В дверях возник пожилой джентльмен в бриджах, пиджаке с поясом и твидовой охотничьей шляпе.

– Восхищаетесь моими трофеями? – спросил хозяин дома, щуря старческие голубые глаза.

– И музыкой, – ответил Найджел. – Самая восхитительная из прелюдий, не правда ли?

– Рад это слышать. Я тоже так думаю, но я плохо разбираюсь в музыке. По правде сказать, я до сих пор не освоил клавикорды. Превосходный инструмент, купил его несколько месяцев назад. Словно феи танцуют, ну, вы понимаете, в духе Ариэля. Как вы сказали, ваше имя?

– Стрейнджуэйс. Найджел Стрейнджуэйс. А это моя жена.

Генерал пожал руки им обоим, бросив на Джорджию игривый взгляд. Джорджия улыбнулась ему, борясь с желанием спросить очаровательного старика, всегда ли он надевает твидовую шляпу, исполняя Баха. Шляпа казалась ей самым подходящим головным убором для игры на клавикордах.

– У нас есть рекомендательное письмо от Фрэнка Кернса.

– Кернс? Знаю такого. Бедный малый, его сынишку насмерть сбил автомобиль. Ужасная трагедия. Боюсь, несчастный после случившегося слегка повредился умом.

– Почему вы так решили?

– Недавно со мной произошла удивительная история. Невероятная! Каждый четверг я пью чай в Челтнеме, у Баннера. Смотрю кинокартину, потом ем шоколадные кексы – у Баннера лучшие кексы в Англии, советую вам непременно попробовать! Вечно объедаюсь как свинья. Так вот, в тот раз, могу поклясться, я заметил за столиком в углу Кернса. Худощавый, с бородкой. Кернс уехал месяца два назад и еще тогда, по-моему, начал отращивать бороду. Терпеть не могу растительность на лице. Знаю, бороды носят наши бравые моряки, однако британский флот не выигрывал морских сражений со времен Трафальгара. А посмотрите, что творится сейчас на Средиземном море!.. Так, о чем это я? А, Кернс. Я хотел заговорить с ним, но он шарахнулся от меня, он и его приятель, здоровый усатый тип, на вид грубиян. Так вот, Кернс – или малый, похожий на Кернса, – шарахнулся от меня, словно заяц, и потащил за собой приятеля. Я окликнул его по имени, он не отозвался, и тогда я сказал себе, должно быть, это вовсе не Кернс.

Потом я подумал, возможно, это Кернс, просто он потерял память, вроде тех людей, о которых передают по радио. Поэтому я и решил, что он малость повредился в уме. Кернс всегда был странноватым, но он не стал бы водиться с каким-то хамом.

– Помните, когда это случилось?

– Постойте, – генерал сверился с записной книжкой, – да, так и есть, двенадцатого августа.

Найджел обещал Феликсу не рассказывать генералу про Рэттери, но генерал, сам того не желая, перевел разговор на эту тему. Найджелу хотелось сполна насладиться сказочной атмосферой – настоящей кэрролловской страной чудес! – где отставной воин играет на клавикордах и ничуть не удивляется появлению в своем доме незнакомца с перевязанной головой и его знаменитой жены.

Генерал тем временем увлеченно беседовал с Джорджией о пернатых обитателях равнин Северной Бирмы. Найджел задумался, пытаясь соотнести странный эпизод, рассказанный генералом, со своими предыдущими умозаключениями. Впрочем, долго размышлять ему не позволили.

– Вижу, ваш муж недавно побывал в военной баталии, – заметил хозяин.

– Да, – ответил за Джорджию Найджел, осторожно ощупывая повязку. – Сказать по правде, один тип стукнул меня по голове клюшкой для гольфа.

