Я увидел, как вздрогнул Эмфлет. Даже в пронизанном эгалитарными настроениями доме Жервеса это было чересчур. Неудивительно, что старый дворецкий так неуверенно говорил о том, что Генри справляется со своими обязанностями. Диана, очевидно, была настроена так же.

   — Такое впечатление, Жервес, что ваши слуги творят что хотят! — воскликнула она.

   — Вы не должны быть строги к Генри, — сказала Антея. — В конце концов, сегодня он почти весь день простоял у подноса с лимонадом. Если это не рабство, можете считать, что я фараон.

   Я сидел рядом с Жервесом, и мне показалось, что слова, которые он прошептал, предназначались для меня одного. «Юность должна пройти через испытания», — услышал я.

   Вдруг Диана воскликнула:

   — Боже мой, я оставила в доме носовой платок. Генри, — она относилась к типу женщин, отдающих приказания слугам, не глядя на них, — принесите мне его. Он на туалетном столике.

   — Мне было приказано находиться здесь, мадам.

   Я боялся взрыва. Жервес явно не собирался вмешиваться: он поочередно посматривал то на Диану, то на молодого лакея. Но Гектор уже вскочил и направился к дому, будто угадав мысли жены.

   — Я принесу, — сказал он.

      После чая Жервес снова поднялся к себе на вяз. Гектор и Диана установили на лужайке мишень и агитировали всех заняться стрельбой из лука. Но Антея, прекрасно понимая, что в этом состязании ей не сравниться с Дианой, намекнула, что не будет возражать, если я прогуляюсь с ней по розарию.

   Отправившись вслед за Эмфлетом и Генри, уносившими в дом чайные принадлежности, мы видели, как Гектор с Дианой, заарканив явно не испытывающего энтузиазма мистера Прю, принялись обучать его искусству стрельбы из шестифутового лука.

   — Скромное, но многообещающее начало, — заметила Антея. — Научите пацифиста стрелять из лука, и вскоре он уже будет расхаживать с заряженным автоматом.

   Розарий Жервеса с аккуратно подстриженными травяными дорожками, фонтанами, статуями и изящными шпалерами, высвечивающимися на солнце, был очень красив даже тогда, когда розы еще не зацвели. Мы с Антеей уселись на складные стулья, готовые наслаждаться компанией друг друга. Я-то во всяком случае. Вскоре, однако, выяснилось, что она привела. меня сюда с другой целью.

   — Вы ведь в каком-то смысле детектив? — спросила она.

   — В каком-то смысле. Почему вы спрашиваете?

   Несколько мгновений ее глаза следили за пролетавшей бабочкой.

   — О! В этот раз все здесь кажется таким странным.

   — Например?

   — Ну, этот маленький Прю, слоняющийся как потерянный, и их ссоры с Гектором, и Диана, постоянно пристающая к Жервесу по поводу нового лакея. Да и то, что Жервес сидит на дереве, ни на кого не обращая внимания.

   «И в частности, на вас», — подумал я. Вслух я сказал:

   — Странно, конечно, но это всегда был странный дом.

   — И все же Жервес в самом деле необычно обращается с Генри, вам не кажется? То все спускает ему, то ведет себя как тиран. Вот сегодня, например, он с полудня не выпускает его из виду.

   — А может, это Генри охраняет Жервеса, — будто между прочим предположил я.

   — Охраняет его! — Антея посмотрела на меня теплыми темными глазами. — Не хотите ли вы сказать… Послушайте. Вчера поздно вечером я спустилась вниз взять книгу в библиотеке и услышала, как Жервес очень резко разговаривал с кем-то в кабинете рядом. Он кричал: «Больше вы моих денег не получите. Теперь я нашел лучший способ ими распорядиться»!

   — Интересно. А вы знаете, с кем он разговаривал?

   — Нет. Но тут любой дурак догадается. В доме есть лишь один человек, подходящий на роль шантажиста.

   — У вас слишком слабые улики против Генри. С таким же успехом это мог бы быть Гектор. Разве он всю свою жизнь не сосал из брата деньги?

   Антея в нетерпении встала. Я принял ее не слишком всерьез. Во всяком случае, так ей показалось. Мы не спеша вернулись на лужайку, где все еще упражнялись лучники. Златоволосая, с натянутым луком, Диана выглядела богиней. Гектор стоял с ней рядом, сунув руки в карманы твидового жакета. Рядом с ними Томас Прю представлял не слишком вдохновляющее зрелище.

   Стрела Дианы полетела в золотых лучах солнца. Затем она обернула свое разгоряченное, взволнованное лицо к нам.

   — А теперь я пошлю золотую стрелу! Мы часто так делали в детстве. Все смотрите! И вы, Генри, смотрите тоже!

   Она заставила лакея выйти из-под вяза на лужайку. Все должны видеть ее триумф.

   Достав из колчана обычную стрелу, она натянула тетиву.

   — В небе она станет золотой, — сказала Диана.

