– Вы не знаете, почему я это сделал?

– Я? – задумался Г.М. – Разумеется, знаю. Во мне достаточно проницательности, если в этом случае она вообще требовалась, но я не в состоянии помешать чудовищным глупостям, которые делают другие люди, хотя и неоднократно предупреждаемые. Пенник только ждал случая. Ты не заметил этого? О, нет! Перчатка брошена, и ты гордишься собой. Вопреки всем предупреждениям, которые ты получил в течение пяти дней…

– Но…

– …ты остался к ним глух, как пень. А зачем дочь Джо Кина встречается с этим типом и обходится с ним, как с яйцом? Для того, чтобы помешать тому, что сегодня произошло. Для того, чтобы ты не стал объектом нападения Пенника.

Колеса поезда громко стучали.

– Вы так думаете? – быстро спросил Сандерс.

– О, сынок, думаю ли я так? Разумеется. Я знаю об этом. Надо иметь бельмо на глазах, чтобы не заметить, что Пенник хочет избавиться от тебя. Он ждал только принципиального оправдания… да… принципиального оправдания, чтобы показать свои коготки. В этом-то вся проблема. В определенном смысле Пенник очень честный человек.

Старший инспектор недвусмысленно постучал себя пальцем по лбу.

Сэр Генри со злостью посмотрел на него:

– Да. Я знаю, что говорю. Еще одна глупость, и, клянусь, я брошу это дело, инспектор!

– Спокойно, без нервов! Все, что я хотел сказать, это…

– Пенник – честный человек, – подчеркнул Г.М. – Признаю, что он бывает исключительно неприятным. Я подозреваю также, что он немного не в себе и, если кто-то всерьез им не займется, окажется в сумасшедшем доме. Но этот человек не лишен совести, которая немного его беспокоит в случае с Сандерсом. Дьявол-искуситель говорит: «Да». Совесть же говорит: «Нет». Дьявол-искуситель говорит: «Прикончи его». Совесть говорит: «Нет, если ты сделаешь это, это будет проявлением ревности к любому, кто находится вблизи от нее и докажет, что ты не являешься сверхчеловеком». Дьявол-искуситель говорит: «Это будет в интересах науки». А совесть говорит: «Чушь!». Но теперь, когда ты сам подсунул ему оправдание, он забудет обо всем. Если только ему удастся это совершить, ты будешь, сынок, его следующей жертвой.

Мастерс серьезно забеспокоился.

– Минуточку, сэр! Неужели вы думаете, что он это сделает?

– Если только ему удастся, – повторил Г.М. упрямо. – Нет, может быть, это сказано слишком сильно. Могу вас успокоить. По моему мнению, Сандерсу ничего не угрожает…

– Да, сэр, по вашему мнению, – запротестовал старший инспектор. – Но то же самое вы сказали о Мине Констебль. И что же? Она мертва.

– Хорошие же из вас друзья! – со злостью вмешался Сандерс. – Кудахчете, как старые куры! Мне что, уже сейчас заказывать себе венок или после возвращения в город?

Сэр Генри постарался смягчить ситуацию.

– Спокойно, сынок, ты выглядишь совершенно здоровым. Все будет в порядке, если только…

– Знаю. Если только я буду доверять Старику. Отлично, я доверяю вам. И в случае чего, вместо цветов на могилу, сделайте пожертвование в пользу незаконнорожденных детей…

Доктор задумался.

– До настоящей минуты, – продолжил он, – я всегда думал, что живу в нормально организованном мире, где ничего необычного не случается. Я завидовал Марсии… то есть завидовал людям, которые могли себе позволить путешествовать, хотя бы в Японию. Если говорить о физическом состоянии, то мало что изменилось. Я ем, сплю, как и раньше. В квартире у меня те же самые обои, и я зарабатываю столько же денег. Но чувствую себя так, как если бы оказался в другом мире, где все может произойти.

– Мы все будем чувствовать себя так, – мрачно заявил старший инспектор, – если эта идиотская история с «Телефорс» будет развиваться дальше. «Телефорс!» Слышали, что говорили на вокзале? И что кричала в окно вагона эта толстая старуха? А киоски с газетами? Я хотел бы прочитать вечерний выпуск. Может быть, его удастся купить на следующей станции?

Несколькими минутами позднее поезд затормозил. Мастерс выскочил на политый дождем перрон и через минуту вернулся с целой охапкой газет.

Поезд тронулся, и некоторое время был слышен только шелест бумаги.

– События начинают нагромождаться. Эти ученые умники затеяли соревнование. От профессора Хьюденса в интервью вытянули только одно слово: «Чушь». Это приведет Пенника в ярость. И наоборот, профессор Трипплетс, допуская теоретическую возможность существования такого рода оружия, сказал, что этот замысел не нов. Я уже вижу, как Пенник брызжет ядом. Да-а, совсем неплохо. – Он неохотно посмотрел на Сандерса. – Если бы только ты в это не ввязывался! Как жаль, что ты не прикусил себе язык в присутствии Пенника!

Доктор с обидой взглянул на своего собеседника.

– Один вопрос. Можете сказать, почему я должен играть роль козла отпущения? Вы оба цепляетесь ко мне без малейшего повода. Я бросил Пеннику вызов, чтобы доказать, что он обманщик. Следовательно, выполнил работу за вас. И вместо того, чтобы поблагодарить меня, вы ведете себя так, как будто я нарушил ваши планы.

