— А я и не прошу никакого дополнительного времени, — возразил Мейсон. — Но я хотел бы прояснить одно обстоятельство, связанное со временем происшествия. Поэтому мне необходимо задать несколько вопросов в порядке перекрестного допроса свидетелю Стивену Дилларду.

— Есть ли какие-нибудь возражения? — обратился судья Тэлент к Лейленду.

— Есть, и очень много, ваша честь. Этот человек, Диллард, — недоброжелательный свидетель. В свое время он работал у адвоката. И сейчас он весьма неохотно давал показания, пытаясь затушевать некоторые обстоятельства в интересах защиты. Перекрестный допрос закончен, дело по обвинению завершено, и я протестую против тактики адвоката, который пытается возобновить перекрестный допрос. Это противоречит процессуальным правилам.

— Право решать принадлежит суду, — заявил судья Тэлент. — Вы настаиваете на своем требовании, мистер Мейсон?

— Настаиваю, с позволения суда. Диллард показал, что подзащитная находилась в том бунгало с девяти до девяти часов двенадцати минут. Записи свидетельствуют, что полицию о случившемся известили в девять тринадцать, а это означает, что женщина-менеджер мотеля должна была вернуться в офис, по крайней мере, в девять двенадцать. Менеджер отеля, в свою очередь, была извещена какой-то женщиной по телефону, поэтому…

— Нет необходимости продолжать, мистер Мейсон. Суд призван блюсти все процедуры ведения дела. Ваша просьба удовлетворена. Мистер Диллард, пожалуйста, вернитесь на место свидетеля.

Диллард поднялся на место свидетеля.

Мейсон начал:

— Я хотел бы разобраться в ваших записях времени, мистер Диллард. Я попросил бы окружного прокурора передать мне тот самый блокнот, в котором вы фиксировали случившееся.

Окружной прокурор с явной неохотой передал ему блокнот.

Мейсон приблизился к Дилларду.

— Цифры у вас, скорее, похожи на каракули. Как вы это объясните?

— Я сидел у окна и делал записи в темноте. Я не хотел включать свет.

— Значит, вы смотрели на свои наручные часы в темноте, чтобы узнать время, не так ли?

— У меня на часах светящиеся стрелки.

— Есть ли вероятность того, что вы могли ошибиться во времени на пять минут?

— Определенно, нет. Я очень ясно видел циферблат.

— А на две минуты вы могли ошибиться?

— Нет.

— А на одну минуту?

— Ну вот как я делал, мистер Мейсон. Я не мог видеть секундную стрелку, но хорошо различал минутную и часовую и мог, вполне мог ошибиться на половину или на три четверти минуты, но не думаю, чтобы на целую минуту.

Мейсон сказал:

— Если Диана вышла из того бунгало, села в машину, доехала до телефонной кабины и позвонила менеджеру, а менеджер мотеля пошла в бунгало, чтобы увидеть все самой, а потом вернулась и вызвала полицию, то совершенно очевидно, что полиция не могла получить это сообщение в девять тринадцать, так как Диана только вышла из бунгало в девять двенадцать.

Диллард промолчал.

— Как я уже отмечал, все цифры в блокноте похожи на каракули, однако фраза: «Блондинка вошла в бунгало, номер ее автомобиля — TNM 148, время прихода — девять часов» записана очень четко и аккуратно. И фраза: «Блондинка вышла из бунгало, время — девять двенадцать РМ[3]» тоже записана очень четко и аккуратно. Можете вы это объяснить?

— Ну, я… я думаю, может, как раз в тот момент я передвинулся туда, где немного посветлее.

— Итак, вы записывали эти цифры не в тот момент, когда подзащитная покидала бунгало. Может быть, вы записали их позже?

— Нет, я записал их примерно в то же самое время.

— Так примерно в то же самое время или действительно в то же самое время?

— Как раз в то время.

— Ваша честь, — вмешался Лейленд. — Такой перекрестный допрос не предусмотрен процедурой. Вопрос был задан, ответ получен, а теперь адвокат затеял пререкания со свидетелем и пытается запугать его.

Судья Тэлент сказал:

— Весьма необычная ситуация. Могу я спросить адвоката, действительно ли у защиты возникло сомнение, что подозреваемая и есть та женщина, которая звонила по телефону менеджеру мотеля и предупредила ее, что с постояльцем в 10-м бунгало что-то случилось?

Мейсон ответил:

— Не ущемляя интересов моей клиентки, могу утверждать, что это могла быть и она, и какая-нибудь другая женщина. Однако определяющим фактором является время.

— Она не могла звонить, — возразил Лейленд. — Это был кто-то другой, но адвокат стремится извлечь выгоду из сложившейся странной ситуации и обсуждает временной фактор, чтобы дать своей клиентке шанс заявить, что это она сделала тот звонок.

Мейсон тщательно изучал записи в блокноте, сделанные Диллардом, и даже не обратил внимания на протест обвинения.

— Мистер Мейсон, — обратился к нему судья Тэ-лент, — заявлен протест. Вы желаете возразить?

— Нет, ваша честь.

