— Вы знаете мою цену. Полное, абсолютное молчание обо всем, что могло бы задеть мое имущественное и социальное положение. До свидания, мистер Мейсон.

На другом конце линии послышался щелчок.

Делла Стрит вопросительно подняла брови.

Мейсон обратился к Дрейку:

— Пол, тебе придется перекусить где-нибудь на ходу. Мне надо, чтобы ты сейчас же поехал в мотель «Реста-уайл». Возьми с собой секундомер. Я хочу, чтобы ты заставил женщину-менеджера быстрым шагом пройти от коммутатора до парадной двери офиса и затем к 10-му бунгало. Я хочу, чтобы ты попросил ее открыть дверь, войти внутрь, повернуться, пройти обратно, поднять телефонную трубку, вызвать управление полиции и спросить, который час. Посмотри, сколько все займет времени и сообщи мне.

— О’кей, — согласился Дрейк. — Когда я должен вернуться?

— Позвони, — распорядился Мейсон. — Может быть, еще что-то потребуется. Сразу звони мне по телефону, как только проверишь там время.

— О’кей, — сказал Дрейк. — Я пошел.

Через пять минут после того, как ушел Дрейк, послышался звонок у входа, и Делла Стрит открыла дверь, за которой стоял сильно встревоженный Джордж Д. Уинлок.

— Добрый день, — приветствовал он. — Могу я войти?

— Конечно. Заходите! — пригласил его Мейсон.

Уинлок посмотрел на Деллу Стрит.

— Мне нужен абсолютно приватный разговор с вами, мистер Мейсон.

— Ничего не получится, — ответил адвокат. — При сложившихся обстоятельствах я не намерен говорить с вами без свидетеля. Помимо прочего, могу заверить вас, что мисс Стрит уже достаточно давно является моим секретарем и ведет со мной конфиденциальные дела. Вы можете вполне рассчитывать на ее порядочность, и она не только будет слушать наш разговор, но и делать необходимые записи.

Уинлок возразил:

— Но это очень, очень деликатное дело, мистер Мейсон. И очень личное.

Уинлок попытался еще некоторое время спорить, но потом сдался:

— Вы не даете мне выбора, мистер Мейсон.

— Садитесь, — предложил Мейсон. — Рассказывайте, что там у вас.

Уинлок начал:

— Моя жена сказала вам, что она и ее сын, Мер-вин Харви Палмер, собираются показать, что они и есть те люди, которых видели входящими в 10-е бунгало между восемью и девятью часами, что в это время Боринг лежал на полу и тяжело и прерывисто дышал, что они почувствовали запах виски и решили, что он пьян, что Марвин Палмер подождал несколько минут, надеясь, что Боринг придет в себя настолько, что сможет поговорить с ним, и что моя жена пробыла там гораздо меньше.

— Ну и что же? — спросил Мейсон.

— Это неправда, — с волнением произнес Уинлок. — Когда они заходили туда, Боринг был в полном здравии и рассудке.

— А откуда вы знаете?

— Потому что я был там после них.

— Вы не скажете мне, о чем у вас был разговор с Борингом?

— Я говорил ему, что собираюсь сделать так, чтобы его арестовали за шантаж, что больше нет никакой возможности скрывать мои родственные отношения с Дианой, что вы их обнаружили и сама Диана уже знает про них и что, если он не исчезнет из города к утру, я добьюсь его ареста.

— Вы потребовали у него обратно десять тысяч долларов?

— Да. Я заставил его вернуть мне деньги.

— Без борьбы?

— Я его ужасно напугал. Он не желал расставаться с деньгами, но садиться в тюрьму за шантаж ему и вовсе не хотелось.

Мейсон Опросил:

— Вы дали Борингу десять тысяч долларов наличными?

— Да.

— В какое время это было?

— Около пяти пополудни. Он подъехал к моему офису как раз перед закрытием. Оттуда он ушел очень быстро. Деньги для него я приготовил заранее.

— А из вашего офиса он поехал прямо в мотель?

— Думаю, что да. Да вы и сами должны знать, ваши люди следили за ним.

— Да, так докладывали мне детективы.

Уинлок признался:

— Я очень встревожен всем этим, мистер Мейсон. Я не могу разрешить моей жене лжесвидетельство даже ради спасения нашей репутации. Это слишком высокая цена!

— А почему вы считаете, что это было бы лжесвидетельством?

— Потому что Боринг был в добром здравии, когда я покинул его.

— Это вы так говорите, — возразил Мейсон, глядя на него в упор. — Но есть и другое объяснение.

— Какое же?

— Что вы убили его, — сказал Мейсон.

— Я убил?!

— Совершенно верно. Вы пришли к Борингу и стали пугать его арестом, а он сказал, что вам это не удастся, и обругал вас. Возникла ссора, вы ударили его, нанеся ему смертельное ранение, забрали деньги, которые сами же ему дали при шантаже. В этих условиях свидетельство вашей жены будет прежде всего направлено на спасение вас, а не Дианы. Мужчина лежал, умирая, когда Диана вошла в то бунгало мотеля. Вы были последним, кто видел его перед тем, как там появилась Диана. Как только вы заявляете, что он был жив и здоров, когда вы зашли к нему, то немедленно делаете себя убийцей.

