил окружной прокурор.

— Я быстро закончил одеваться, снова вскочил в машину и помчался на поиски. Но на этот раз все закончилось гораздо скорее. Я объехал весь город и не увидел нигде и следа машины миссис Лоррейн Эльмор. Поэтому я вернулся к себе в номер, лег в постель, постарался уснуть, но сон не приходил. Так что я часов в пять или в половине шестого снова оделся и отправился в город позавтракать в ресторане. Когда я вернулся, в мотеле был уже Перри Мейсон. Войдя к себе, я стал бриться. И тут услышал вопль, однако не разобрал, откуда он исходит. Поскольку мне не давали покоя ночные события, я решил узнать, что случилось. Я подошел к двери своей комнаты, даже не успев добраться,'одетый только в нижнюю рубашку и брюки… И тут узнал про убийство.

Маршалл с поклоном повернулся к Мейсону и, улыбаясь, разрешил:

— А теперь приступайте к перекрестному допросу, и могу вас заверить, что со стороны обвинения вы не услышите возражений… Валяйте допрашивайте о чем только вам заблагорассудится!

Судья Мэнли постучал по столу кончиком карандаша.

— Господин прокурор, — сказал он, — суд не собирается без конца делать вам замечания. Я не желаю больше слышать не относящиеся к делу замечания, и мне весьма не нравится ваш вызывающий тон. Слушая вас, можно подумать, что вы оказываете защите благо деяние, предоставляя возможность начать перекрестный допрос.

— Я действительно делаю уступку, если хотите знать! — запальчиво ответил Маршалл. — Я официально заявил, что не стану возражать, какие бы вопросы ни задавали свидетелю при перекрестном допросе.

— Терпеть не могу подобные фокусы, — проворчал судья. — Приступайте к допросу, мистер Мейсон.

Мейсон поднялся и устремил на Летти проницательный взгляд.

Минуту юноша с вызовом смотрел ему прямо в лицо, но потом, не выдержав, отвел взгляд в сторону и заерзал на месте.

— Итак, вы обручены с Линдой Колхаун?

— Совершенно верно.

— Как давно?

— Более пяти месяцев.

— Назначена ли дата вашей свадьбы?

— Мы ждем окончания мною юридического колледжа.

— Кто оплачивает ваше обучение?

— С разрешения суда, это… — вскочил было Маршалл.

— Садитесь! — рявкнул судья Мэнли. — Вас никто не тянул за язык, когда вы тут громогласно заявили, что не станете возражать против любых вопросов. Вы повторили обещание не один раз, так что суд вам поверил. Какое бы возражение вы теперь ни выдвинули, оно будет отклонено. Так что не тратьте понапрасну время и садитесь!..

— Но это же явно не относится к делу! — не сдавался Маршалл.

— Почему? — спокойно произнес Мейсон. — Это может показать предвзятость свидетеля.

— Мне нет никакого дела, что это может показать! — фыркнул судья Мэнли. — Обвинение недвусмысленно заявило, что вы можете задавать свидетелю любые вопросы, какие вам только заблагорассудится, и возражений со стороны прокурора не будет. Я пытался предостеречь мистера Маршалла, но он так настаивал… Что ж, продолжайте перекрестный допрос.

Джордж Летти надменно произнес:

— Моя невеста ссужает меня деньгами, которые дают мне возможность закончить образование… Позднее я с нею рассчитаюсь.

— Рассчитаетесь, женившись на ней?

— Да, полагаю, что так.

— А после этого те деньги, которые, вы станете зарабатывать, будут общей собственностью?

— Я не думал над этим.

— Когда в последний раз вы видели Линду Колхаун до того, как несколько минут назад вы вошли в здание суда?

— Третьего числа.

— И с третьего числа вы больше не виделись с невестой до той минуты, как вошли в зал?

— Я… ну, третьего я в последний раз с ней разговаривал.

Мейсон, все так же не сводя цепкого взгляда с лица свидетеля, произнес:

— Я еще раз вас спрашиваю, когда вы в последний раз видели ее?

— Видел мельком на улице в Калексико.

— Когда?

— Вчера.

— Вы с ней разговаривали?

— Нет.

