Инспектор Глюке снова рассыпался в грубоватых восхвалениях; были приглашения, благодарности, теплый поцелуй Бонни и молчаливое крепкое рукопожатие Тая. Но он сбежал от всего этого, чтобы побыть одному.

Эллери медленно закрыл глаза.

Чтобы побыть одному?

Это было не совсем так. Черт побери, опять он анализирует! Но на сей раз его мысли концентрировались вокруг более приятного предмета, чем убийства. Каковы его чувства к Поле Пэрис? Жалеет ли он ее из-за ее странного душевного расстройства, потому что она сидит взаперти в своих уединенных комнатах и лишает мир возможности наслаждаться общением с нею? Жалеет? Нет, только не это. Если быть откровенным, ему даже нравится, когда он бывает у нее, чувствовать, что они одни, что весь мир отгорожен от них. Почему так происходит?

Эллери застонал; голова уже не просто болела, она раскалывалась на части. Он занимается пустыми рассуждениями, как мальчишка! Надо же изводить себя таким образом! К чему эти мысли? Что в них хорошего? По-настоящему счастливые люди не держат мысли в своих головах. Поэтому-то они и счастливы!

Он со вздохом поднялся с кресла и снял пиджак; во время этих манипуляций у него из кармана выпал бумажник. Эллери нагнулся за ним и вспомнил о конверте, который лежал в бумажнике. Странно, что он совсем забыл о нем в суматохе последних двадцати четырех часов!

Эллери достал конверт из бумажника, с удовольствием ощупывал его гладкую поверхность. Отличное качество! Качество — вот что самое главное! А Пола представляла собой особую, уникальную коллекцию человеческих качеств, нежных, милых, застенчивых, безмолвно взывающих к лучшим проявлениям души!

Он усмехнулся и разорвал конверт. Догадалась ли она в самом деле, кто убил Джека Ройла и Блайт Стьюарт?

На бумаге четким и разборчивым почерком Полы Пэрис было написано:

«Милый дурачок! Неужели вы не знаете, что женщина способна интуицией постичь то, что требует от мужчины зигфридовских[64] усилий его интеллекта? Конечно, это Лу Бэском. Пола.»

«Черт побери ее непостижимую проницательность!» — сердито подумал он. Не следовало бы ей быть так насмешливо-язвительной! Он схватился за телефон.

— Пола? Это Эллери. Я только что прочел вашу записку…

— Мистер Квин! — проворковала в трубку Пола. — Герой вернулся с войны. Я полагаю, мне следует передать вам поздравления, причитающиеся победителю?

— О, пустяки! Нам просто повезло, что все так удачно сложилось. Однако Пола, по поводу вашей записки…

— Мне едва ли нужно сейчас открывать ваш конверт.

— Но я открыл ваш, и должен сказать, что вы совершенно точно попали в цель, я в абсолютном мраке. Каким образом…

— Вы бы могли также. — прозвучал в трубке мелодичный голос Полы, — поздравить и меня!

— Ну да, конечно! Поздравляю. Но не в этом дело. Догадки! Вот в чем суть. Куда они могут завести? Да никуда!

— Неужели вы столь непоследовательны? — засмеялась Пола. — Ответ у вас в руках. К тому же это не просто результат предположений и догадок. За ними были и определенные веские основания, о Всезнающий!

— Основания? А, перестаньте!

— Я и вправду не понимала, зачем Лу делал это — его мотивы, побуждения и тому подобное; убийство Джека совсем не вписывалось в общую картину… вам придется все это растолковать мне…

— Но вы только это сказали, — простонал Эллери, — что у вас были веские основания!

— Женские основания! — Пола на секунду замолкла. — Но неужели мы должны обсуждать этот вопрос по телефону?

— Вы только скажите мне!

— Да, сэр. Видите ли, я хорошо знала, что собой представлял Лу Бэском, и сразу обратила внимание па то, что характер Лу абсолютно точно совпадает с характером преступления.

— Как это?

— Ну, Лу был человеком идеи, верно? Он блестяще придумывал, но осуществлял совершенно бездарно — это было характерно не только для него, но и для его действий.

— И что из того?

— Но ведь все преступление, если посмотреть на него с моей точки зрения как раз таковым и являлось — блестяще задуманным и бездарно выполненным!

— Вы хотите сказать, — пробормотал Эллери, — что подобного рода чепуха и есть ваши основания?

— О, но ведь это правда! Вы хоть раз посмотрели на все события со стороны? — вкрадчиво проговорила Пола. — Идея с игральными картами была великолепно задумана: необычная, загадочная, фантастическая — истинная идея Лу Бзскома! — но как она была выполнена? В этом весь Лу! Затем хитрая ловушка для Джека, такая же впоследствии для Тая… ловушки, которые вообще не сработали! А эта неуклюжая затея с подпиливанием литер на пишущих машинках? Чистая бездарность!

— О Боже! — простонал Эллери.

