Эллери Куин - Четверка червей

— Вовсе нет; ваши руки чисты, Бонни. Ибо разве после гибели вашей матери не стало очевидно, что и вы тоже приготовлены к смерти? Все эти угрожающие письма? Пиковый туз?

— Нет, — продолжал Эллери, — вы были единственной, кто получил бы прямую выгоду в результате смерти вашей матери — с точки зрения наследства, разумеется. Но существовала также единственная личность, которая выиграла бы от смерти вас обеих — вашей матери и вас, — единственная личность, стоящая следующей на очереди после того, как вы, обе женщины, умрете.

Вот каким образом я пришел к выводу, что за всем этим дьявольским замыслом должен скрываться единственный из родственников Толленда Стьюарта, который останется в живых после смерти вас и вашей матери. Вот каким образом я пришел к выводу, что убийцей был Лу Бэском.

Наступило короткое молчание, во время которого слышно было только тяжелое астматическое дыхание старика в постели,

Наконец, он пробормотал:

— Лу? Мой кузен Лу Бэском?

Доктор Джуниус продолжал растерянно моргать, не говоря ни слова.

— Да, мистер Стьюарт, — сказал Эллери, — ваш кузен Лу Бэском, задумавший и весьма успешно продвинувшийся на пути к осуществлению блестящей перестановки обычной процедуры убийства ради получения наследства. Странный тип, этот Лу. Вечно в долгах, без копейки денег, слишком непостоянный, чтобы остепениться и направить свои несомненные таланты на будничные и полезные дела, он планирует убийство как более легкий путь к обогащению. Конечно же, путь оказался трудным, но такого человека, как Лу, в этом убедить никак невозможно.

Лу был не сентиментален и, естественно, немного не в своем уме. Все убийцы в чем-то ненормальные. Но сдвиг в его психике не помешал ему сообразить, что у человека значительно больше шансов избежать подозрения в убийстве, если ему удастся скрыть мотив преступления. Обычно при убийстве ради наследства первым убивают владельца состояния, чтобы начать за ним охоту. Затем устраняются наследник или наследники, пока состояние, легально переходя от одного к другому, не попадет наконец к последнему из оставшихся в живых, становясь его собственностью. Существует множество подобных дел. Но беда в том, как убедились многие убийцы на своем печальном опыте, что в подобном методе чересчур явственно прослеживается мотив.

Для Лу это было слишком очевидно. Если ваша дочь Блайт будет убита в то время, как ее отец Толленд Стьюарт останется в живых, то для полиции истинный мотив ее убийства останется безнадежной и неразрешимой загадкой. Конечно, первоначально Лу рассчитывал, что фальшивый след, ведущий к Джеку Ройлу, тут же натолкнет полицию на мысль о их непримиримой вражде, как о возможном мотиве. Но даже после того, как ему пришлось убить Джека Ройла и разрушить с таким трудом созданный им же ложный след, он все равно оставался в полной безопасности: Толленд

Стьюарт продолжал оставаться в живых. Затем Лу планировал убить Бонни, и вновь ее смерть казалась бы логическим результатом вражды между Ройлами и Стьюартами. Вся глупая детская затея с игральными картами преследовала лишь одну цель: проложить след к Таю Ройлу. И все это время Толленд Стьюарт будет жить, не подозревая, что именно его смерть, а не смерть дочери и внучки, была последней и окончательной целью убийцы.

— О, дедушка! — воскликнула Бонни, подходя к старику и садясь рядом с ним на кровать. Тот испуганно откинулся на подушки, совершенно измученный.

— Значит, он задумал убить меня? — пробормотал он.

— Вряд ли, мистер Стьюарт, Я думаю — я знаю — что он решил позволить Природе следовать своим путем. Вы старый человек… Впрочем, мы к этому еще вернемся.

Теперь относительно второго звена: возможности осуществления преступления. Каким образом Лу Бэском совершил убийство в аэропорту? Эта проблема заставила меня немного поразмыслить.

— А ведь верно, — вмешался Алая Кларк, до сих пор молча стоявший между Сэмом Виксом и задумчивым, хмурым Жаком Бутчером. — Лу был с тобой и со мной в то воскресенье, когда подставной пилот угнал самолет. Так что Лу просто не мог быть тем пилотом. Ничего не понимаю!

— Верно, Алан; он не мог быть угонщиком самолета. И я понял, что если мне удастся доказать непричастность угонщика к запланированному убийству, то я смогу методом простого исключения вычислить того, кто отравил Джека и Блайт.

Итак, кто же был угонщиком? О нем мне было известно, как вы только что заметили, лишь одно: кем бы они был, это не Лу.

— А почем вы знали, — спросил инспектор Глюке, — что это не его сообщник? Я бы сразу так подумал!

— Не мог он быть сообщником Бэскома, инспектор. Пола Пэрис снабдила меня необходимой информацией — первой из двух улик, которые я получил благодаря ей.

— Опять эта дамочка Пэрис! Вы хотите сказать, что она тоже в этом замешана?