— Полагаю, вопрос задан, ответ получен, и я объявляю протест правомерным.

Мейсон повернулся к Дилларду:

— Отлично. Я задам вам другой вопрос, который еще не задавал и на который вы не отвечали, мистер Диллард. На самом деле, не делали ли вы запись о том, когда подзащитная вошла в комнату, о номере ее автомобиля и о том, когда она вышла из комнаты прежде, чем подзащитная покинула эту комнату? И в тот момент вы сидели за столом под лампой и могли сделать запись аккуратно и четко?

Диллард немного замялся, а потом сказал:

— Нет.

— Однако есть и еще одно обстоятельство, — продолжал Мейсон. — Известно, что вы вспыльчивый человек. Так вот, после того, как мужчина в темных очках ушел из 10-го бунгало, Гаррисон Т. Боринг, который видел, что вы подглядываете за ним сквозь неплотно прикрытые занавески, пришел в вашу комнату, обругал вас, а вы утратили выдержку и ударили его, да так сильно, что он упал, стукнулся головой о пол и растянулся в неподвижности. А вы, поняв, что серьезно ранили человека, схватили его, отнесли в его комнату, открыли дверь, бросили на пол, облили виски, вернулись к себе и, пока раздумывали, что же вам делать, увидели, что подзащитная входит в комнату, которую занимал Боринг. К тому времени вы перестали следить за его комнатой, заботясь лишь о том, как спасти собственную шкуру; и пока вы размышляли, то услышали, как завелся мотор автомобиля подзащитной и как она отъехала. Вы все еще решали, как вам поступить, и вдруг услышали, что появилась полиция, и поспешно сделали ложную запись о визите подзащитной, а затем позвонили своему боссу Сиду Наю, и попросили его о помощи.

Лейленд встал со своего места с высокомерной улыбкой:

— О, ваша честь! Это же полный абсурд, это…

И тут окружной прокурор внезапно замолчал, увидев выражение лица судьи. Судья Тэлент подался вперед из судейского кресла и пристально смотрел с подиума вниз, на Лося Дилларда.

Крупный мужчина на месте для свидетелей сжимал и разжимал громадные кулаки, лицевые мускулы его дергались, как бывает со взрослыми, которые хотят заплакать, но забыли, как это делается.

Диллард вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони.

— Вам лучше бы ответить на вопрос, мистер Диллард, — твердо сказал судья. — И ответить правдиво.

— Ну ладно, — сдался Диллард. — Вот как все случилось. Я ударил того парня. Только не я начал стычку, он стоял в дверях и обзывал меня, а потом двинулся ко мне. Я ударил его кулаком и сбил с ног. Он опрокинулся на спину, ударился головой об угловой столб крыльца и грохнулся на землю. Я сперва не подумал, что он ранен так серьезно, но меня охватило беспокойство. Я поднял его, затащил обратно в бунгало и вылил на него виски. Тут я понял, что он серьезно пострадал. Я вернулся к себе и стал прикидывать, как мне быть, и увидел, что приехала девушка.

— Подозреваемая? — спросил судья Тэлент.

— Верно. Я не стал записывать ни время, ни что-нибудь еще. Я уселся за стол, подперев голову руками. Потом услышал, как она уезжает, а немного погодя увидел, что заявились копы, и понял, что влип. Я позвонил Сиду Наю и сказал ему: «Эй, руб!» Он бывал на карнавалах, а я работал в цирке. Я надеялся, что он поймет и как-то выручит меня. Хотел рассказать ему все, как было. Но он приехал с Перри Мейсоном, и я смекнул, что попал в большую беду. Пока они не прибыли, я сделал ту фальшивую запись в блокноте. Хотел записать точно, когда приезжала та девушка, но не знал, в какое время она приехала и в какое уехала, поэтому записал приблизительное время. А потом я попытался убраться из города. Я не намеревался делать ничего такого, за что ту девушку отправили бы в тюрьму. Я только хотел спасти собственную шею.

Судья Тэлент взглянул на Лейленда.

Окружной прокурор некоторое время стоял молча, на его лице отражалось полное смятение чувств. А потом он медленно опустился на стул, будто ноги отказались служить ему.

Судья Тэлент обратился к Мейсону:

— Не будете ли вы любезны рассказать суду, как вам удалось прийти к такому заключению, мистер Мейсон? Будто все произошло с вами лично.

Мейсон ответил:

— С позволения суда, я всего-навсего поверил, что моя клиентка говорит правду. И это навело меня на мысль, что с показаниями свидетеля что-то неладно. Тогда я стал искать возможные объяснения. А когда увидел, как аккуратно записаны данные о визите Дианы, я понял, что этого нельзя было сделать в темноте. Но когда я увидел буквы РМ после времени, то сразу понял, что запись фальшивая. Ни один детектив, который делает записи во время ночного наблюдения, не поставит буквы РМ после указания часа. Я упрекаю себя, что не сразу это разглядел.

— Со своей стороны, — сказал судья Тэлент, — суд поздравляет вас, мистер Мейсон, с мастерски проведенным перекрестным допросом и с тем, как вы умело раскрыли данное дело.