Мейсон вошел в коридор и мельком увидел, как девушка в прозрачном пеньюаре убегает от него по коридору. Когда в конце его открылась дверь, очевидно, в спальню, яркий свет высветил силуэт молодой женщины. Даже за краткий миг Мейсон увидел подтверждение мнения миссис Мальден о красоте соперницы.

В гостиной Мейсон сел в удобное кресло у стола с полудюжиной последних журналов. Торшер светил достаточно ярко для чтения. Удобно расположившись, адвокат просмотрел некоторые журналы, затем вернул их на стол. Сиденье кресла было теплым. Когда Мейсон слегка пошевелился, рука, скользнув по подлокотнику, опустилась к полу, и пальцы натолкнулись на свернутую бумагу. Он поднял ее. Это был последний выпуск вечерней газеты, открытой на спортивных новостях.

Мейсон, нахмурясь, рассматривал газету, когда вошла Глэдис Фосс в юбке, блузке и тапочках. Гладкие и блестящие волосы, откинутые с высокого лба назад. Большие темные глаза. Полные губы. Надо бы слегка подкрасить, чтобы лицо выглядело ярче. Она остановилась в дверном проеме и смотрела на Мейсона и на газету, которую он держал. На лице появилось особенное выражение, которое адвокат тотчас заметил, но не понял. Он бросил газету на стол и начал подниматься.

— Не вставайте, — сказала она, быстро войдя в комнату и улыбнувшись.

Длинноногая, хорошо сложенная молодая женщина замечательной красоты и редкой привлекательности. То, как легко она села на письменный стол, указывало на прекрасную мышечную координацию. Держала себя непринужденно, без тени официальности.

— Я вижу, вы открыли мое тайное увлечение, — сказала она, продолжая улыбаться.

Мейсон поднял брови. Она указала на газету. Он спросил:

— Бейсбол?

— Лошади.

— О!

Она сказала:

— Я устала от повседневной работы. Думаю, так же, как устают все. Мне нравится предугадывать победителей. Извините, я так откровенна.

— Похоже, это хороший отдых.

— Не думаю, что вы когда-либо сможете позволить себе такое удовольствие, — сказала она.

Мейсон посмотрел задумчиво.

— Да, этого я себе не мог бы позволить. — Она начала было говорить, но передумала и замолчала. — Вдобавок, — продолжал Мейсон, — моя жизнь достаточно разнообразна и без этого.

— Итак, — начала она, — я этого не предполагала, но все. же разговариваю с адвокатом. Когда вы вошли, сели в кресло, в котором недавно сидела я, и обнаружили, что я, как только вошла в квартиру,’принялась читать о скачках, я допустила, что вы вполне способны сделать правильные выводы.

Мейсон улыбнулся.

— Это откровенно.

— Сегодня, — продолжила она, — у меня была Дальняя поездка, был длинный день, и я смертельно устала. Но должна была узнать, что произошло на скачках. Что теперь вас волнует, мистер Мейсон?

Он сказал:

— Вы, конечно, знаете о смерти доктора Мальдена?

— Разумеется. Именно поэтому вернулась домой. Мне нужно… Нужны были несколько выходных дней.

— Он собирался участвовать в медицинском съезде в Солт-Лейк-Сити?

— Правильно.

— Откуда вы приехали? — спросил Мейсон.

Она улыбнулась и, сказала:

— В конце, концов, мистер Мейсон, уже поздно, и я устала. Ужасно устала. Полагаю, вы хотите поговорить о бухгалтерских книгах и прочем, связанном с подоходным налогом? — Мейсон кивнул. — Ну что ж, обсудим эти вопросы, а разговор о другом отложим до более подходящего времени.

Мейсон согласился:

— Хорошо, обсудим именно те вопросы, где ваши с миссис Мальден интересы перекликаются.

— Имеете в виду, где ее жадность сталкивается с моими обязанностями, — съехидничала Глэдис Фосс.

Мейсон ухмыльнулся.

— Примирять двух ненавидящих друг друга женщин не мое дело. Я только пытаюсь установить определенные факты. Вам задавали вопросы в отделении налоговой инспекции?

— Да.

— Ойи утверждали, что бухгалтерские книги доктора Мальдена велись неправильно, особенно в части наличных денег?

— Они суют цос в чужие дела, если вы это имеете в виду.

— И предъявили обвинение?

— В известном смысле. Они полагают, что доктор Мальден утаил часть доходов наличными.

— Каковы факты относительно этого?

Она посмотрела ему в глаза.

— Хотите знать, что я собираюсь сказать в отделе налоговой инспекции, мистер Мейсон? Желаете узнать настоящие факты?

— А вы собираетесь рассказать налоговой инспекции кое-что, только не факты?

— Им собираюсь рассказать только то, что знаю. А вам могла бы поведать о моих подозрениях.

— Расскажите о подозрениях, — согласился Мейсон.

