— Но я желаю знать!

— Вы сейчас слишком возбуждены и не в состоянии внимательно слушать.

— Я имею право!

— Вы еще не объяснили мне почему.

— Вы прекрасно знаете почему. Это письмо было послано мне. Я должна была достать полторы тысячи в десяти- и двадцатидолларовых купюрах, я должна была вложить их вместе с десятью серебряными долларами в кофейную банку, я должна была бросить банку в воду, когда поблизости не было никаких лодок.

Как только я сделала это, откуда ни возьмись появилась эта лодка с полуголыми девицами. Сперва я подумала, что именно они должны подобрать банку, но затем решила, что они вряд ли вели бы себя так безрассудно. Кроме того, поблизости больше никого не было, поэтому ведь я и бросила банку.

— Теперь давайте выясним, — спросил Мейсон, — письмо было точно адресовано вам?

— Вы прекрасно знаете, что да.

— Откуда я могу это знать?

— Возможно, от моего отчима, который все время сует нос в мои дела, нашел на столе письмо, прочитал его, а затем положил на место.

— А как вы узнали об этом?

— Я предусмотрительно пометила то самое место, на котором лежало письмо. Мне просто хотелось знать, кто суется в мои дела.

— Должен ли я это понимать как отсутствие особой любви между вами и отчимом? — спросил адвокат.

— Ничего подобного. Я люблю его. Это внимательный, заботливый и беспокойный человек, который постоянно обо мне печется.

— Ну, и что же мы сделали?

— Не знаю. Поставили меня в чертовски трудное положение. Я должна была передать шантажистам полторы тысячи долларов. Кто-то увеличил сумму до трех тысяч, кто-то в добавление к моим вложил еще полторы тысячи долларов. Вдобавок появляется некая кинозвезда в бикини. Ее фотография на первых страницах газет. Деньги в полиции и… Откровенно говоря, теперь мне придется слишком много платить.

— А что, от вас потребовали нового платежа?

— Нет еще, — ответила Розена, — но я чувствую, что это произойдет.

— Может быть, вы объясните мне, почему вы так уязвимы?

— Что вы имеете в виду?

— Почему шантажист выбрал именно вас?

— Я полагаю, мы все уязвимы. В сущности, у каждого есть своя тайна.

— А что за тайна у вас?

— Это не ваше дело. Я понимаю, что вы пытаетесь как-то оградить меня, но я здесь именно потому, мистер Перри Мейсон, что не нуждаюсь в вашем покровительстве. Я хочу сама вести свои дела.

— А мне бы хотелось, — заметил адвокат, — чтобы вы осознали, что, как только вы начнет^ игру с шантажистами, с вами будет покончено. Вы заплатите раз, второй, третий, а затем будете платить до тех пор, пока у вас не выкачают все деньги.

— Никто не сможет обобрать меня до нитки. Просто я выигрываю время, вот и все.

— Время? Для чего?

— Для того, чтобы повести свою игру. Я сама веду свои дела и не нуждаюсь в вашей помощи.

— Вы, случайно, — в тревоге спросил Мейсон, — не пытаетесь кого-нибудь выгородить?

— Это не ваше дело. Я говорю с вами с глазу на глаз — держитесь в стороне от этого дела и не мешайте мне.

— Как вы не понимаете, что шагаете по зыбучим песк1ам. Вы погружаетесь с каждым шагом все глубже и глубже…

— Я знаю, что делаю, мистер Мейсон. Я хочу выиграть время. Именно поэтому я заплатила полторы тысячи.

— Затем они выдвинут новые требования.

— К этому времени они сломают себе шею.

— А вы очень решительная женщина.

— И изобретательная, — с улыбкой добавила онаТ — Не забывайте этого.

Мейсон в задумчивости окинул ее взглядом.

— Возможно, вы все-таки скажете мне, что у вас на уме, мисс Эндрюс. Я могу вам дать совет, который поможет нам, если так можно сказать, объединить наши силы.

Она резко отрицательно покачала головой.

— Эта информация, на которую делается намек в письме, вам она известна?

— Да.

— Может, расскажете?

— Конечно же нет. Это мое и только мое личное дело.

— Вполне возможно, — сказал Мейсон, — из-за каких-то романтических или социальных причин вы полагаете, что сможете выиграть несколько дней или недель, а затем изменить ситуацию в лучшую для вас сторону.

— Может быть.

— Неужели вы думаете, что с течением времени что-нибудь изменится?

— Да.

— Люди, приславшие письмо, звонили вам по телефону?

— Думаю, это вполне естественно.

— Они как-нибудь выдали себя?

— Я не собираюсь обсуждать этого… Цель моего визита, мистер Мейсон, убедить вас не вмешиваться. Я не нуждаюсь в услугах адвоката. Я все делаю сама, у меня свои планы, я сама веду свои дела и не потерплю вмешательства. Таково мое официальное заявление.

Произнеся эти слова, она резко повернулась и вышла из комнаты.

Мейсон обернулся к Делле:

— Попытайся дозвониться до Бэнкрофта.

