— Вы? •— ахнул инспектор. — Ах вы, тупоголовый одноглазый бабуин, вы…

— Спокойно, — прервал его Эллери. — Можно ли вытравить инстинкты у хищного ястреба или у закоренелого рекламного агента? Ведь это был звездный шанс всей вашей жизни, не правда ли, Сэм?

— Да, — с трудом проговорил Викс.

— Свадьба двух всемирно известных людей, гигантский всплеск всенародного интереса к проводам в аэропорту… ну, а если вдобавок этих двух еще и похитят, то фильм, который Бутч собирается снимать в киностудии «Магна», получит миллионную рекламу!

— Миллион страданий я получил от всего этого! — простонал Викс. — Я хотел сделать сюрприз, даже Бутчу не сказал. Я решил открыться Джеку и Блайт, когда мы улетим на безопасное расстояние, а потом спрятаться где-нибудь на несколько дней. Они ведь все равно мечтали об уединении и покое… О, жалкий идиот! Когда я обернулся и увидел, что они мертвы, у меня все внутренности перевернулись. Я понял, что попал в худшую из передряг. Если я сдамся полиции и расскажу правду, мне никто не поверит; особенно такие как Глюке, с одноцилиндровым мозгом. Я уже видел себя обвиняемым в двойном убийстве и совершающим прогулку в эфире с петлей на шее. Что мне оставалось делать? Я посадил самолет в первом удобном месте и сбежал.

— Вы, — ядовито процедил инспектор Глюке, — у меня попляшете за ваши фокусы! Я вам покажу рекламу!

— Успокойтесь, инспектор, — проворчал Жак Бутчер. — К чему заставлять студию терпеть убытки? Конечно, Сэм совершил глупость, но его ни под каким видом нельзя обвинить в случившемся; если бы не убийство, то ничего страшного бы не произошло. Конечно, он получит по заслугам в газетах; уж те-то разделают его по первое число! А вы наконец нашли беглого пилота, и можете прекратить поиски.

— Вы не только нашли беглого пилота, — вкрадчиво произнес Эллери, — но если будете пай-мальчиком, Глюке, то я, возможно, подкину вам кое-что еще.

— Неужели весь этот кошмар еще не кончился? — в отчаянье воскликнул инспектор, воздев руки к небесам.

— Итак, что заставило Лу изменить свои планы? — спросил Эллери. — Что заставило его убить не только Блайт, но и Джека Ройла? Что произошло между началом его угроз с помощью игральных карт и днем убийства?

Произошло только одно очень важное событие — Блайт зарыла топор войны, отказалась от многолетней вражды с Джеком, фактически объявила о своем намерении выйти за него замуж и выполнила обещание.

Но каким образом замужество Блайт могло вынудить Лу пойти на убийство не только ее, но и ее мужа? Посмотрим, что лежало в основе его замысла: завладеть всем состоянием Стьюартов. Кто этому препятствовал? Блайт и Бонни. Но когда Блайт вышла замуж за Джека Ройла, он тоже стал помехой. Потому что согласно условиям завещания Толленда Стьюарта половина состояния переходила во владение Блайт Стьюарт, а в случае ее смерти — ее наследникам. Но теперь ее наследниками являлись не только ее дочь Бонни, но и ее муж Джек. Лу не мог допустить, чтобы Джек унаследовал половину состояния Блайт,* что неизбежно произошло бы, останься он в живых. Только смерь Джека до того, как состояние перейдет наследникам, решала проблему и оставляла Бонни единственной наследницей.

Итак, Лу убил Джека. Теперь он должен убить Бонни. Но что произошло перед тем, как он подыскал подходящий случай, чтобы осуществить свой замысел? История повторилась. Бонни объявила о своем намерении выйти замуж за Тая. Теперь уже Тай становится помехой на пути у Лу Бэскома, ибо если Бонни выйдет замуж за Тая, а Лу убьет одну Бонни, то все состояние старого Толленда согласно его завещанию переходит к ее наследникам — или к Таю, ее супругу!

Поэтому Лу всячески старался воспрепятствовать их браку, так как если бы ему угрозами и запугиванием удалось заставить Бонни отказаться от намерения выйти замуж за Тая, ему пришлось бы убить только одну Бонни; в противном случае он вынужден был бы убить их обоих, что, как вы сами понимаете, намного сложнее.

— Все это очень хорошо, — пробормотал Глюке, — но вот чего я никак не пойму: каким образом Бэском рассчитывал держать под контролем завещание мистера Стьюарта? Как он мог быть уверен, что мистер Стьюарт, узнав о гибели дочери, не напишет новое завещание, по которому Лу не достанется ни цента, задумай он хоть сотню убийств?

— А! — сказал Эллери. — Очень важный вопрос, Глюке. Обсуждая его и связанную с ним тактику поведения мистера Бэскома, я вынужден вновь сослаться на моего бесценного друга, мисс Полу Пэрис. Не женщина, а сокровище! В первую же нашу встречу она нарисовала интересный словесный портрет Толленда Стьюарта. Она рассказала мне о его ипохондрии, о его брошюрах, яростно обличающих вред различных стимуляторов, включая кофе и чай; о том, как он пьет холодную воду из чайной ложечки, поскольку боится, что иначе вода может повредить его" желудку — простудит его, я полагаю; о его резких выступлениях против белого хлеба…

— Но я не понимаю, что общего может иметь…

— Все это истинная правда, — неожиданно вмешался доктор Джулиус, откашлявшись. — Но я тоже не вижу, насколько уместно сейчас…

— Мне кажется, доктор, — сказал Эллери, — что вас ожидает неприятное потрясение. Вашей вере в человечество грозит суровое испытание. Можете ли вы себе представить Толленда Стьюарта, противоречащего собственным принципам?