— И еще целая дюжина явных указаний. Корзинка с термосами, например. Предположим, ее бы не доставили вовремя? Предположим, ее в сутолоке забыли бы на летном поле? Или предположим, что Джек и Блайт были бы настолько увлечены друг другом, что не стали бы пить коктейли, даже если бы и захватили их с собой в самолет? Или предположим, один из них выпил, а другой нет? Все страшно неопределенно, рискованно, Эллери, так плохо продумано. А вот Жак Бутчер, будь он преступником, ни за что бы…

— Ладно, ладно, — прервал ее Эллери. — Вы меня убедили — то есть, совсем наоборот. Вы увидели блестящую идею с фантастической подоплекой и бездарным исполнением, а поскольку и сам Лу был таким, то вы решили, что это он и есть. Порекомендую-ка я этот метод Глюке: он будет в восторге! А теперь, мисс Пэрис, как насчет расплаты за пари?

— За пари… — обескураженно проговорила Пола.

— Вы сказали, что я никогда не поймаю преступника. Так вот: я его поймал, следовательно, я выиграл, и вы должны пригласить меня в клуб «Подкова»!

— О! — сказала Пола и надолго замолкла. Он явственно ощущал ее панический страх, передававшийся по проводам. — Но… но пари заключалось не в этом, — заявила она наконец с отчаянием в голосе. — Мы поспорили, что вы разоблачите его перед законом, передадите его в руки правосудия. Вы этого не сделали. Он улизнул от вас — совершил самоубийство, пытаясь бежать, но его парашют не раскрылся…

— Э нет, не выкручивайтесь! — твердо возразил Эллери. — Не пытайтесь уклониться от расплаты, мисс Пэрис. Вы проиграли, и должны рассчитаться за проигрыш!

— Но Эллери, — взмолилась она, — я не могу! Я… я уже много лет не ступала за порог моего дома. Вы не представляете, насколько сама мысль об этом заставляет меня дрожать от ужаса и…

— Бы приглашаете меня в клуб сегодня вечером.

— Мне кажется… я уверена, что упаду в обморок, или со мной случится нечто подобное. Я понимаю, все это звучит достаточно глупо для нормального человека, — воскликнула она, — но как люди не могут понять? Они бы поняли, если бы у меня была корь или ветрянка. А это тоже болезнь, только не органическая. Это болезнь толпы…

— Одевайтесь, иначе вы не успеете!

— А мне нечего надеть, — торжествующе заявила она. — То есть, нет вечерних туалетов. У меня никогда не было случая надевать их. Даже… даже накидки нет…

— Я уже переодеваюсь. Буду у вас в восемь тридцать.

— Эллери, не надо!

— В восемь тридцать!

— Пожалуйста! О, пожалуйста, Эллери…

— В восемь тридцать, — непреклонно повторил мистер Квин и повесил трубку.

* * *

Ровно в половине девятого мистер Квин появился перед парадным входом в очаровательный белый дом на Холмах, и хорошенькая девушка отворила ему дверь. Мистер Квин с некоторым трепетом заметил, что глаза юной леди сияют, а щеки розовы от возбуждения. Девушка была одной из очаровательных фей-секретарш мисс Полы; она с ревностной придирчивостью окинула взглядом его затянутую во фрак стройную фигуру, точно строгая мать, встречающая впервые явившегося с визитом ухажера своей любимой дочери.

«Что за ерунда! — возмутился про себя мистер Квин. — Ну-ка, с дороги, красавица!»

Но красавица восторженным шепотом произнесла:

— О, мистер Квин, это просто чудесно! Вы думаете, она решится?

— Конечно, решится, — небрежно ответил мистер Квин. — Вся болтовня о толпофобии — сплошной вздор! Ерунда! Где она?

— Она и смеется, и плачет — о, она просто прелестна! Погодите, когда увидите ее! Это самое невероятное чудо из всех, когда-либо происходивших с ней! Я надеюсь, ничего не…

— Ладно, ладно, — ворчливо оборвал ее Эллери. — Хватит болтать, милая! Дайте-ка мне самому взглянуть на эту прелесть!

Тем не менее, к двери Полы он приблизился с замирающим сердцем. Что с ним происходит? Вся эта суета и нервотрепка из-за такой мелочи, как посещение ночного клуба?

Он постучался, и озабоченная секретарша испарилась, а мелодичный голос Полы робко произнес из-за двери:

— Входите… входите, пожалуйста!

Мистер Квин поправил свой черный галстук, откашлялся и вошел.

Пола стояла, высокая и напрягшаяся, на фоне закрытой стеклянной двери в противоположной стене, молча глядя на него. Руки ее в браслетах и красных перчатках до локтей были прижаты к груди. На ней была надета, переливаясь и сверкая в тех местах, на которые падал свет — ткань или чистое золото? Длинная накидка из белого пушистого меха была схвачена у подбородка великолепной маркизетовой[65] брошью. Прическа напоминала придворного пажа елизаветинской эпохи. Одним словом — совершенство с головы до ног!

— Святые угодники! — пробормотал Эллери.

Она стояла бледная, с побелевшими губами.

— Как я… как я выгляжу?

— Вы выглядите, — благоговейно произнес мистер Квин, — как один из ангелов. Вы выглядите, — сказал мистер Квин, — как популярное представление о Клеопатре, хотя у Клеопатры был горбатый нос и вероятно темная кожа, а ваши нос и кожа… Вы выглядите, — сказал мистер Квин, — как одно их тех божественных созданий с Альдебарана или откуда-то там еще, которых любил описывать Герберт Дж. Уэллс[66]. Вы выглядите отлично!