От страха я утратил дар речи. Неужели Лина догадывается о моих намерениях? В панике я пробормотал:

– Вы правы, дело не в книге… Я увидел вас на экране и влюбился. Никогда не встречал такой, как вы…

Вероятно, мое смущение и впрямь сошло за робость влюбленного. Лина подняла голову, ее ноздри раздувались, выражение лица неуловимо изменилось.

– Ясно… ну, что ж…

Она потянулась ко мне, и мы поцеловались. Ощущал ли я себя Иудой? Вовсе нет. Ты мне, я тебе. Мне нужен Джордж, Лине – мои деньги. Эта сцена была разыграна ради того, чтобы заставить нерешительного влюбленного заявить о своих чувствах. Лина с самого начала чувствовала, что книга – только предлог. Вот только предлог для чего? Этого она знать не могла. Так что все обернулось к лучшему. Закрутить роман с Линой? Похоже, моя месть будет сладкой.

Спустя некоторое время она промолвила:

– Тебе придется сбрить бороду, котик.

– Ни за что. Привыкай. Борода – моя маскировка. На самом деле я убийца и скрываюсь от полиции.

Лина расхохоталась.

– Врунишка, вот ты кто, котик! Да ты мухи не обидишь!

– Назовешь меня так еще раз – увидишь.

– Котик!

Позже она сказала:

– Ума не приложу, что я в тебе нашла. Ты ведь далеко не Тарзан, дорогуша. А порой ты так странно смотришь, словно сквозь меня. Будто видишь меня насквозь.

А ты как думала, моя очаровательная лгунья? На чемпионате по притворству в парном разряде мы дадим сто очков вперед любому.

29 июля

Вчера Лина ужинала у меня. Между нами произошла отвратительная сцена. Если бы не эта ссора, возможно, Лина еще не скоро упомянула бы Джорджа. Однако мне следует быть настороже, нельзя допускать таких промахов.

Я стоял к ней спиной, выбирая напитки. Лина бродила по квартире, как обычно, ни на минуту не закрывая рот.

– И тогда Вейнберг начал на меня кричать. Да что ты о себе возомнила, ты актриса или манекен? Я плачу тебе не за то, чтобы ты стояла столбом! Влюбилась, что ли, тупая курица? А я ему, не дождешься, старикашка… Котик, какая у тебя миленькая комнатка! Ах, смотри, неужели Тедди…

Я подскочил на месте, но было поздно: Лина вышла из моей спальни, неся в руках медвежонка Марти, которого я держал на каминной полке.

И тут я вышел из себя:

– Отдай!

– Вот еще! Малыш Феликс играет в куклы? Не ожидала. – Она скорчила медвежонку рожицу. – Ну, привет, соперничек.

– Не будь идиоткой! Отдай сейчас же!

– Ах-ах-ах, нашему мальчику стало неловко?

– Это игрушка моего племянника. Он умер, я очень его любил. Отдай немедленно…

– Вот как. – Лицо Лины помрачнело, брови взметнулись вверх. Она была великолепна в своем гневе и, казалось, готова вцепиться мне в физиономию. – Не хочешь, чтобы я касалась игрушек твоего племянника? Брезгуешь мною, стыдишься меня? Забирай свою чертову игрушку!

И Лина швырнула медвежонка на пол. Во мне словно что-то взорвалось, я размахнулся и ударил ее по лицу. Лина набросилась на меня с кулаками. Она билась в моих руках, словно зверюшка в капкане. Разорванное платье сползло с плеч. Я был слишком зол, чтобы испытывать отвращение. Спустя некоторое время ее тело обмякло, и Лина простонала: «Ах, ты убиваешь меня!», и мы начали целоваться. И хотя она раскраснелась от борьбы, на щеке четко отпечатался след моей ладони.

Потом она сказала:

– Признайся, ты меня стыдишься. Считаешь мелкой скандалисткой.

– Что-что, а устраивать сцены ты умеешь.

– Нет, я серьезно. Ты ведь не собираешься представлять меня своей родне. Они не одобрят твой выбор.

– У меня никого нет. Начнем с того, что ты тоже не рвешься знакомить меня с родителями. Зачем? Нам и так неплохо.

– Надо же, все предусмотрел. Думаешь, я решила тебя окрутить? – Внезапно ее глаза сверкнули. – Ничего подобного, мне просто хочется увидеть лицо Джорджа, когда…

– Джорджа? Кто это такой?

– Тихо-тихо, нечего кидаться на меня, ревнивец. Джордж женат на моей сестре.

– И что с того? – (Видите, я уже успел перенять ее манеру разговора.)

– Ничего.

– Рассказывай, что у тебя с ним.

– Ревнивый зеленоглазый котик!.. Так вот, когда-то давно Джордж ко мне подкатывал…

– Что-что?

– Что слышал. Только я сказала ему, что не стану разрушать семью. Правда, Вайолетт сама виновата…

– Ты давно с ним виделась? Он тебе угрожал?

– Давно, – ответила она сдавленным голосом. – Мы виделись довольно давно. – Ее тело напряглось, затем расслабилось, и Лина звонко расхохоталась. – Какого черта, пусть Джордж не воображает, будто… Слушай, а давай поедем туда на выходные.

– Куда?

– В Севернбридж. Они живут там, в Глостершире.

