— Хорошо. Что произошло?

— Мы написали письмо и положили его на переднее сиденье в автомобиле Розены. Мы не хотели посылать его по почте. У Джилли была печатная машинка, да и печатал он неплохо. Я же этого не умел. Так что Джилли отпечатал письмо. Он показал мне его и получил мое одобрение.

— Каковы были условия в этом письме?

— Розена должна была заплатить полторы тысячи долларов в соответствии с инструкциями, полученными от нас по телефону. Мы пригрозили, что в противном случае информация, позорящая ее семью, станет достоянием общественности.

— Это был пробный шар? — спросил Хастингс.

— Конечно. Затем Джилли вошел в контакт с обвиняемой, предоставил ей известную вам информацию, и она выложила ему тысячу долларов.

— Что затем произошло?

— Мы продолжали наблюдение, пока не убедились, что Розена получила наше письмо. Она села в машину, увидела его на переднем сиденье, прочитала его пару раз и затем уехала.

— Что было потом?

— Без моего ведома, — печально произнес Келси, — Джилли, очевидно, после того как я видел это письмо, переправил требование в нем на три тысячи долларов.

— Ничего не сказав вам?

— Да.

— Зачем он это сделал? — спросил Хастингс.

— Он, видимо, хотел получить лишние полторы тысячи. Видите ли, согласно разработанному нами плану, мы собирались на озере взять лодку — Бэнкрофты летом отдыхают на даче у озера, а Джилли был хорошим пловцом. Я предложил взять напрокат лодку, как будто мы простые любители рыбной ловли; Джилли же должен был прихватить с собой снаряжение для подводного плавания. Мы собирались на лодке выйти в озеро. Я должен был ловить рыбу, а Джилли нырнуть, когда Розена Эндрюс в нужное время и в нужном месте бросит в воду кофейную банку. Джилли должен был подплыть к ней под водой, схватить ее и затем направиться к берегу, где его никто не заметил бы. Я же должен был повернуть лодку к берегу, переодеться, положить акваланг в корзину, а потом мы собирались ловить рыбу как ни в чем не бывало. Так что, если бы даже полиция была предупреждена заранее, никто не смог бы поймать нас.

— Что же произошло в действительности? — спросил Хастингс.

— Думаю, все это знают, — сказал Келси. — Мы приказали Розене положить деньги в банку — красную банку из-под кофе, но, к несчастью, оказались две такие банки. В одной из них были деньги, а другая была пустой, которую, видимо, кто-то просто бросил в воду. И так случилось, что лыжница выловила банку с деньгами и передала ее полиции, а Джилли схватил пустую.

— Вы обсуждали это происшествие с ним?

— Увидев сообщение в газетах, я обвинил его в надувательстве.

— Что вы имеете в виду?

— Его стремление получить три тысячи вместо полутора, т. е. чтобы присвоить себе полторы тысячи.

— Как он среагировал на ваше обвинение?

— Он божился, что ничего не исправлял в письме, что кто-то его обманул, а затем он обвинил меня в этом.

— Хорошо, что потом произошло?

— После того, как мы узнали, что выловили не ту банку, Джилли позвонил Розене и сказал ей, что она не последовала данным ей инструкциям; она же обозвала его назойливым журналистом и бросила трубку. Тогда он позвонил ее матери, и она предложила ему приехать на пристань у яхт-клуба «Блю-Скай», сказала, что отвезет его на яхту, заплатит там деньги, а затем незаметно высадит его где-нибудь на берегу. Она была уверена, что частные детективы занимаются этим делом, и поэтому хотела, чтобы все было в тайне.

— Когда он должен был встретиться с ней?

— В семь часов на пристани у клуба.

— Вы не знаете, встретился он с ней или нет?

— Я просто говорю вам то, что слышал по телефону и что Джилли сам мне сказал, но я точно знаю, что Джилли отправился в клуб, и именно тогда я видел его в последний раз.

— Ведите допрос, — сказал Хастингс адвокату Мейсону.

— Вы не знаете, на чем он собирался добраться до яхт-клуба? — спросил Мейсон.

— Нет. В последний раз, когда я его видел, он обедал у себя в комнате. Это было в шесть тридцать вечера. Он всегда очень любил консервированную свинину с бобами, и во время нашей последней встречи он ел именно ее. Он сказал, что должен выйти из дома около семи и что около полуночи у нас будет три тысячи долларов.

— А затем?

— Я поехал по своим делам. Потом я возвратился в «Аджакс-Делси». Я тоже снимал там комнату. Я все ждал и ждал возвращения Джилли. Когда в полночь он не пришел, я подумал, что он получил три тысячи и решил исчезнуть, чтобы со мной не делиться.

— Вы знали, что Джилли был другом Фордайса?

— Конечно.

— И под прикрытием дружбы вынудил Фордайса довериться ему?

— Конечно.

— И затем в целях вымогательства воспользовались полученной информацией?

— Конечно. Я не ангел и не собираюсь строить из себя ангела. Джилли был такой же тип, как и я.