– Клюшкой? Ничуть не удивлен. Кто только сегодня не играет в гольф! Всякая шушера. Впрочем, никогда не понимал гольф: бить по неподвижному мячу все равно что стрелять по сидящей птице. Не джентльменское это дело. Посмотрите на шотландцев, самый нецивилизованный народ в Европе, это ведь они придумали гольф. У них нет ни живописи, ни музыки, ни поэзии – Бернс не в счет, – только хаггис и карамель. Покажите мне, что нация ест, и я скажу, чего она стоит. Вот поло – совсем другое дело. Гольф – то же поло, если убрать сложность и азарт. Прозаическая версия поло. Шотландцы вообще все сводят к прозе, они умудрились даже переписать прозой псалмы! Вандалы, варвары! Держу пари, у того малого, который стукнул вас по голове, в жилах течет шотландская кровь. Впрочем, из них выходят превосходные воины, но это единственное, на что они годятся.

Найджел неохотно перевел разговор на другую тему. Он расследует дело Рэттери и хотел бы побольше узнать об их семейной истории. Сирил Рэттери погиб в Южной Африке. Возможно, генерал сведет его с кем-нибудь из знакомых?..

– Рэттери? То-то я подумал, не сын ли это Сирила, когда прочел об убийстве в газете. Что ж, не удивлен. Дурная кровь. Могу ли я предложить вам бокал шерри? Нет-нет, какое беспокойство! Я сам в это время всегда выпиваю бокал с печеньем.

Генерал вышел из комнаты и вернулся с графином и вазочкой. Оделив гостей угощением, он принялся за рассказ:

– Видите ли, с Сирилом Рэттери связан один скандал. Я удивился, что газеты не вытащили старую историю на свет, должно быть, кто-то позаботился замять это дело. В начале войны он сражался доблестно, но когда мы начали одолевать противника, что-то с ним случилось. Есть такие ребята, ни за что не признаются, что трусят, а трусят они отчаянно – впрочем, как и любой на их месте, – но в один прекрасный день ломаются. Я встречал его там, в самом начале, когда буры только учили нас воевать. Потрясающие ребята эти буры. Пусть я нелепый старый буян, но людей вижу насквозь, меня не проведешь. Сирил Рэттери был слишком хорош для армии. Ему следовало бы стать поэтом. Но даже тогда он казался мне – как сейчас говорят? Невротиком? Излишне чувствительным и неуравновешенным. И слишком совестливым. Кернс, к слову, такой же.

В общем, Сирила Рэттери с солдатами послали сжечь несколько ферм. Подробности мне неизвестны, вроде бы жители не успели сбежать и решили постоять за себя. Нескольких людей Сирила убили, остальные разъярились и, подавив сопротивление, подожгли фермы, не позаботясь выяснить, остался ли кто внутри. Оказалось, в огне заживо сгорела женщина с больным ребенком. На войне подобное случается сплошь и рядом, и мне это не по нраву. Сегодня мирных жителей бомбят без разбору, и я рад, что слишком стар и мне не приходится участвовать в этих мерзостях. Как бы то ни было, эта история Сирила доконала. Он приказал солдатам отступить. Не выполнил приказ. За что и был разжалован.

– Если верить старой миссис Рэттери, ее муж погиб в бою.

– Ничего подобного. Из-за того случая и позора – а он по-настоящему дорожил своей репутацией – Сирил вскоре совершенно утратил рассудок, и без того пошатнувшийся за время войны. Полагаю, что долго он не протянул и умер где-нибудь в сумасшедшем доме.

Они еще немного поболтали, затем Найджел и Джорджия неохотно расстались с приятным хозяином и сели в автомобиль. Пока они катились по низким холмам Котсуолдса, Найджел был погружен в раздумья. Теперь он видел всю картину целиком, и созерцание наполняло его сердце горечью. Хотелось вернуться в Лондон, подальше от этого проклятого дела…

Автомобиль остановился перед гостиницей. Вокруг царило непривычное оживление. У двери маячил полицейский, на лужайке толпились зеваки. От небольшой группы отделилась женщина и бросилась к ним. Светлые волосы Лины Лоусон растрепались от бега, в глазах застыла тревога.