— Я ничего не могу с этим поделать, — откликнулся Уинлок. — Я собирался сказать правду, а сам окончательно погряз в обмане.

— Ну, а теперь, — продолжал Мейсон, — что случится, если ваша жена и ваш приемный сын поднимутся на место свидетеля и под присягой покажут, что, когда они заходили в то бунгало мотеля, они нашли Боринга лежащим на спине, тяжело и прерывисто дышащим, с сильным запахом виски, исходящим от него?

— На свидетельском месте, если меня вызовут, я скажу правду.

— Допустим, что вам все-таки придется подняться на место свидетеля.

Уинлок вскочил на ноги и начал нервно расхаживать по комнате, сжимая и разжимая кулаки.

— Да поможет мне Бог, — сказал он. — Просто не знаю, что делать. Может, мне уехать из страны туда, где меня никто не будет знать? Я…

— Если вы уедете из страны, — заявил Мейсон, — значит, хотите избежать обвинения в убийстве.

— Да не валяйте дурака, Мейсон, если бы я на самом деле убил его, то был бы только рад тем небылицам, что придумали моя жена и приемный сын, чтобы купить молчание Дианы. Я бы тогда тоже пошел на лжесвидетельство и показал под присягой, что тот человек был пьян и ничего не соображал.

Мейсон ответил:

— Конечно, если все, что вы сейчас говорите, не является частью общего замысла и не преследует цель спасти вашу шею, поставив меня в неловкое положение… С той самой минуты, как вы заявили, что тот человек был жив и в полном здравии, когда вы ушли оттуда, я уже оказался в затруднении, как будто я поощряю лжесвидетельство, давая возможность вашей жене и приемному сыну показать, что он не умирал, а был просто мертвецки пьян и в полном беспамятстве.

— Я ничего не могу с этим поделать, мистер Мейсон. Как только я встал на скользкий путь обмана, я дошел до полного изнеможения — не могу спать, не могу есть и стал самому себе противен.

— А как ко всему этому относится миссис Уинлок? — спросил Мейсон.

— К счастью или к несчастью, но она не разделяет моих чувств. По-моему, единственное, что тревожит ее, — как бы не вскрылось происшедшее. Ее беспокоит лишь ее социальное положение и то, что в течение четырнадцати лет она вела потаенную жизнь и не являлась моей законной супругой. Главная ее цель — сохранить свое имущественное и социальное положение.

— Ну ладно, — решил Мейсон, — идите домой и обсудите с женой все это. Но не забывайте, что, как адвокат и официальный представитель защиты в суде, я обязан отстаивать интересы моего клиента. Вы сказали мне, что тот человек был жив и в полном здравии, когда вы ушли от него, а ваша жена и приемный сын заявили, что он лежал на полу, смертельно раненый, и только потому, что вся его одежда была залита виски, они решили, что он был пьян. Я не собираюсь как-то противопоставлять ваши показания. Все, что мне надо, — это получше отстаивать интересы Дианы.

Уинлок сказал:

— Вы не имеете права допустить того, что они задумали. Вы адвокат с хорошей репутацией и не можете подстрекать к лжесвидетельству.

— Вы полагаете, ваша жена собирается давать ложные показания под присягой?

— Я знаю это.

— А вы не думаете, что Боринг мог попытаться разыграть весь этот спектакль в своих целях? Что он сам вылил виски себе на одежду и лежал там как будто в бесчувствии? А когда вы пришли, то встал и спокойно заговорил с вами?

— Но когда я разговаривал с ним, от его одежды не пахло виски.

Мейсон заметил:

— Но в таком случае вы — убийца Боринга. Другого и быть не может.

— Не будьте кретином, Мейсон! — вспылил Уинлок.

— В этих обстоятельствах, — спокойно продолжал Мейсон, — дело становится чертовски запутанным. Никто не знает, как поступить. Это до основания потрясет ваши круги.

— Если моя жена и приемный сын на свидетельском месте дадут ложные показания, — разозлился Уинлок, — у меня не будет иного выхода, как тоже пройти на место свидетеля и рассказать похожую историю. Но заявляю прямо, Мейсон, что это будет заведомая ложь.

— В таком случае, — спокойно ответил Мейсон, — я не вызову вас в качестве свидетеля. Однако это не значит, что я не вызову миссис Уинлок и Мервина Харви Палмера.

Уинлок посмотрел на Мейсона и быстро отвел глаза.

— Хотел бы я знать ответ на все, — сказал он.

— И я тоже, — в тон ему сказал Мейсон, внимательно глядя на него.

— Я, конечно, могу освободить свою жену из-под юрисдикции суда, — заметил Уинлок.

— Конечно можете, — согласился Мейсон. — Но предупреждаю вас, что, если я решу выступить представителем защиты и вызову в суд вашу жену и приемного сына, а их нельзя будет разыскать, я открою суду суть разговоров, которые мы вели о них как о потенциальных свидетелях. И я настою, чтобы суд был отложен до тех пор, пока они не явятся и не выступят в качестве свидетелей. А вы сами не сможете оставаться в стороне от всего этого. Задеты ваши слишком большие имущественные интересы.