– Но, девочка моя, я не могу…

– Конечно, можешь! Он тебя не съест. Уважаемый женатый человек – по крайней мере, с виду.

– Но зачем?

– Феликс, я тебе нравлюсь? – спросила Лина серьезно. – Любишь ли ты меня настолько, чтобы оказать услугу, не задавая лишних вопросов?

– Конечно.

– Так вот, есть причина, по которой мне нужно там быть, но не одной. Поэтому я хочу, чтобы ты поехал.

Я гадал, насколько Лина близка к тому, чтобы рассказать мне про Джорджа и несчастный случай на дороге, который, вероятно, до сих пор не дает ей спокойно спать. Но я не настолько владел собой, чтобы вызвать ее на откровенность. Даже по моим нынешним понятиям это было бы слишком. К тому же совершенно излишне. За ее словами чувствовалась решимость окончательно разобраться – не с Джорджем, а с тем кошмаром, который преследовал ее последние месяцы. Упоминал ли я в самом начале дневника, что убийцу тянет на место преступления? Лина не убивала Марти, однако знала убийцу, потому что была там. Она хотела избавиться от ужасного призрака и просила меня помочь ей! Меня! Господи, что за злая ирония.

– Хорошо, поедем. – Я старался, чтобы голос звучал небрежно. – А чем занимается твой Джордж?

– У него автомастерская на пару с партнером. «Рэттери и Карфакс». Джордж, он такой… Как я рада, что ты согласился… В общем, тебе он вряд ли понравится, не твоего поля ягода.

Автомастерская. И она еще сомневается, понравится ли он мне!

Джордж Рэттери.

31 июля

Севернбридж. Сегодня я отвез туда Лину. Я купил новый автомобиль, отдав старый в частичную оплату. Не стоит раскатывать там с глостерширскими номерами. Наконец-то я в цитадели врага и готов сразиться с ним один на один. Я не боюсь быть узнанным – Севернбридж и моя деревня находятся в разных концах графства, а борода совершенно меня преобразила. Главное – проникнуть в дом Рэттери и там закрепиться. Сейчас Лина гостит у сестры, а я остановился на постоялом дворе «У рыболова»: она не торопится меня представлять. Пока я просто друг, который любезно подбросил ее на машине.

Я спросил у чистильщика обуви, где здесь лучшая автомастерская.

– «Рэттери и Карфакс», – без запинки ответил тот.

– У реки?

– Да, сэр, на берегу. Если по Хай-стрит, то не доходя до моста.

Еще два факта в копилку обвинений против Джорджа Рэттери. Процветающая автомастерская с большим набором запчастей. И река неподалеку – теперь я знаю, каким образом Джордж избавился от поврежденного крыла.

Только что звонила Лина. Рэттери приглашают меня на ужин. От тревоги не нахожу себе места. Если я так волнуюсь перед встречей с врагом, то как поведу себя перед убийством? Вероятно, я буду абсолютно спокоен, ибо к тому времени достаточно хорошо изучу Джорджа Рэттери. Я никуда не спешу и намерен вскармливать ненависть и презрение, как присосавшегося паразита, до самой его смерти. Надеюсь, за обедом Лина не станет ко мне приставать. На сегодня все.

1 августа

Омерзительный тип, просто на редкость гадкий. Чему я весьма рад. Подсознательно я боялся, что Джордж окажется добрым малым. Теперь я спокоен. Когда буду отправлять его на тот свет, раскаяние меня не замучает.

Все прояснилось очень быстро. Джордж стоял у камина и курил, держа сигарету между большим и указательным пальцами и задрав локоть вверх: самодовольная манера человека, который хочет показать окружающим, кто здесь хозяин. Перед тем как подойти, он, словно петух на навозной куче, некоторое время сверлил меня надменным взглядом.

Представившись его жене и матери и приняв отвратительный коктейль, я изучал Джорджа, как палач изучает приговоренного к казни. Лет сорока пяти, высокий и тучный, затылок срезан, лоб нависает над бровями; псевдокавалерийские усы не скрывают надменных, вывороченных губ.

Я сознаю, что мой портрет выглядит карикатурой. Вероятно, женщине – например, его жене – Джордж представляется идеалом мужчины. Я слишком предвзят. Тем не менее его грубость и неотесанность бросались в глаза.

Завершив свой монолог, Джордж с преувеличенным вниманием посмотрел на часы.

– Пора бы уже.

Никто не ответил.

– Ты говорила со слугами, Вай? С каждым днем они подают ужин все позже.

– Да, дорогой, – ответила его жена – бледная копия Лины, жалкое, забитое создание.

– Хм, должно быть, они с тобой совсем не считаются. Придется самому.

– Пожалуйста, дорогой, не надо, – взмолилась жена, выдавив жалкую улыбку. – Иначе слуги уволятся. – Поймав мой взгляд, Вайолетт Рэттери мучительно покраснела.

Джордж представлял собой тип домашнего тирана, чей скверный характер проявляется в полную мощь, когда его окружают люди зависимые. Анахронизм, а не человек, черствый и жестокий. Джордж сошел бы за своего среди дикарей, из него вышел бы отличный морской волк или надсмотрщик над рабами. Однако в образованном обществе такому негде себя проявить, и всю нерастраченную жестокость он обращает на домочадцев.