– Слава богу, вы вернулись!

– Что случилось? – спросил Найджел. – Феликс…

– Не Феликс, Фил. Фил пропал.

Часть 4

Тот, кто виновен

Инспектор Блаунт передал, что ждет Найджела в полицейском участке. В автомобиле Найджел раздумывал над исчезновением мальчика, пытаясь собрать воедино сбивчивые сведения, которые получил от Лины и Феликса Кернса. Из-за суматохи после ночного нападения на Найджела никто не заметил, что Фил не завтракал. Феликс решил, что мальчик спустился раньше него, Джорджия была слишком занята мужем, официант подумал, что мальчик позавтракал дома. Таким образом, пока в десять утра горничная, зайдя в номер, не обнаружила нетронутую постель, никто и не подозревал, что Фил исчез. На комоде лежал конверт, адресованный инспектору Блаунту.

Феликс Кернс совсем потерял голову от беспокойства. У Найджела сердце разрывалось от жалости. Он хотел и не мог облегчить его мук. Трагедия свершилась, когда Джордж Рэттери переехал Марти Кернса на тихой деревенской улице. В каком-то смысле она разыгралась еще до рождения Фила Рэттери. Эпилог будет долгим и мучительным – пока живы Феликс Кернс, Вайолетт, Лина и Фил.

Инспектор Блаунт, излучая затаенное самодовольство, рассказал Найджелу, что делается для поисков Фила: досматриваются автобусы и поезда, опрашиваются водители грузовиков. Теперь это вопрос времени.

– Главное, чтобы не пришлось прочесывать реку, – добавил он очень серьезно.

– Господи, вы же не думаете?..

Инспектор молча пожал плечами.

– Это очередной донкихотский жест Фила, только и всего! – воскликнул запальчиво Найджел. – Вчера мне показалось, что в кустах кто-то был. Возможно, Фил. Он слышал, что вы хотите арестовать Феликса, которому мальчик предан всей душой, вот и решил сбежать, чтобы отвести от Феликса подозрение.

Блаунт медленно покачал головой:

– Я бы хотел так думать, мистер Стрейнджуэйс, но увы. Теперь я знаю, что Джорджа Рэттери убил Фил. Бедный малыш.

Найджел хотел было возразить, однако инспектор продолжил:

– Вы сами сказали, что разгадка тайны скрыта в дневнике Феликса Кернса. Ночью я перечитал дневник, и у меня появилась новая идея. То, что произошло сегодня, лишь подтверждает ее. Я изложу вам свои соображения в том порядке, в котором они приходили мне в голову.


Во-первых, Фил очень переживал за мать. Джордж Рэттери ни во что не ставил жену, мальчик даже пожаловался как-то Феликсу на отца. Вспомните тот давний разговор за ужином о праве на убийство. Мистер Кернс сказал тогда, что убийство человека, который отравляет жизнь окружающим, можно оправдать. Фил задал какой-то вопрос, и Кернс пишет в дневнике: «…Ему недавно разрешили ужинать со взрослыми». Мы все забыли, что рядом был мальчик! Я даже не озаботился взять его отпечатки. А теперь подумайте, какие выводы мог извлечь неуравновешенный, ранимый ребенок из необдуманных слов Феликса. Ребенок, мучительно переживающий то, как дурно отец обращается с матерью. А тут мужчина, которого он боготворит, заявляет, что можно оправдать убийство негодяя. Подумайте о безграничном доверии, которое мальчик питал к Феликсу, и вы поймете, что с одобрения своего кумира он ни перед чем не остановился бы. Он ведь просил Феликса помочь, но просьба осталась без ответа. Вы сами не раз говорили, что обстановка, в которой рос Фил, любого сделает неврастеником. Вот вам мотив, вот вам состояние его духа.