Несколько минут спустя секретарь сказала:

— Он на линии.

— Хэлло, Бэнкрофт, — произнес Мейсон. — У меня только что была ваша падчерица. Она прямо-таки горела от ярости.

— Интересно, откуда она узнала о вас?

— Очевидно, ей стало известно, что вы звонили мне вчера утром и назначили срочную встречу. Она также уверена, что вы прочитали полученное ею письмо, пока ее не было дома. Вы положили его не на то место, и она это заметила.

— Чего же хочет Розена? — спросил Бэнкрофт.

— Она заявила мне, что ей не нужен адвокат, что она сама в состоянии позаботиться о себе, что у нее свои планы, и она не хочет, чтобы я вмешивался.

— Меня не волнует, что она сказала, — заявил Бэнкрофт. — Делайте свое дело. Она молода, энергична и самоуверенна, слишком самоуверенна. Она полагает, что может справиться с профессиональными шантажистами, но как же она ошибается!

— Может быть, — заметил Мейсон, — поскольку она знает, что вы видели письмо, и беспокоится о вас не меньше, чем вы о ней, вам следует с ней обо всем откровенно поговорить? Вы можете с ней спокойно все обсудить.

— Нет, она должна первой прийти ко мне, первой сломать стену недоверия между нами. А до тех пор, пока она не доверяет мне, я не буду вмешиваться, тем более что письмо послано ей.

— Учитывая ее требования о невмешательстве в ее дела, я чувствую себя несколько связанным.

— Что вы имеете в виду?

— Я не могу выступать от ее имени.

— А. вам не следует этого делать, — заметил Бэнкрофт. — Вы представляете меня. Я не хочу, чтобы в обществе стали известны кое-какие факты. Я должен этого добиться. Я имею полное право нанять вас как своего адвоката. Тем более вы так опытны: заставили шантажистов отступить. Делайте свое дело… Кстати, вам нужны еще деньги?

— Пока что нет.

— Как только понадобятся, сразу же звоните. Откровенно говоря, Мейсон, чем больше я думаю, тем больше доволен развитием событий. Я даже представляю себе положение в неприятельском лагере, но мне не хотелось бы, чтобы Розена оказалась в опасности.

— Хорошо. Мы сделаем все возможное.

— Допустим, шантажисты думают, что она обманула их?

— Вряд ли. Они, скорее, полагают, что кто-то из их же банды решил получить лишние полторы тысячи. Такова будет их первая реакция, ведь ваша падчерица делала все так, как они требовали. Далее, они уверены, что по ошибке выловили не ту банку, а вся эта реклама вообще заставит их изрядно понервничать.

— Тем не менее меня беспокоит безопасность Розены.

— У нее постоянная вооруженная охрана.

— И она знает об этом?

— Нет еще.

— А может узнать?

— Конечно.

— Тогда она может причинить вам массу беспокойства.

— К этому времени, — сказал ему Мейсон, — почти наверняка на первом плане будут другие события.

— Хорошо. Вам виднее. Однако мне хотелось бы, — продолжал Бэнкрофт, — чтобы вы знали, что Розена очень решительна и вооружена.

— Что?

— Она вооружена. По крайней мере, я так думаю. Либо Розена, либо Филлис, моя жена, в общем кто-то из них взял мой револьвер 38-го калибра, который лежал в ящике туалетного столика.

— Вы в этом уверены?

— Всего несколько минут назад я решил, что неплохо бы иметь пистолет под рукой, и заглянул в ящик. Там его не оказалось. Либо Розена, либо Филлис сделали это.

— Когда вы видели его? — спросил Мейсон.

— Он все время лежал там.

— Меня интересует, когда вы видели его в последний раз?

— Точно не знаю, примерно неделю назад.

— Где сейчас ваша жена?

— Все еще в городе. Готовится к благотворительному балу.

— Лучше было бы, если бы вы с ней приехали сюда. Небольшой семейный разговор при таких обстоятельствах был бы не лишним.

— Я-то не против, — ответил Бэнкрофт. — Но в данном случае инициатива в их руках.

— Лучше бы вы сделали так, как я сказал, пока Розена не проявила своей собственной инициативы и не воспользовалась вашим пистолетом.

— О Боже! Я не подумал об этом! — воскликнул Бэнкрофт.

— Ну что ж, подумайте, — сказал Мейсон и повесил трубку.

Глава 7

В три часа дня Делла Стрит сказала:

— Похоже, вас сегодня целый день будут беспокоить разъяренные и встревоженные женщины.

— Кто же на сей раз? — спросил Мейсон.

— Наша кинозвезда — Ева Эймори. Она явно расстроена. Похоже, что она даже плакала.

— О черт! Пусть войдет.

— Через несколько минут у вас встреча с…

— Ничего, подождет. Девушка эта, возможно, в очень серьезном положении. Кстати, узнай у Пола, приставил ли он к ней телохранителя, и, если нет, пусть сделает это. Мы должны знать каждый ее шаг. И, если можешь, в нескольких словах изложи мне свое мнение о ней.