   Грациозно наклонившись назад, она выстрелила прямо вверх. Темная стрела взвилась ввысь. Скорость делала ее почти неразличимой для глаз. Солнце уже закатилось за низкий холм к западу от нас, но высоко в небе лучи его прямо-таки струились с вершины холма. Внезапно они осветили стрелу, засверкавшую золотом, и некоторое время она еще продолжала путь золотой ниткой в сгущающейся синеве неба.

Это было странно захватывающее зрелище, момент очищения. И все мы, как дети, захотели вдруг сделать то же самое. Но чем ниже за холм опускалось солнце, тем выше нужно было послать стрелу.

   Через четверть часа лишь стрелы Гектора и Дианы долетали до золотого потока. Но вот и у Дианы не получилось. Гектор предпринял последнюю попытку. Его стрела лишь мгновение блистала золотом, а затем задрожала, стала падать и врезалась в вяз позади нас. Мы слышали, как она воткнулась в ветку и затем стала падать, задевая одну ветвь за другой. Шум падающей стрелы все усиливался, стал уже совершенно неправдоподобным, и, будто в ночном кошмаре, стрела обернулась вдруг человеческим телом, с шумом падавшим вниз.

   Несколько секунд спустя тело Жервеса Масбери ударилось о землю в каких-нибудь полудюжине ярдов от места, где мы стояли.

   Казалось, в первый момент никто не мог найти слов, чтобы высказать мысль, одновременно озарившую всех. Затем Антея Кэмлот обвиняюще крикнула Гектору, все еще стоявшему с луком в руке с видом ошарашенного, испуганного ребенка, разбившего ценное украшение:

   — Вы его застрелили!

   Диана сказала каким-то бодрым материнским голосом:

— Не надо истерик. Ну, конечно же, Гектор не мог его застрелить.

   Томас Прю неотрывно смотрел на тело, лицо его исказилось ужасом, губы шевелились. Должно быть, какой-то перенесенный в детстве шок, зрелище крови и раздробленной кости и сделали его пацифистом.

   Генри наклонился над телом, будто пытаясь поднять его голову к себе на колени. Потом сказал бесцветным голосом:

   — По-моему, сломана шея.

   — Я всегда ему говорила, что эта платформа ненадежна, — сказала Антея, вглядываясь в верхушки деревьев. Сотни грачей, с шумом и криком вылетевших из крон, когда падало тело, начали потихоньку возвращаться.

   Я вышел вперед и положил руку на плечо Генри. Я чувствовал, что он дрожит. Мы вместе смотрели на то, что осталось от Жервеса. Лицо его приобрело какой-то сине-розовый оттенок. Сердце мое дрогнуло. Это было уж слишком, слишком гротескно и неправдоподобно.

   Я наклонился и понюхал его губы. Затем нашел в траве в нескольких ярдах от тела то, чего никто не заметил в момент трагедии, — осколки упавшей с дерева бутылки из-под лимонада. Я поднял один из них. От него доносился тот же запах цветов миндаля, что и от губ Жервеса.

   Злой, я повернулся к столпившимся на лужайке.

— Возможно, стрела его и задела, — сказал я, — безусловно, шея его сломана. Но убил его яд — синильная кислота, которая была вот в этой бутылке.

Еще через час мы опять собрались вместе за столом в столовой. Местный констебль всех допросил и теперь охранял тело. Инспектор полиции, врач и все прочие были уже в пути. Тем временем, воспользовавшись ключами Жервеса, я осмотрел его кабинет, где обнаружил пару заинтересовавших меня вещей.

   Я обвел взглядом собравшихся за столом. Антея тихо плакала. На бледном лице Томаса Прю застыли недоумение и растерянность. Гектор почему-то все еще сжимал в руках лук и стрелу, которые будто приросли к пальцам. Только Диана выглядела относительно нормально.

   — Я думаю, мы можем кое-что выяснить до прибытия вестчестерской полиции. Самоубийство, похоже, отпадает. У Жервеса не было к тому причин, это не тот тип человека, да и предсмертной записки не было, поэтому я боюсь, что его убили.

   Все четверо зашевелились, будто испытав облегчение, когда мучившее их предположение подтвердилось.

   — Каким-то образом в бутылку добавили яд, — продолжал я бесцветным тоном. — Жервес поднял ее к себе наверх, выпил отравленный лимонад — синильная кислота действует очень быстро — и умер как раз в тот момент, когда Гектор запустил последнюю стрелу, и упал с платформы.

   — Но каким образом яд?.. — начала было Антея.

   — Я говорил с Эмфлетом. Лимонад хранится в погребе. Ключи были только у него и у Жервеса. Ключ Жервеса найден на связке, лежавшей у него в кармане. Поэтому маловероятно, чтобы кто-то, кроме него самого и Эмфлета, мог добраться до бутылки, пока она была еще в погребе. Эмфлет открыл погреб после ленча и дал дюжину бутылок Генри, который вынес их оттуда на подносе, после чего сразу же закрыл погреб.

   — Но с тех пор Генри неотлучно находился возле подноса с бутылками, — сказал мистер Прю.

   — Да. Самое странное, что он это признает. Стоял, словно часовой на посту, и клянется, что поста своего не оставлял. Он уверен, что никто не мог подойти к бутылкам все это время, исключая те несколько минут, когда они с Эмфлетом уносили чайную посуду.