— На каком расстоянии вы находились от нее?

— В половине квартала.

— Сделали ли вы попытку ее догнать?

— Нет.

— А что вы сделали?

— Пошел в отель и позвонил туда, где она остановилась.

— Вы просили позвать ее к телефону?

— Да.

— Это было сразу после того, как вы заметили ее на улице в Калексико?

— Да.

— В таком случае, вы знали, что ее не будет в номере?

— Да.

— Ну и что вам сказали по телефону?

— Я попросил Линду Колхаун, а когда мне сообщили, что ее номер не отвечает, я поинтересовался, могу ли оставить для нее записку. Мне ответили положительно, и я продиктовал несколько слов, чтобы она за меня не волновалась, я в порядке.

— Итак, вы ей позвонили именно в то время, когда точно знали, что ее нет на месте.

— Она не могла быть сразу в двух местах.

— Значит, вы нарочно дождались, когда она ушла, и тогда стали звонить?

— Нет… так получилось.

— Вы оставили ей записку потому, что предполагали, что она станет волноваться за вас?

— Естественно.

— Уже прошло порядочно времени, как она не имела от вас известий?

— Да.

— День или два?

— Два.

— И вы оставили ей записку с просьбой не волноваться, потому что любите ее и знаете, что она не может не тревожиться за вас и не думать, куда вы пропали?

— Да.

— Тогда почему вы не позвонили ей раньше?

— Потому… потому что мне было сказано, что никто не должен знать, где я нахожусь.

— Кто вам это сказал?

— Прокурор, мистер Болдвин Маршалл.

— И вы подчинились его распоряжению?

— Я предпочел бы сказать так: я выполнил его просьбу.

— И тем самым заставили вашу невесту, не знавшую, где вас искать, волноваться?

— Я только что вам объяснил, что продиктовал для нее записку, чтобы она не так уж беспокоилась.

— Но вы этого не делали вплоть до того момента, пока не убедились, что ее нет в номере и она не сможет вам лично ответить на ваш звонок?

— Ну не…

— Иными словами, вы долго ничего не делали, чтобы уберечь ее от волнения?

— Вы правы, я это признаю.

— И все только потому, что окружной прокурор не велел вам ей звонить?

— Он мне сказал, что чрезвычайно важно никому не знать, где я нахожусь… Я спросил, не могу ли я сообщить об этом своей невесте, и тогда он мне разрешил оставить для нее записку, но запретил лично разговаривать. Он не хотел, чтобы меня кто-нибудь видел.

— Так… Скажите, после вашей беседы с окружным прокурором вы отправились в Мексикаль?

— Нет, сначала в Тихуану.

— В Тихуану? — весьма натурально поразился Мейсон. — И сколько времени вы там пробыли?

— Переночевал.

— И потом поехали в Мексикаль?

— Да.

— Автобусом?

— Нет.

— В частной машине?

— В нанятом самолете.

— Кто же его нанял?

— Мистер Болдвин Маршалл, окружной прокурор.

— Во время перелета мистер Маршалл упоминал мое имя?

— Ах, ваша честь, — не выдержал окружной прокурор, — вопросы адвоката зашли далеко в сторону, так что даже становится смешно… О чем я разговаривал с этим свидетелем, совершенно не касается разбираемого дела и не способно на него влиять.

Наш разговор не может быть принят в качестве доказательства. При прямом допросе свидетеля ничто не обусловливало необходимости спрашивать о том, что сейчас интересует мистера Мейсона, поэтому я решительно протестую.

— Возражение отводится! — коротко бросил судья Мэнли. — Продолжайте, мистер Мейсон, задавать любые вопросы, ибо я уже понимаю, что вы имеете основания сомневаться в непредвзятости свидетеля.

— С разрешения суда, — снова запротестовал Маршалл, — все это не имеет никакого отношения к позиции свидетеля. Всем совершенно ясно, что я принял необходимые меры для того, чтобы оградить Джорджа Летти от постороннего влияния.

— Мы не станем обсуждать этот вопрос, — холодно отрезал судья, — решение было вынесено. — Он повернулся к свидетелю: — Вам был задан такой вопрос: упоминал ли мистер Маршалл имя Перри Мейсона? — Да.