– Итак, вы сообщили, что было в специально приготовленных препаратах. Я снимаю этот вопрос и задаю другой. Когда вы присутствовали при анализе виски, которое было найдено во фляжке (образец номер один), вы обнаружили в виски еще что-нибудь, кроме вещества под кодовым номером 68249?

– Да, сэр.

– Что это было?

– В виски содержалось значительное количество сульфата морфия.

– И этот сульфат морфия, в свою очередь, содержал то же самое вещество, обозначенное кодовым номером 68249, которое вы поместили в наркотики доктора Мальдена?

Ломакс сказал:

– Я не могу заходить так далеко, мистер Херли. Я могу только заявить, что вещество с кодовым номером 68249 обычно не встречается ни в виски, ни в наркотиках. Я велел поместить это вещество в сульфат морфия, который был продан доктору Самерфилду Мальдену оптовым торговцем. Я обнаружил это самое вещество в виски, содержащемся во фляжке (образец номер один). И я также обнаружил химические признаки некоторого количества сульфата морфия в виски.

– Защита может проводить перекрестный допрос, – сказал Херли.

– Почему вы поместили вещество, известное под кодовым номером 68249, в наркотики доктора Самерфилда Мальдена? – спросил Мейсон.

– Потому что меня попросили приготовить средства опознания, чтобы можно было обнаружить именно эти наркотики.

– Сколько у вас имеется веществ, которые вы обычно используете при проведении спектроскопического анализа?

– У нас их шесть.

– И они используются в наркотиках?

– Нет, не в наркотиках. Возможно, они применимы и для наркотиков, но в наших исследованиях по наркотикам мы базируемся на веществе, известном под кодовым номером 68249.

– Вы связаны с какой-либо правоохранительной организацией?

– Да, связан.

– Вы можете сказать – с какой?

– Я бы предпочел не раскрывать мои официальные связи. Я вполне готов ответить на вопросы, относящиеся к моей квалификации или методам, которые я использовал для опознания наркотиков доктора Мальдена.

– Верно, – сказал Мейсон, – но вы часть организации?

Подумав мгновение, свидетель сказал:

– Да, сэр.

– И в этой организации есть и другие люди?

– В национальном масштабе – да.

– И вы знаете всех этих людей?

Свидетель улыбнулся.

– Не всех, нет.

– Вы знаете некоторых из них?

– Да.

– Есть и другие, у которых такое или приблизительно такое техническое образование, как у вас?

– Да, сэр.

– И эта организация владеет несколькими приборами, предназначенными для спектроскопического анализа определенных веществ, не так ли?

– Да, сэр.

– Вы не глава организации?

– Ясно, нет.

– Так что другие члены организации не вам докладывают?

– Нет, сэр.

– Вы знаете, что вы пытались поставить опознавательную метку на наркотики, используемые доктором Самерфилдом Мальденом?

– Да, сэр.

– И что вы прибегли к веществу, известному под кодовым номером 68249?

– Да, сэр.

– Вы знаете, что оно особенно эффективно при опознании наркотиков?

– Да, сэр.

– Вы использовали его с такой целью прежде?

– Да, сэр.

– В других уголовных делах?

– Да, сэр.

– А если какой-либо другой член организации, с которой вы сотрудничаете, вдруг тоже работает в этом регионе по другому делу о наркотиках и если его попросили предпринять шаги, чтобы он мог опознать эти наркотики, возможно ли, что идентифицирующим, по простой случайности, будет вещество под кодовым номером 68249?

– Я не думаю, что кто-либо еще из моей организации работает в этом регионе.

– Вы не знаете?

– Я не могу в этом поклясться, нет.

– Вы уже клянетесь, – сказал Мейсон. – Вы под присягой. Вы знаете об этом?

– Нет.

– А если кого-либо другого, связанного с вашей организацией и имеющего в основном такую же химическую квалификацию, как и у вас, попросят опознать наркотики, принадлежащие какому-либо другому подозреваемому, то есть ли вероятность, что он также будет использовать вещество, известное под кодовым номером 68249?

– О, ваша честь, – сказал Херли, – я думаю, что это чересчур технично. Я думаю, что это…

– Возражение отклоняется, – резко прервал судья Телфорд. – Свидетель ответит на вопрос.

– Да, конечно, – сказал Ломакс. – Если быть абсолютно искренним, то я должен заявить, что при условиях, которые, как я считаю, совершенно невероятны, при таких условиях мой ответ будет – «да».

– Прозвучало некоторое нежелание с вашей стороны быть, как вы выразились, абсолютно искренним?

– Никакого нежелания.

– Какие-либо колебания?

– Да, конечно. Я нахожусь в довольно затруднительном положении.

– Это положение мешает вам быть абсолютно искренним?

– Конечно, нет.

– Почему тогда колеблетесь?

– Я хотел подумать о последствиях моего ответа.

– Не об истине, а о последствиях?

– В некотором смысле – да.

– Вы думали о последствиях?

– Да.

– Иначе вы дали бы иной ответ?

– Я этого не сказал.

– Нет, вы не сказали этого, но ваше поведение сказало это за вас. Спасибо. Это все.

