— А теперь, шериф, взгляните на это письмо. В нем выдвигается требование вложить три тысячи долларов в красную банку из-под кофе согласно инструкциям, полученным по телефону. Вам оно знакомо?

— Да, сэр.

— Когда вы увидели его в первый раз?

— Мне вручил его спасатель, работающий на пляже озера Мертисито. Он сказал, что это письмо получил от молодой…

— Не имеет никакого значения, что он сказал, — спешно прервал свидетеля Хастингс. — Меня интересует, провели ли вы сравнение букв этого письма с шрифтом машинки, найденной в комнате убитого?

— Конечно.

— И каков результат?

— Судя по шрифту и наклону букв, так называемое письмо шантажистов было, вне всяких сомнений, отпечатано на машинке, найденной под кроватью Уилмера Джилли.

— Возвращаясь к роковой пуле, — спросил Хастингс, — вы сравнивали ее с какими-нибудь другими?

— Да, сэр.

— Как вы это сделали?

— У Харлоу Бэнкрофта в горах, в тридцати милях от Сан-Бернардино, есть вилла. Мы произвели ее тщательный осмотр и в глубине двора обнаружили мишень. Была произведена экспертиза найденных там пуль и выяснилось, что при выстрелах использовались пули 22- и 38-го калибров.

— У вас в управлении есть микроскоп?

— Да, сэр.

— Вы воспользовались им для сравнения роковой пули с пулями, найденными на вилле?

— Да, конечно.

— И каков результат?

— Оказалось, что все выстрелы были сделаны из одного и того же оружия. Вот эти фотографии подтверждают наши заключения. Роковая пуля изображена на них в верхней части, а внизу — пули, найденные на вилле в горах.

— Мы просим суд приложить эти снимки к вещественным доказательствам обвинения, — заявил Хастингс.

— Возражений нет, — произнес Мейсон.

Хастингс повернулся к адвокату и с улыбкой победителя спросил:

— Будете вести допрос?

— О, — ответил Мейсон спокойным голосом, — у меня только несколько вопросов к свидетелю. Вы заявили, — обратился он к шерифу, — что так называемое письмо шантажистов было отпечатано на портативной машинке «Монарх», найденной в комнате убитого?

— Да, сэр.

— Все письмо было отпечатано на ней?

— Не могу утверждать этого относительно каждого слова и каждой буквы, потому что я не эксперт в этой области, но простое сравнение показало, что письмо было отпечатано именно на ней.

— Когда, в каком часу, вы прибыли на яхту «Жине-са»? Лично вы? — спросил свидетеля Мейсон.

— В три часа пятьдесят минут дня, — ответил шериф.

— Рядом находился катер береговой охраны?

— Да, сэр.

— Но до этого вам позвонили по телефону?

— Да, сэр.

— И вы сразу же поехали на то место, где была обнаружена яхта?

— Да, сэр.

— Яхта была на мели?

Шериф в задумчивости почесал подбородок.

— Откровенно говоря, — признался он, — точно не знаю. Думаю, что, когда ее обнаружили, она была на мели, но она была уже на плаву, когда прибыл я. Как раз тогда, насколько я помню, был прилив.

— Яхта была на якоре?

— Да.

— Вся якорная цепь была вытравлена?

— Нет, всего несколько футов.

— Точнее, сколько футов? Восемь, десять или двенадцать?

— Думаю, пятнадцать — двадцать.

— Куда вы переправили яхту?

— К причалу, где можно было ее нужным образом осмотреть.

— Вы знаете точное место, где была обнаружена яхта?

— Нет, только приблизительно. Она была примерно в трехстах пятидесяти ярдах от…

— Вы измеряли расстояние? — прервал его Мейсон.

— Нет.

— Значит, это только ваше предположение?

— Да.

— Вы сможете в заливе точно указать место, где была найдена яхта?

— Нет, я уже сказал об этом.

— Сколько времени она находилась на том месте?

— Не знаю. Она, вероятно, дрейфовала во время прилива, который начался предшествующей ночью.

— На чем основано ваше предположение, шериф?

— Нам почти что точно известно время смерти Джилли. Его видели на автостоянке у клуба, видели и как его везли на яхту. Дома он ел консервированные бобы. Смерть наступила примерно в течение двух часов после последнего принятия пищи. Яхта, очевидно, все это время бесцельно качалась на волнах. Ветра фактически не было.

— Давайте уточним эти приливы и отливы, шериф, — заметил Мейсон. — Вот карта, показывающая колебания уровня воды. Согласно ей, прилив десятого, по существу, начался рано утром одиннадцатого, в час пятнадцать ночи.

— Точно так.

— Следующий же прилив был днем одиннадцатого, в два часа тридцать две минуты.

— Да, это так, сэр.

— А вы обнаружили яхту во время отлива?

— Уровень воды падал, но это еще не был отлив.

