Освободив какой-то табурет, хозяйка предложила Томми присесть.

— Спасибо за то, что вы согласились меня принять…

— Меня поразил ваш взволнованный вид. Вы чем-то встревожены.

— Да, это так.

— Я не ошиблась… Что же вас беспокоит?

— Моя жена.

— Это вечная история. Она завела роман и уехала с другим?

— Ничего похожего!

— Умирает? У нее рак?

— Дело в другом. Я не знаю, где она сейчас…

— И вы думаете, что я смогу вам помочь? Что ж, расскажите все, что знаете по этому поводу. Попытаюсь что-то сделать…

— С вами так легко говорить!

— Какое отношение ко всей этой истории имеет картина? Это ведь какое-то полотно? Я не ошиблась?

Томми снял обертку.

— Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о ней все, что знаете.

— Понятно. Что именно вас интересует?

— Где и когда она была написана?

Миссис Восковен внимательно посмотрела на холст. Впервые в ее взгляде Томми увидел интерес.

— Она создана лет пятнадцать тому назад. Это одна из самых ранних работ моего мужа. Даже лет двадцать…

— А что здесь изображено?

— Это домик, который расположен вблизи от Сэттон-Чэнселлора, в семи-восьми милях от Маркет-Вэйзинга. Очень живописное и уединенное место!

Наклонившись над картиной, она неожиданно заметила:

— Как странно…

Томми пропустил ее реплику мимо ушей. Он спросил:

— А как он назывался?

— Точно не помню. Там случилось какое-то неприятное происшествие. Хозяева не захотели сохранить старое название. Одно время его звали «Уотерсайд».

— Кто там жил?

— Не могу сказать точно. Одно время туда приезжали на уик-энд мужчина и молодая девушка. Думаю, они не были женаты. Кажется, она была актрисой. Хорошенькая, но глупенькая. Вильяму она нравилась.

— Он ее писал?

— Он не любил делать портреты. Даже редко делал эскизы.

— Значит, когда ваш муж рисовал домик, в нем жили эти люди?

— По-моему, так и было, но ведь я уезжала. У меня был большой заказ в другом месте. Мне кажется, они потом поссорились. В доме жила гувернантка с ребенком. Потом с девочкой что-то случилось… Возможно, ее просто увезли. Но к чему вам все это знать?

— Меня интересует этот дом, потому что моя жена отправилась на его поиски. Она когда-то видела его из окна вагона.

— Так оно и было. Рядом проходит железнодорожная линия. Дом отлично виден!

Когда Томми ей все рассказал, миссис Восковен была поражена:

— Вы случайно не сбежали из какой-нибудь лечебницы?

— Мой рассказ дает основание это предполагать… Я считаю, что моя жена нашла этот дом. Она позвонила, что возвращается домой, но не приехала. Естественно, мне хочется выяснить, где она и что с нею произошло. Вдруг она навлекла на себя неприятности?

— Неужели это опасно?

— Я вообще не верил в эту историю, но жена ко всему отнеслась иначе…

— Женская интуиция?

— У нее это бывает. Вы не были знакомы с миссис Ланкастер?

— Никогда не слышала.

— Картина принадлежала раньше ей. Она подарила ее моей тетушке, находясь в доме для престарелых. Потом неожиданно уехала… Мы пытались ее найти, но не смогли.

— Боюсь, вы многое навоображали. Так можно дойти и до нервного истощения!

— Наверное, вы правы. Возможно, дело не стоит и выеденного яйца!

— Нет! — заявила миссис Восковен. — Есть одна деталь…

Томми удивился.

— В этой картине есть что-то странное, но я не могу понять, в чем тут дело. Он так много писал!

— А вы не помните, кому он ее продал или подарил?

— Это было так давно! Его картины нравились, их охотно покупали. На одной выставке было распродано буквально все.

— Я так вам благодарен!

— Но я еще не сообщила, что именно мне кажется странным.

— Очевидно, вы поняли, что это копия.

— Нет! Это картина Вильяма. По-моему, она называлась по каталогу «Дом у канала». Но она изменилась.

— В чем?

Миссис Восковен ткнула своим измазанным глиной пальцем под арку моста.

— Видите эту лодку? Ее раньше здесь не было!

— Кто-то ее дорисовал?

— Там вообще никогда не было лодок. И Вильям ее не рисовал. Это не его почерк. Рисовал кто-то другой.

— Но зачем?

Томми ничего не понимал. Правда, он не очень доверял миссис Восковен. Ведь она так давно видела картину. Возможно, она забыла о лодке. Она так сдержанно держалась… Нельзя определить даже, как она относилась к мужу. Ревновала? Презирала за слабости?

— Что вы намерены теперь делать? — спросила женщина.

— Поеду домой. Вдруг появились какие-нибудь новости от жены. Если нет, завтра же направлюсь в эти места.

— Интересно, где она? — задала скорее себе самой вопрос миссис Восковен. — Надеюсь, с нею ничего не случилось?

