Воздушный замок

Время, до сих пор незаметно проплывавшее мимо, внезапно приобрело чудовищные вес и скорость. Эллери непрестанно с тревогой поглядывал на наручные часы, обсуждая малейшие детали своего плана, вновь и вновь инструктируя Тая и Бонни относительно их роли.

— Помните, Тай, вам придется взять на себя всю подготовку; Глюке и я не должны в это соваться. Более того, вплоть до завтрашнего дня мы будем держаться как можно дальше от вас. Есть у вас пистолет?

— Нет.

— Глюке, дайте ему свой. — Инспектор повиновался, вручив свой автоматический пистолет Таю, который со знанием дела осмотрел его и сунул в карман пиджака. — А теперь. что вы сообщите газетчикам?

— Бонни получила предупреждение с требованием разорвать нашу помолвку, но мы оба считаем, что это дело рук какого-то психопата, и решили обручиться немедленно. Я покажу им карты.

— Правильно. Никому ни слова о наших истинных планах. Через полчаса позвоните Эрминусу. и пригласите его провести свадебную церемонию. Бонни?

Бонни выглянула из объятий Тая.

— Как вы себя чувствуете?

— Отлично, — ответила Бонни.

— Славная девочка! А теперь приступайте к тому делу, за которое Бутч платит вам гонорары. Вы счастливы, хотя радость, естественно, сочетается с печалью. Вы выходите замуж за Тая, потому что любите его, и вы чувствуете, что Блайт и Джек тоже счастливы где-то там. на небесах, и благословляют вас. Вражде конец, и больше она никогда не возобновится. Ясно?

— Д-да, — тихим дрожащим голосом проговорила Бонни.

— Клянусь, я чувствую себя настоящим режиссером! — усмехнулся Эллери с уверенностью, которой вовсе не ощущал. и протянул руку Таю. — Удачи вам! Завтра к этому времени весь кошмар будет уже позади.

— Не беспокойтесь за нас, Квин, — сказал Тай, с серьезным видом пожимая ему руку. — Мы справимся! Только проберитесь в самолет!

— Оставайтесь здесь, — отрывисто распорядился Глюке. — Пошлите за вашим гардеробом, Тай. Не выходите из дома. Он сейчас окружен, но я пришлю сюда еще пару человек на всякий случай, чтобы вести скрытое наблюдение. Не делайте никаких глупостей, как. те герои, которых вы играете в фильмах! При малейшей угрозе кричите, как черти в аду!

— А вот эту часть я возьму на себя, — с легкой гримаской заявила Бонни; затем она попыталась улыбнуться. Все пожали друг другу руки, и Эллери с инспектором выскользнули из дома через черный ход.

* * *

Следующие двенадцать часов были сумасшедшими внешне и еще более сумасшедшими подспудно. Необходимость руководить всем из-под полы становилась сущим наказанием. Эллери постоянно отвечал на телефонные звонки, сидя у себя в номере гостиницы и давая осторожные инструкции и наставления. Ему оставалось только надеяться. что Тай и Бонни проведут свою часть спектакля удовлетворительно.

Первый ощутимый результат прогремел по радио вечером того же дня. К концу весьма дорогостоящей субботней программы радиокомментатор прервал передачу, чтобы сообщить подробно о предстоящей сенсации. Очевидно, Сэм Викс принялся за дело со своей обычной неиссякаемой энергией. В течение двух часов четыре крупнейшие радиостанции на Тихоокеанском побережье передавали сообщения о воскресном бракосочетании в самолете Тайлера Ройла и Бонни Стьюарт. Знаменитая женщина-комментатор, запыхавшись, ворвалась в эфир, чтобы сообщить трепещущей от любопытства публике интимнейшие детали плана, якобы переданные ей из уст самих влюбленных. Интервью, сообщила радио-дама, прошло в очень-очень милой обстановке. Некто, осуждающе заявила она, проявил дурной вкус, предостерегая Бонни против замужества. Но это, по ее мнению, было явным и грубым lèse majesté[63]. Дама надеялась, что каждый друг и доброжелатель этой пары бедных, страдающих, несчастных детей в пределах достижимого расстояния до аэропорта Гриффит-Парк будет находиться рядом с ними в воскресенье, чтобы продемонстрировать Таю и Бонни, как относится мир к их будущему союзу!

Газеты разразились сенсацией в субботнем вечернем выпуске, изгнав для этой цели с первых полос заготовки о японо-китайской войне.

И так далее, и тому подобное, до самой глубокой ночи.

Эллери в два часа ночи тайно встретился с инспектором в полицейском управлении, чтобы обсудить ход развития событий. До сих пор все шло безупречно. Ничего не подозревавшего доктора Эрминиуса должным образом пригласили провести уникальную церемонию. Доктор Эрминиус, казалось был весьма доволен ниспосланной ему Небесами возможностью соединить две невинные юные души в святой союз на фоне чистой небесной лазури, хотя и молил пылко Господа, чтобы не случилось повторения ужасного финала первой свадьбы Ройла и Стьюарт, в которой он принимал участия.

Пилот также был приглашен; он, сам того не зная, был выбран скорее за свой характер, чем за мастерство в управлении самолетом. Все знали о его повышенной чувствительности к огнестрельному оружию.