Она начала издалека:

— Только немногие представляют себе ужасное напряжение, в каком работают медики. Люди буквально валом валят. Постоянный, бесконечный поток людей, и все больные. Некоторые четко выражают свои мысли и могут объяснить симптомы, так что доктор в состоянии быстро поставить диагноз. Некоторые этого не могут, и приходится рыться в них и исследовать их мозги и тела, чтобы выяснить, что случилось. Встречаются ипохондрики, драматизирующие развитие болезни, так что их симптомы не настоящие. Бывают преувеличения, искажения. И врач во всем этом безошибочно разбирается. Кроме того, некоторым необходимо хирургическое вмешательство. Делаются разные операции, начиная с несложных и кончая последней отчаянной попыткой продлить жизнь. Иногда возникают осложнения и во время операции, и в послеоперационный период^ и доктор должен быть постоянно настороже, чтобы они не переросли в серьезные. Другими словами, реально ничего предопределить нельзя. Врач, как боксер на, ринге, окружен сотней противников. Он должен быть хладнокровным, спокойным и собранным. Все время думать, предвидеть. Иными словами, постоянно испытывать ужасное умственное и физическое напряжение. Вдобавок всегда должен помнить, что любой пациент может побежать к какому-нибудь энергичному адвокату и начать процесс о преступной небрежности врача при лечении больного, когда любое единичное действие, которое сделал или не сделал доктор, будет рассмотрено судом неспециалистов.

Мейсон кивнул.

— Вы очень красноречивы.

— Я рассказываю вам об этих сложностях, — сказала она, — потому что не все понимают их. Доктор, который всем этим занимается, должен сосредоточиться на врачевании, а не на таких отвлекающих от него вещах, как бухгалтерия и статистическая информация, которых требуют люди, пытающиеся ревизовать возврат налич-' ности для сбора налогов.

— Но, — сказал Мейсон, — такому человеку не следует взваливать на себя финансовые дела. Может нанять кого-нибудь, кто станет их вести.

— Кого, например? — спросила она.

— Бухгалтера.

Она покачала головой.

— Это невозможно. Этим может заниматься только человек, находящийся на линии огня. Кто-нибудь в лечебнице. И это должна быть медсестра. Когда попадаете в лечебницу, вы оказываетесь в сумасшедшем доме. Лечение рентгеном, токами высокой частоты, срочные процедуры.

— Сколько медсестер нанимал доктор Мальден?

— Кроме меня, четыре.

— Он увлекался физиотерапией?

— Да. Он в нее очень верил, особенно в прогревание токами высокой частоты. Он применял его не только из-за лечебной эффективности, но в силу благотворного психологического воздействия.

— Вы можете объяснить, что под этим подразумеваете?

— В известном смысле — да. Одна из жестоких реальностей, с которой сталкивается врач, это невозможность остановить время или повернуть стрелки часов назад. Человеческая жизнь — жесткий цикл. Мы неумолимо движемся от молодости к неизбежной старости; а от старости к смерти. Некоторые переживают биологические и психологические возрастные изменения спокойно. Другие ожидают, что врач остановит их и даже совершит невозможное. Есть и такие, кто слишком примиряется с неизбежным и не обращается к медицинской науке, которая во многих случаях могла бы улучшить состояние организма, если б взялась за него вовремя. Возьмем человека, ожидающего от врача невозможного. Если доктор скажет: «Мадам, я прошу извинения, но вам шестьдесят восемь лет. Отныне до самой смерти ваше* здоровье будет постепенно ухудшаться. Начнется биологический и психологический упадок жизнедеятельности, который ни вы, ни я не сможем предотвратить; Единственное, что я могу сделать, — это успокоить вас, определить наиболее резко выраженные симптомы, которые можно снять, бороться с приступами». Если врач так скажет, это будет жестоко, бессердечно и ухудшит состояние больной.

—'Прекрасный трактат. Я выслушал с интересом, хотя и не могу понять, какое все это имеет отношение к бухгалтерии, — сказал Мейсон. — Однако мы отклонились от основного вопроса, а вы ведь беседуете с адвокатом. Давайте ближе к делу.

— Хорошо, — согласилась она, с отвращением возвращаясь к главной теме разговора. — Мне следовало бы понять, что особого сочувствия не вызову. Услышав нечто подобное, чиновники из налоговой инспекции в изумлении прочистили глаза и уши. Сегодня я слишком устала, чтобы спорить с вами. Вернусь к существу вопроса. Итак, в лечебнице недостача наличных.

— Это уже лучше, — одобрил Мейсон. — Чем она вызвана?

— Полным отсутствием деловой хватки у доктора Мальдена.

— Чем можете это объяснить?

— Я могу это объяснить очень просто, — сказала она. — Когда доктору Мальдену для чего-либо требовались наличные, он подходил к денежному ящику и клал их в свой карман.

— И оставлял счет с указанием, сколько взял?

— В том-то все и дело.

— Вот почему и возникли сложности!

— Именно поэтому. Я думала, что, пока записываем, сколько нам уплачено, все в порядке. Но оказалось, что доктор Мальден не всегда мог отдавать мне наличные. Он принимал деньги от пациентов, хлопал их по спине, благодарил и просил позвать следующего. Иногда доктор Мальден сообщал мне о платежах, иногда об этом забывал или его вызывали по неотложному делу. Могла быть назначена операция на следующий день утром, он мог возвратиться в свою лечебницу поздно днем, и тут опять был бы занят, и я была бы занята, так что эту самую сумму мы дать не смогли бы.