— Что могло произойти? В этом доме нет ничего плохого.

— Дом предназначен для влюбленных.

— Они там жили?

— Бывали.

— Но ведь его можно было использовать и для чего-то другого? Вы не знаете, кто там жил?

Она покачала головой.

— Я вообще ничего не знаю об этом доме.

— Но вы о чем-то или о ком-то думаете… Почему вы не хотите мне рассказать?

— Мне нечего рассказывать. Иногда кого-нибудь подсознательно вспомнишь, но это не значит, что данный человек для вас важен.

Неожиданно она спросила:

— Хотите копченой селедки? Вам необходимо перед дорогой хорошо подкрепиться. Садитесь на станции Ватерлоо. Пересадка будет в Маркет-Вейзинге.

Он понял, что его выставляли.

Глава 13. Альберт ищет доказательства

Таппенс усиленно моргала глазами, но видела она плохо. Когда она попробовала поднять голову, то почувствовала острую боль.

Она снова попыталась открыть глаза и поняла, что находится в больничной палате.

Почему она здесь очутилась?

Очевидно, какой-то несчастный случай…

Мимо проходили сестры в белых халатах, но они не обращали на нее внимания.

В воображении Таппенс почему-то возникла фигура священника, но это не был ее отец.

Потом она решила, что работает здесь медсестрой…

В этот момент представительница именно этой профессии участливо ее спросила:

— Как вы? Вам лучше, дорогая? Думаю, вам нужен сейчас горячий чай!

Таппенс раздражала ее фальшивая интонация.

Она подумала о том, что сестра, очевидно, еще только учится.

Ей пришлось пить из поильника. Голова раскалывалась.

— У меня очень болит голова, — пожаловалась она сестре.

— Вам скоро станет легче, — услышала она в ответ.

Отчитываясь перед старшей сестрой, младшая сказала:

— Номер четырнадцать уже проснулась, но, по-моему, она еще плохо соображает…

Таппенс в это время находилась в полудреме. Ей казалось, что она служит в добровольных медицинских частях. Потом она пыталась вспомнить, где она находится, но из этого ничего не вышло.

Когда подошла сестра, она спросила:

— Где я?

Сообщение о том, что она находится в госпитале Маркет-Вейзинга, ничего не прояснило.

Она вновь вспомнила старенького священника…

Когда сестра спросила ее имя, Таппенс неожиданно выпалила:

— Пруденс Каули!

Ей казалось, что она служит в госпитале, выполняя свой долг. Разве могла поступить иначе дочь викария.

Потом она вспомнила фразу:

— Это было ваше бедное дитя?

Но понять, что это такое, не могла.

Сестра доложила врачу, что больная вспомнила свое имя, но не назвала адрес.

— Дадим ей еще снотворного, — сказал доктор. — Это поможет ей лучше перенести контузию.


Томми приготовил ключ, намереваясь открыть дверь своего дома, но она неожиданно распахнулась.

Его поджидал Альберт.

— Она вернулась?

— Нет никаких известий… Боюсь, ее поймали и захватили!

— Что ты несешь?

— Это гангстеры!

— Прекрати нести вздор!

Альберт забрал у Томми картину.

— Я вижу, вы привезли ее назад, — сказал он, не скрывая своего разочарования. — Она не пригодилась?

— С ее помощью я кое-что выяснил. Не звонили доктор Мюррей или мисс Паккард?

— Только зеленщик. Он предлагал баклажаны, зная, что хозяйка их любит.

Помолчав, Альберт сообщил:

— На обед будет цыпленок.

— Ты только это и можешь придумать! — буркнул Томми, не скрывая злости.

— Сейчас это называется «табака».

— Хорошо!

В этот момент зазвонил телефон.

Взяв трубку, Томми услышал энергичный голос дочери.

— Это ты, папа? Почему ты запыхался? Ты бежал?

— В моем возрасте бывает одышка. Как дела?

— У меня все в порядке. Ты читал газеты? Я имею в виду сообщение о женщине, попавшей в больницу?

— Что там такое?

— Там сказано, что некая престарелая женщина назвала себя Пруденс Каули, но не могла припомнить адрес.

— Ты полагаешь?

— Ведь это девичье имя мамы…

— Конечно, хоть мы ее так не называем, потому что «Пруденс», то есть «благоразумие» ей вряд ли подходит.

— Я позвонила, чтобы узнать… Это не мама?

— Ты сказала, что она в больнице в Маркет-Вейзинге?

— Да. Это около часа езды от Лондона. Зачем ей понадобилась эта деревушка?

— Долго объяснять. Дело в одной картине. Я сейчас же туда позвоню. Уверен, что это твоя мать. После контузии люди часто вспоминают сначала свое детство, а настоящее не помнят. Очевидно, она попала в аварию, или ее кто-то стукнул по голове. Я позвоню тебе позже, когда все узнаю!