В своем кабинете Глюке подготовил несколько фотографий священника для Эллери, который явился с коробкой грима, похищенной из гримерной «Магны»; оба они провели несколько вдохновенных часов, гримируя Эллери и сравнивая результат с фотографиями доктора Эрминиуса. В конце концов они пришли к соглашению, что широкое просторное пальто с бобровым воротником, в которое доктор Эрминиус кутался в прохладную погоду, окажет им неоценимую помощь, и расстались, договорившись о встрече на следующее утро.

Эллери возвратился в Голливуд, урвал три часа неспокойного сна и в восемь утра встретился с инспектором и двумя детективами у входа в солидный особняк доктора Эрминиуса в Инглвуде. Они вошли в дом, и когда вышли оттуда, их было меньше на два детектива и больше на одно пальто с бобровым воротником. Изнутри вслед за ними неслись протестующие вопли почтенного священнослужителя.

Несколько телефонных звонков, финальная проверка… Эллери скрестил пальцы на руках.

— Кажется, все, — вздохнул он. — Что ж, пока, Глюке. Увидимся либо в Трое, либо в аду!

* * *

В воскресный полдень места для стоянок автомобилей вокруг аэропорта Гриффит-Парк были почти заполнены. В час дня здесь уже было столпотворение, порядок в котором, потея и ругаясь, тщетно пыталась навести сотня полицейских. В час пятнадцать было перекрыто движение между Лос-Фелис и бульварами Гриффит-Парка, и все автомобили заворачивались обратно; в час тридцать казалось, будто каждый владелец автомобильного транспорта штата Калифорния счел своим долгом присутствовать при свадебной церемонии Тая и Бонни.

Красный с золотом самолет Тая стоял посреди свободного пространства, значительно более широкого, чем неделю назад. Но шумная толпа наседала, натягивая канаты оцепления, угрожая их разорвать, и полиция, крича и толкаясь, изо всех сил сдерживала ее натиск. Когда синий лимузин доктора Эрминиуса под охраной мотоциклетного эскорта подкатил к взлетному полю и почтенный пастырь вышел из него в полном комплекте — с лоснящимися черными бакенбардами, закутанный до ушей в просторное пальто с бобровым воротником — как выяснилось, доктор был немного простужен, — восторженные приветственные крики потрясли небеса. А когда появились Тай и Бонни, бледные, но улыбающиеся, оглушительные вопли вспугнули стаю голубей, вспорхнувшую в небесную синь в поисках спасения.

Камеры заработали в полную силу, репортеры сорвали голоса, надрываясь от крика, и Тай, Бонни и доктор Эрминиус были запечатлены на бесчисленных фотографиях во всевозможных ракурсах и позах, совместимых с моральными принципами семейных газет.

Тем временем нанятый летчик, очень аккуратный и подтянутый в своей пилотской униформе, получил загадочную записку и отошел к пустовавшему ангару, в котором всего лишь неделю назад были захвачены Тай и Бонни. Он вошел в ангар и огляделся по сторонам.

— Кто меня звал? — окликнул он.

Ему ответило эхо; впрочем, ответ тут же материализовался, и челюсть у летчика отвисла, когда полная бесформенная фигура в широком комбинезоне, огромных защитных очках и авиаторском шлеме вышла из-за покрытого брезентом самолета и направила револьвер прямо ему в грудь.

— А-ах! — выдохнул пилот, поднимая руки вверх.

Револьвер сделал недвусмысленный повелительный жест, и летчик на заплетающихся ногах шагнул вперед. Рукоятка револьвера описала в воздухе короткую изящную дугу, и пилот рухнул на пол, утратив всякий интерес к происходящему.

А сквозь дыру в брезенте, под которым он задыхался уже битых два часа, инспектор Глюке с пистолетом наготове наблюдал, как свалился пилот, как закутанная фигура наклонилась над упавшим и оттащила его в угол. Инспектор и пальцем не шевельнул; удар был не опасен, а любое вмешательство могло бы нарушить все планы.

Из-за своей неудобной позиции инспектор Глюке мог видеть только неподвижное тело, лежавшее на бетонном полу, и пару рук, принявшихся раздевать пилота, освобождая его от верхней одежды. Инспектор сразу обратил внимание на разный покрой обоих пилотских костюмов; разумеется, Эгберт должен был переодеться в униформу своей жертвы, а также надеть ее шлем и защитные очки, чтобы избежать разоблачения.

Все было закончено за две минуты. Глюке видел, как нападающий швырнул на бесчувственного нилота свой комбинезон, шлем и очки; затем так же быстро исчезла и одежда летчика.

Потом нападавший снова появился в поле зрения инспектора, переодетый уже в униформу летчика; очки и шлем на голове делали его совершенно неузнаваемым. Он склонился над неподвижной фигурой и аккуратно связал пилота, вставив ему в рот надежный кляп, Инспектор продолжал наблюдать, не шевелясь.

Нападавший втолкнул связанную жертву под тот же брезент, за которым скрывался инспектор, сунул револьвер в карман и с какой-то мрачной решимостью вышел из ангара.

Глюке приступил к действию не мешкая. Он выкарабкался из-под покрывавшего самолет брезента, подал предупредительный сигнал, и три переодетых в штатское детектива появились из металлических шкафчиков для одежды. Оставив бесчувственного пилота на их попечение, инспектор выскользнул из ангара через боковой проход и поспешно обогнул строение, смешавшись с публикой на взлетном поле. Беспечной походкой он направился к шумной, жестикулирующей толпе, окружившей золотисто-красный самолет.