— И вы быстро переправили судно к причалу? — Да.

— На этом все, — произнес Мейсон.

— Если суд позволит, — заявил прокурор округа Хастингс, — я хотел бы вызвать другого свидетеля, Стил-сона Л. Келси. Это человек не нашего круга, и я не могу поручиться за него, но мне хотелось бы, чтобы суд услышал его показания, так как они необычайно важны.

— Хорошо, — объявил судья Хобарт. — Для дачи свидетельских показаний вызывается мистер Келси.

Келси сильно отличался по внешности от человека, которого адвокат Мейсон видел в квартире Евы Эймо-ри. Он был подстрижен, в новом костюме, в новых ботинках и говорил с видом совершенно уверенного в себе человека.

— Ваше имя? — спросил его прокурор округа.

— Стилсон Л. Келси.

— Ваш род занятий?

— Отказываюсь отвечать на этот вопрос.

— На каком основании?

— На том, что ответ может быть мне инкриминирован.

— Вы знакомы — или, точнее, были знакомы — с Уилмером Джилли?

— Да.

— Была ли у вас назначена встреча с ним на вечер десятого?

— Да, сэр.

— Что вы делали десятого сего месяца, мистер Келси? Нас интересует только этот день.

— У меня нет постоянного занятия.

— На что же вы живете?

Келси глубоко вздохнул и произнес:

— Я получаю денежные пожертвования от разных людей.

— Успокойтесь, продолжайте, — сказал Хастингс. — Какова природа ваших занятий? Чем вызваны эти пожертвования?

— Шантажом.

— Вы договаривались с Уилмером Джилли относительно шантажа кого-нибудь из Бэнкрофтов?

— Протестую против такого вопроса, — перебил прокурора Мейсон. — Он не относится к данному делу.

— Напротив, — возразил Хастингс, — это имеет к делу прямое отношение и раскрывает мотив преступления. Келси — главный свидетель. Его показания очень важны. Мы временно отложили дело о вымогательстве, чтобы распутать убийство.

— Отклоняю протест защиты, — объявил судья Хобарт. — Суд желает разобраться во всем до конца. Свидетель, продолжайте.

— Отвечайте на вопрос, — сказал прокурор Стилсо-ну Келси.

— Джилли рассказал мне целую историю.

— Какую?

— Протестую. Это основано на слухах, — воскликнул Мейсон.

— Я хочу показать, что это составная часть res gestae[4], — сказал Хастингс.

Судья Хобарт нахмурился.

— Эта история имеет какое-нибудь отношение к вашим деловым связям с Джилли? — спросил он Келси.

— Да, ваша честь.

— Тогда отвечайте на вопрос, — произнес судья Хобарт.

— Джилли подружился с одним человеком, — сказал Келси, — который жил вместе с ним в одном доме.

— В каком доме?

— В меблированных комнатах «Аджакс-Делси».

— Хорошо. Продолжайте.

— Джилли мне сказал, что подружился с неким Ирвином Фордайсом, который все ему рассказал о своем прошлом. Фордайс по-дружески ему доверился, так как был уверен в его молчании.

— Услышав его историю, вы решили извлечь из этого выгоду?

— Да.

— Ваши действия были результатом совместной договоренности с Джилли?

— Да.

— В чем суть всей истории?

— Протестую, — вмешался Мейсон. — Это основано на слухах, несущественно и не относится к делу.

— Отклоняю. Я хочу знать всю подоплеку шантажа, — заявил судья Хобарт.

— Оказалось, — продолжал Келси, — что настоящее имя Фордайса было другим, что если бы стало известно, кто он на самом деле и о его преступном прошлом, то великосветская свадьба между Розеной Эндрюс, членом семьи Бэнкрофтов, и Джетсоном Блэром, членом известной в обществе семьи Блэров, никогда не состоялась бы.

— Что вы тогда сделали?

— Джилли и я решили воспользоваться этой информацией и обратить ее в деньги.

— Что вы сделали?

— Какое-то время я присматривался к этим семьям и выяснил, что у Бэнкрофтов было достаточно много денег, а Блэры пользовались влиянием в обществе. Я пришел к выводу, что лучше шантажировать кого-нибудь из Бэнкрофтов.

— Какие суммы вы собирались у них потребовать?

— Полторы тысячи долларов по одному требованию и тысячу — по другому.

— И на этом вы хотели остановиться?

— Конечно нет. Мы собирались до конца воспользоваться полученной информацией. Мы считали, что потребованных денег будет достаточно на какое-то время. Затем, по-нашему мнению, необходимо было выждать. Если бы Розена согласилась заплатить полторы тысячи долларов, а ее мать — тысячу, тогда мы подождали бы примерно неделю, а затем выдвинули бы Розене новое требование и продолжали бы оказывать на нее давление до тех пор, пока бы не почувствовали, что она на пределе. Такова была, по крайней мере, моя договоренность с Джилли.