Лицо доктора Джулиуса стало похожим на желтое тесто:

— Ну, в определенном смысле, возможно…

— Естественно, это вас смущает. Вы удивлены тому, что Толленд Стьюарт может поступать вопреки своей ипохондрии?

— Нет, почему же, такое случается. То есть, я не знаю, что вы имеете в виду, но…

— Ладно, доктор, — твердо сказал Эллери. — Сейчас я вам объясню. В пятницу после полудня мисс Стьюарт и я, как вы помните, явились сюда, чтобы навестить ее дедушку. Вы отсутствовали — отправились за покупками, если я не ошибаюсь? И очень жаль. Потому что когда мм пришли к мистеру Толленду Стьюарту, лежащему в этой комнате, — да, в этой самой кровати, — то чем он был занят? Человек, испытывающий панический ужас перед белым хлебом, ел сэндвич из мяса с белым хлебом! Человек, который прихлебывает холодную воду из чайной ложечки, потому что боится простудить желудок, человек, который избегает всяких возбуждающих средств, считая их смертельным ядом, этот человек большими глотками поглощал: невероятнее количество ледяного чая!

Старик в постели захныкал, а доктор Джулиус весь как-то сморщился, словно увядшее на корню растение. Что касается остальных, то они в недоумении следили за происходящим, не зная, что и подумать. Только инспектор Глюке, казалось, был начеку; он подал сигнал одному из своих людей. Детектив подошел к кровати и жестом предложил Бонни удалиться. Тай подскочил, схватил Бонни за руку и стащил ее с постели.

Старик с живостью отчаяния отшвырнул в сторону индейское покрывало и потянулся за ружьем, стоявшим у его изголовья. Но Эллери оказался более проворным.

— Э, нет, — сказал он, вручая ружье инспектору. — Еще не время, сэр!

— Ничего не понимаю, — воскликнула Бонни; взгляд ее растерянно перебегал с Эллери на старика и обратно. — Какая-то бессмыслица! Вы говорите так, словно… словно этот человек — не мой дедушка!

— Так оно и есть, — ответил Эллери. — У меня имеются все основания подозревать, что перед нами человек, якобы покончивший жизнь самоубийством, — старый, отчаявшийся и больной человек, известный в голливудской общине статистов под именем Артура Уильяма Парка, актера.

* * *

Если инспектор Глюке и ожидал каких-либо откровений, то не таких ошеломляющих; он оторопело уставился на съежившегося на кровати старика, спрятавшего лицо за сморщенными руками.

— Этот сэндвич и ледяной чай, — продолжал Эллери, — навели меня на мысль о возможности подмены Толленда Стьюарта. Я начал сопоставлять мелкие детали друг с другом; детали, которые озадачили меня или ускользали прежде от моего внимания, но которые стали складываться в единое целое после того, как у меня возникли подозрения.

Прежде всего, подмена была вовсе не трудным делом; в данном случае совершить ее было проще простого. Сложность замены одного человека другим заключается в том, что двойники встречаются крайне редко, и даже самый искусный грим при длительном контакте с самозванцем не может ввести в заблуждение людей, хорошо знающих того, кто подвергся подмене.

Однако, — пожал плечами Эллери, — кто хорошо знал Толленда Стьюарта? Его родная дочь посетила его всего два или три раза за последние десять лет; но даже если допустить, что Блайт сумела бы распознать подмену, она была мертва. Бонни? Едва ли; она не встречалась с дедом с тех пор, как носила детские переднички. Доктор Джуниус? Пожалуй, он единственный, кто виделся с Толлендом Стьюартом ежедневно, изо дня в день, на протяжении десяти лет… нет-нет, доктор, уверяю вас, это бесполезно. Дом окружен, а за дверью дежурит полицейский.

Доктор Джуниус прекратил попытки незаметно приблизиться к двери и застыл, нервно облизывая губы.

— Потом был инцидент в воскресенье, когда мы прилетели сюда после обнаружения мертвых Джека и Блайт в самолете Тая на плато. Мне показалось тогда, что я расслышал шум мотора сквозь грохот грома. Я вышел под дождь и хоть не увидел самолета, но зато увидел человека, лежащего сейчас в постели, притаившегося снаружи у стены дома с пилотским шлемом на голове. В то время это только удивило меня, но когда я заподозрил подмену, то понял, что объяснение здесь весьма простое; этот человек был только что доставлен в усадьбу Стьюартов самолетом, мотор которого я слышал. И, несомненно, пилотируемым Лу Бэскомом, улетевшим с плато до нас на армейском транспортнике. Лу имел навыки летчика, что мне было известно, поскольку он сам вызвался пилотировать свадебный самолет, когда обсуждался план организации торжественной церемонии обручения Джека и Блайт; более того, он даже предлагал использовать для этой цели свою собственную машину. Так что Лу, должно быть, вернулся в аэропорт с военным транспортником, захватил Парка в его жилище, высадил его здесь, в поместье Толленда Стьюарта, и спокойно вернулся в Лос-Анджелес. Вы ведь, Парк, не так ли?