– Нарушил, сынок…

– Я?… Каким образом?

– Самым простым. По злосчастной случайности, – устало сказал Г.М. – я все обдумал, так тщательно распланировал. Я поймал бы Пенника в ловушку… вот так! – Он щелкнул пальцами. – Во всяком случае, я рассчитывал на сорок процентов вероятности, больше и требовать было нельзя. Ты снизил эту вероятность до одной десятой. Что за куриная слепота! Потому-то мы так торопимся в Форвейз. У меня остались еще две возможности…

– Поймать Пенника? – старший инспектор едва сохранял самообладание.

– Да.

– Когда?

– Завтра, если нам повезет.

Мастерс злорадно усмехнулся.

– Что ж, будет лучше, если вы поспешите, сэр. Разумеется, я не верю во всю эту чушь. Но что будет, если Пенник решит немного раньше прикончить нашего доктора?

– Нет, – серьезно запротестовал Г.М. – Мы можем рассчитывать на двадцать четыре часа. Пенник не начнет действовать, пока не прочитает завтра вечером в Париже свою лекцию и…

– Ха, ха, ха, – неестественно рассмеялся Сандерс.

– Сиди тихо, сынок, хорошо? – сурово призвал его к порядку сэр Генри. – К тебе это не имеет отношения. Как я уже говорил, инспектор, у нас есть немного времени, прежде чем Пенник не узнает, что может вытащить из-за пазухи следующую бомбу. В эту минуту нет причины для волнения.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, сэр. Но скажу вам прямо. Похоже на то, что вы, прошу прощения, сошли с ума! Вы же не собираетесь допускать, чтобы он стал болтать по радио? Я не верю этому! Его можно остановить. Есть много способов, достаточно легких… что?

– М-м. А зачем?

– И еще одно, – продолжил инспектор. Он взял в руки газету, и глаза у него подозрительно блеснули.

– Вы видели это? «Ивнинг Планет»?

– Нет, не видел, – с виноватым лицом признался Г.М. – А что там такое?

– Что там такое? Вот это хорошо! Две мои фотографии! И одна с надписью «Стареющий инспектор Мастерс», а другая: «Старший инспектор Мастерс, переодетый хулиганом из Ист-Энда». И главное, на этом первом, я выгляжу в сто раз хуже, чем на втором! Это мелочь, не так ли? Но, как говорит сэр Генри: «Не волноваться, сидеть и думать». Я сделал это, и черт меня побери, если я вспомнил больше одного человека, у которого имеется мой снимок в этой одежде! Это вы дали мой снимок в прессу?

– Спокойно, спокойно.

– Так это вы?

– Перестаньте скандалить…

– Постараюсь. Я также сразу догадался, что это вы написали статью на целую колонку в «Дейли Вайэлес». Я не говорю, что вы окончательно помешались, нет, этого я не сказал. Но, уж если вас засадят в Палату Лордов, то я сяду в первом ряду галерки, чтобы не пропустить этого представления. Это все. Я хотел бы только знать, зачем мы едем в Суррей? Что вы хотите там найти?

– Во-первых, – сэр Генри оставался при своем мнении, – я должен найти альбом Мины Констебль с вырезками.

– Что? Это невозможно! Мы перевернули там все вверх ногами, а вы по-прежнему уверены, что альбом находится в доме?

– Да.

– И где вы собираетесь его искать?

– В этом-то и дело. Не знаю.

Мастерс пожал плечами. Яркая вспышка молнии осветила залитые дождем окна вагона. Раскаты грома слились с шумом и грохотом колес. Ни один из них больше не сказал ни одного слова до прибытия на станцию, где с автомобилем их ожидал комиссар Белчер, получивший телеграмму от инспектора.

Путешествие по открытому пространству во время грозы не принадлежало к самым приятным. Форвейз в струях дождя выглядел еще более мрачно, нежели обычно, а газон превратился в настоящее болото. Огромный дом производил впечатление вымершего и безлюдного, как после большого пожара. У комиссара были ключи от входной двери.

– И что дальше? – спросил Мастерс, включая свет.

– Прошу меня не торопить, инспектор. Я должен подумать. Сейчас, сейчас! Вы искали альбом в оранжерее? Все тщательно осмотрели?

– Можете быть спокойным! Не стройте иллюзий, что он спрятан под пальмами. Правда, мы их не выкапывали. Но земля в кадках была такой сухой, что был бы заметен любой след.

– Я хотел бы туда заглянуть.

Салон, столовая, оранжерея. Сандерс с неприятным ощущением убедился, что все осталось таким же, как и в ту ночь, когда умерла Мина. На столе в столовой, под блестящим абажуром лежали осколки стекла; это напомнило Сандерсу момент, когда за дверью оранжереи он увидел лицо Пенника и выпустил из внезапно ослабевших рук бокал с остатками пива. Все это возвращало его в прошлое – как запах или звук. Пенник не мог ничего сделать. Он лопнул, как воздушный шарик, когда доктор сказал ему в глаза, что он о нем думает. Однако…

Сэр Генри отворил стеклянную дверь оранжереи и начал тщательно осматривать ее.

– Если вы ищете отпечатки пальцев, – заметил Мастерс с сарказмом, – то зря теряете время. Ничего подобного мы не обнаружили. Да, я знаю, доктор сказал, что Пенник прижался носом и пальцами к стеклу; мы не пропустили бы этого. Есть только такая альтернатива: либо следы были потом стерты, либо их вообще не было.