— Господи, нет! Но Пола сообщила о похищении самолета до того, как похищение состоялось. Некто позвонил ей из аэропорта — она вам этого не говорила, но мне сказала. Кто мог знать о похищении самолета и позвонить Поле до того, как оно совершилось? Только тот, кто задумал или был вовлечен в это похищение. Однако «некто», позвонивший Поле, вовсе не делал секрета из того, кто он такой, — она призналась в этом мне, хоть из этических соображений и не назвала имени.

— Назойливая, вечно путающаяся под ногами всезнайка! — зарычал Глюке. — Ну, теперь-то я ей шейку сверну! Сокрытие важной улики!

— О нет, ничего вы ей не сделаете, — сказал Эллери. — Прежде чем мы закончим, вы еще будете благодарить ее, Глюке; если бы не она, это дело никогда не было бы раскрыто.

Итак, если бы угонщик самолета был связан с убийством, как сообщник Лу, то стал бы он выдавать себя газетчице, особенно перед тем, как должно было совершиться преступление? Ерунда, И если бы он гам был преступником — он, а не Лу, — то стал бы он выдавать себя Поле, ни с того ни с сего вручая ей свою судьбу? Совершенно невероятно. И в самом деле: его телефонный звонок к ней, откровенное стремление к тому, чтобы она его узнала, указывает со всей очевидностью, что он и понятая не имел о готовящемся убийстве, что он не был отравителем или пособником отравителя, и даже, если на то пошло, настоящим угонщиком самолета и похитителем людей.

— Чем дальше, тем хуже, — пробормотал Глюке, — Повторите-ка еще раз!

— Мы к этому вернемся, — усмехнулся Эллери. — Давайте продвинемся дальше по линии Лу Бэскома. Я пришел к выводу, что угонщик самолета ни с какой стороны не был причастен к убийству. А это означает, что он не сыпал отраву в термосы с коктейлями.

Но если не он, то кто же? В самом деле, кто? Напитки были абсолютно безопасные, когда все пропустили по стаканчику перед отлетом — факт совершенно очевидный, поскольку никто из приложившихся к рюмке не пострадал, а пили многие. Поэтому морфий с этаминалом натрия должен был попасть в термосы после того, как разлили по последней.

Но когда именно? В самолете этого случиться не,могло, поскольку мы исключили Джека, Блайт и угонщика из числа возможных убийц, а только они входили в самолет между заключительным «посошком на дорожку» и отлетом. Значит, термосы были отравлены до того, как корзинка с гаши попала в самолет, но после окончания дегустации их содержимого. Но я сам сидел на корзинке с термосами после того, как их закрыли, и вставал с нее только раз, чтобы передать ее из рук в руки угонщику, когда он укладывал багаж в самолет.

Таким образом, вы видите, — продолжал Эллери, — что путем простого исключения я приблизился к единственно возможному отрезку времени и единственно возможному исполнителю. Термосы могли быть отравлены только в момент между последним распитием и той минутой, когда я сел на корзинку. Кто предложил выпить по последней? Лу Бэском. Кто разливал напитки? Лу Бэском. Кто сразу после этого уложил термосы в корзинку? Лу Бэском. Поэтому только Лу Бэском и мог подбросить яд в термосы, скорее всего тоща, когда заворачивал на них крышки.

Инспектор сердито проворчал что-то про себя.

— Итак, оба звена — мотив и возможность совершения преступления — указывают на Лу, как на единственно реальное действующее лицо, имевшее повод и способное осуществить задуманное. Но какие у меня были доказательства. которые могли бы удовлетворить суд? Абсолютно никаких. Я установил истину путем чисто теоретических размышлений и логических выводов, не имея никаких вещественных или хотя бы юридически обоснованных улик наподобие свидетельских показаний или документальных подтверждений. Вот почему Лу надо было заманить в ловушку. поймать на месте преступления, заставить выдать себя, и в результате всего этого обезвредить. Что и случилось сегодня.

— Но кто же, черт побери, тот загадочный угонщик самолета? — спросил Бутч.

— Если вы помните, я сказал, что он, в сущности, вовсе и не был настоящим угонщиком. Если бы он действительно серьезно намеревался силой похитить Джека и Блайт, держать их взаперти с требованием выкупа или чего-нибудь подобного, стал бы он сообщать об этом в первую очередь газетчице? Конечно нет. Поэтому для меня было ясно с самого начала, что похищение было не настоящим. Призрак, за которым мы охотились, разыграл фальшивое похищение!

— Фальшивое? — закричал Глюке. — Хорошенькое дельце! После того, как мы все глаза высмотрели, разыскивая его?

— Ну, конечно, инспектор. Ибо кто же станет разыгрывать похищение и информировать о нем заранее известную газетную обозревательницу? Только тот, кто заинтересован в газетной публикации, в рекламе. А кто мог быть заинтересован в газетной шумихе вокруг Джека Ройда и Блайт Стьюарт? — Эллери усмехнулся. — Ладно, чего уж там, Сэм; давайте, выкладывайте! Все равно вам деваться некуда!

Викс побледнел и с трудом проглотил комок, застрявший у него в глотке. Его единственный глаз дико бегал по сторонам в поисках выхода.