– Больше нет вопросов, – сказал Херли.

Ломакс покинул место для свидетелей.

Херли и Мэдисон Ирвин, его помощник, начали поспешно совещаться шепотом. Вдруг Херли провозгласил:

– Я хочу вызвать мистера Ломакса обратно на место для свидетелей, чтобы он ответил еще на один вопрос, который, как я обнаружил, мы забыли задать.

Мейсон ухмыльнулся растерянному прокурору и сказал:

– Очевидно, на перекрестном допросе задали не те вопросы, потому что защите удалось избежать ловушки, расставленной обвинением.

Херли сердито повернулся к Перри Мейсону, но затем, вдруг поняв всю комичность положения и, возможно, заметив улыбку на лице судьи Телфорда, сказал:

– Ну, попытаться ведь не возбраняется.

Ломакс вернулся на место свидетеля.

– Вы нашли, – спросил Херли, – отпечатки пальцев какого-либо другого лица на металлической фляжке – образец номер один?

– Да, сэр. Я нашел.

– Вы опознали какие-либо из этих отпечатков?

– Да, сэр. Я опознал три отпечатка.

– У вас есть их снимки?

– Да, сэр.

– Я прошу их обозначить как образцы номер шесть, номер семь и номер восемь для опознания, – сказал Херли.

– Принято, – постановил судья Телфорд.

– Вы знаете, чьи это отпечатки пальцев?

– Да, сэр.

– Чьи они?

– Обвиняемой Стефани Мальден.

– Каким образом вы это установили?

– Я сравнил их с отпечатками, снятыми непосредственно с пальцев обвиняемой.

– Теперь, – сказал Херли, улыбнувшись Мейсону, – я думаю, вы проведете перекрестный допрос. Полагаю, на этом наш прямой допрос завершится.

Мейсон улыбнулся свидетелю и спросил:

– Вы обсуждали с мистером Херли вопросы, по которым вы должны давать показания?

– О, я хочу сказать, мы обсуждали характер свидетельских показаний, – перебил Херли. – В конце концов, здесь нет присяжных. Какой смысл задавать подобные вопросы?

– Я задал вопрос потому, что мне нужен ответ, – пояснил Мейсон.

– Ответьте на вопрос, – повелел судья Телфорд.

– Да, сэр, я обсуждал.

– А обсуждали ли вы метод дачи свидетельских показаний?

– Что вы подразумеваете под этим?

– Договорились ли вы с мистером Херли о том, что при прямом допросе вы предоставите отпечатки пальцев доктора Мальдена, обнаруженные на фляжке, и что других вопросов относительно отпечатков пальцев не будет, но когда я подверг вас перекрестному допросу и спросил, были ли на фляжке другие отпечатки пальцев, то вы сообщили мне, что отпечатки моей клиентки на фляжке были?

Свидетель беспокойно заерзал на месте.

– Ответьте на вопрос, – настаивал Мейсон.

– О, ваша честь, – запротестовал Херли, – я думаю, что мы попусту тратим время суда. Я думаю, хорошо известно, что прокурор часто обсуждает стратегию ведения дела в суде с главным свидетелем и намечает основную линию допроса и метод, каким она будет осуществлена.

– Мой вопрос заходит немного дальше этого, – сказал Мейсон, – я думаю, что он по существу, и я хочу получить ответ.

– Возражение, если такое имеется, отклоняется, – предупредил судья Телфорд. – Ответьте на вопрос. Суть обычно в этом.

– Вы с этим согласны? – спросил Мейсон свидетеля.

– Да, хотя я не знаю, что сказать об этом.

– Вы уговорились, что вы будете осторожно избегать упоминания об отпечатках пальцев миссис Мальден, обнаруженных на фляжке, пока я не подвергну вас перекрестному допросу, а затем воспользуетесь первым удобным случаем, чтобы записать эту информацию в протокол. Разве это не так?

– Я предполагаю, что это главным образом следствие того.

– Итак, – сказал Мейсон, – вы имеете предубеждения против обвиняемой?

– Нет.

– Тогда вы имеете предубеждение против меня?

– Нет. Я только свидетель обвинения.

– Тогда у вас имеется пристрастие в пользу обвинения?

– Мне не нравится слово «пристрастие», – сказал свидетель.

– Меня не волнует, нравится оно вам или нет, – отрезал Мейсон. – Я пытаюсь установить, поскольку у меня есть юридическое право устанавливать истину, в действительности пристрастие есть или нет. Я спрашиваю вас: у вас имеется пристрастие в пользу обвинения?

– Не до такой степени, чтобы я мог исказить свои свидетельские показания.

– Не до такой степени, чтобы вы могли сговориться с обвинением и попытаться загнать меня в ловушку, когда репортажами прессы обвиняемой будет нанесен большой моральный вред.

– Итак, я думаю, что факты говорят сами за себя, мистер Мейсон.

– Я сейчас говорю не о фактах. Я говорю о состоянии вашего мышления, которое становится само по себе важным фактом в деле, потому что вы свидетель. Если вы пристрастны, то это повлияет на ваши показания, осознаете вы это или нет. Теперь вопрос следующий: вы пристрастны?