— Вы хотели обмануть Джилли? Разве вы не собирались принудить Еву Эймори подписать бумагу о том, что найденные в кофейной банке деньги были положены туда ею, что вся эта затея была проделана ради газетной рекламы, что она хотела бы, чтобы полиция возвратила ей деньги, и затем выманить эти деньги у нее?

— Да, это так. Вы поймали меня — на этом. Джилли хотел обмануть меня, но я не привык оставаться в дураках. Нельзя сказать, что он был моим напарником. Он был неопытен в рэкете, поэтому и обратился ко мне. Затем он решил обмануть меня и оставить ни с чем, так что я решил несколько застраховать себя. Вот и все.

— И поэтому вы пришли к прокурору округа, изложили ему всю эту историю, чтобы избавиться от обвинения в шантаже, не так ли?

— А что бы вы сделали? — спросил Келси.

— Я задаю вам вопрос. Именно так вы и сделали? — Да.

— И прокурор округа, для того чтобы вы произвели впечатление в суде, дал вам деньги на стрижку, новый костюм и ботинки?

—' Не прокурор.

— Шериф?

— Да.

— И прокурор округа обещал не привлекать вас к суду?

— Да, если я как свидетель расскажу правду.

— Что он имел в виду?

— Ну, что в моих показаниях не будет никаких неясностей.

— Иными словами, — сказал Мейсон, — если они выдержат перекрестный допрос и будут похожими на правду. Так?

— Пожалуй, да.

— Если же во время допроса я смогу доказать, что вы лжете, тогда вас привлекут к суду. Так?

— Думаю, что да. Конечно, он не выразился подобным образом, но дал понять, что я должен говорить правду. Так, чтобы никто не смог придраться.

— Короче, — сказал Мейсон, — если ваши показания позволят признать обвиняемую виновной, вас не привлекут к суду за вымогательство. Так?

— Вы даете свою собственную интерпретацию этому делу, — заявил Келси. — Не это имел в виду прокурор, и я не хочу, чтобы его слова в вашем толковании были отражены в протоколе суда. Подразумевалось, что, если я расскажу все так, как это сделал перед прокурором, и мой рассказ выдержит все испытания в суде, меня не будут привлекать по обвинению в шантаже.

Буду откровенен с вами, мистер Мейсон. Я не ангел. У меня были неприятности, поэтому я не пожелал ответить на вопрос о роде моих занятий. Я не собираюсь идти на самоубийство. Мне было дано обещание только по этому делу, а не по другим. Я готов правдиво ответить на все вопросы относительно него, даже если это поставит меня в несколько неудобное положение.

Но вы должны помнить, что я имел дело с человеком, который, по существу, не был моим партнером. Он только предложил мне оказать ему помощь в этом деле, а затем с самого начала стал меня обманывать. Я не мог этого терпеть.

— Где вы находились вечером десятого, в день убийства Джилли? — спросил Мейсон.

— Здесь у меня, — усмехнулся Келси, — прекрасное алиби. Примерно в то время, когда произошло убийство, я требовал денег у Евы Эймори, а затем вернулся домой, где и пробыл всю ночь. До полуночи я был на ногах, ожидая Джилли, затем пришел к выводу, что он обманул меня. Но это меня не особенно беспокоило, так как я был уверен, что получу деньги от Евы Эймори.

Многие завидовали ей, потому что она слишком быстро добилась рекламы, но меня нельзя обмануть. Я заставил бы ее сделать по-моему, полиция вернула бы ей эти три тысячи, а затем я получил бы всю эту сумму.

— А что стало с Ирвином Виктором Фордайсом? — спросил Мейсон.

— Мне об этом ничего не известно. Я только знаю, что он был в тюрьме, что опять в чем-то замешан, и, вероятно, поспешно бежал, когда узнал, что Джилли продал его и шантажирует его семью. Его можно понять. Он чувствовал, что рано или поздно дело о шантаже станет достоянием полиции, что они разузнают, в чем вся суть, а поскольку он наследил, он решил как можно быстрее скрыться.

— Что вы имеете в виду, говоря «он наследил»? — спросил Мейсон.

— То, что я сказал. Он был замешан в нападении на станцию техобслуживания, и полиция разыскивала его. Как только он увидел напечатанное в газетах письмо шантажистов, он понял, что быть беде, и решил исчезнуть.

— Вы когда-нибудь разговаривали с ним?

— Нет. Я видел его, потому что он квартировал в том же доме, что и я, но он был другом Джилли, а не моим. Он никогда меня не знал.

— Но Джилли знал вас?

— Да, конечно. Я имел репутацию… Не будем вдаваться в подробности. Джилли хотел получить деньги от Бэнкрофтов и решил, что только я смогу ему помочь.

— И вы ему сказали, как это сделать?

— Я не отрицаю этого.

— И вы были в комнате Джилли в ночь убийства?

— Да. Около семи часов. В промежутке с шести тридцати до семи.