— Мы принесли новости, — сказал Эллери. — Отцепись от нее, Бутч. Вопрос требует обсуждения.

— В чем дело? — презрительно спросил Лу.

— Во многом. Не знаю, известно ли тебе, Бутч, но Тай и Бонни в курсе. С некоторых пор до последнего воскресенья Блайт получала анонимные письма.

— Я не знал этого, — медленно проговорил Бутч.

— Что за письма? — нахмурился Лу. — Угрожающие?

— Простые конверты, надписанные печатными буквами, очевидно перьевой ручкой в почтовой конторе, отправленные в Голливуд и содержащие всего лишь игральные карты. — Он достал бумажник и вытряхнул из него тонкую пачку конвертов, перетянутых эластичной лентой. Бутч и Лу недоверчиво покосились на них.

— Клуб «Подкова» — пробормотал Лу.

— Но что они означают? — спросил Бутч. — Бонни, почему ты мне ничего не говорила?

— Я не думала, что это важно.

— Меня следует винить больше. Я таскал эти письма всю дорогу в своем кармане и ни разу не вспомнил о них с прошлого воскресенья. Но сейчас, — с триумфом добавил Эллери, — я нашел ключ к картам!

Он положил на конторку Чудо-мальчика лист желтой бумаги. Лу, Бутч и Бонни прочли его с безразличными лицами.

— Не понимаю, — проговорила Бонни. — Мне это кажется чем-то вроде гадания.

— И предсказывает оно довольно мрачное будущее, — процедил Эллери. — Эта таблица — можете называть ее шифром — объясняет значение каждой карты, посланной по почте. — Он поднял конверты и помахал ими в воздухе. — Первое письмо было отправлено одиннадцатого и доставлено двенадцатого, то есть десять дней тому назад, или за пять дней до убийства. И что же было в конверте? Две игральные карты — валет и семерка пик.

Непроизвольно все склонились над листом желтой бумаги. Значение валета и семерки пик определялось в нем, как «Враг».

— Итак, два врага, — сказал Эллери. — Буквально, как если бы кто написал: «Берегись! Мы оба против тебя!»

— Двое… врагов? — обескураженно проговорила Бонни. В ее глазах, которые она непроизвольно устремила в сторону Тая, явственно читался страх. — Двое!..

— Второй конверт прибыл в пятницу пятнадцатого. И он тоже содержал две карты — десятку пик и двойку треф. Что же они означают?

— «Большие неприятности», — пробормотал Тай, — Это десятка пик. И «Через два дня или две недели» — это двойка треф.

— Через два дня! — воскликнула Бонни. — Пятница пятнадцатого — а мама была убита в воскресенье семнадцатого!

— А семнадцатого в воскресенье, на аэродроме, — продолжал Эллери, — я видел, как Клотильда принесла третий конверт. Я подобрал его после того, как ваша мать, Бонни, выбросила его вон. Вот он: восьмерка пик, разорванная пополам. Если вы обратитесь к сноске в конце таблицы, то поймете значение карты, разорванной пополам. Следовательно, известие означает — и всею лишь за несколько минут до похищения самолета и до совершения убийства, — что «Грозящая опасность не будет предотвращена»!

— Все это, — сказал Бутчер, — самая глупая бессмыслица, какую я когда-либо слышал. Просто невероятно!

— И тем не менее, вот оно! — пожал плечами Эллери. — А только что Бонни вручила мне последнее сообщение, включившее я себя девятку треф, что означает: «Последнее предупреждение». Вот здесь-то и кроется самое невероятное, Бутч, поскольку «предупреждение» было послано Блайт спустя два дня после ее смерти!

Чудо-мальчик разозлился не на шутку.

— И прежде было черт знает что, но сейчас… Проклятье, как можно серьезно относиться к подобной чепухе? Впрочем, если так надо… Похоже, тот, кто послал это последнее письмо, ничего не знал о смерти Блайт, верно? А поскольку все письма явно дело рук одного и того же человека, то я не вижу здесь никакой связи…

— Комедия, да и только! — ядовито констатировал Лу Бэском. — Явно дурацкие шутки… — Тем не менее, он спросил: — Послушайте, а где вы нашли этот листок?

— В гардеробной Джека Ройла. — Эллери снял крышку с портативной пишущей машинки. — Более того, если вы сравните тест, только что отпечатанной мной на этой машинке, с особенностями текста на желтом листе, то увидите, что маленькие буквы «р» и «г», например, имеют одинаковые характерные дефекты. Одинаковые дефекты… — задумчиво повторил он. Схватив со стола Бутчера увеличительное стекло, служившее прессом для бумаг, Эллери тщательно исследовал сквозь него означенные литеры на ударных рычагах машинки. Так и есть: недавно подпилены напильником! Однако вслух он всего лишь сказал: — Тут нет никаких сомнений. Таблица, определяющая значения игральных карт, отпечатана на машинке Джека Ройла. Машинка ведь принадлежала вашему отцу, Тай?

— Да, — сказал Тай и отвернулся. — Да, разумеется!

— Так значит, Джек?.. — удивленно протянул Бутчер.

— Да бросьте вы! — засмеялся Лу. — Зачем бы Джек стал играть в такие дурацкие игры? — Однако смех его прозвучал как-то неестественно. Он с тревогой покосился на Бонни.

— На пишущей машинке Джека Ройла… — Голос Бонни осекся, словно у нее перехватило горло. — Вы в этом уверены?

— Абсолютно. Поврежденные литеры в данном случае столь же убедительны, как отпечатки пальцев.

— Тай Ройл, ты слышал? — спросила Бонни, обращаясь к его спине и яростно сверкая глазами. — Ты слышал?

— Чего тебе от меня надо? — спросил Тай, не оборачиваясь.

— Чего мне надо? — закричала Бонни. — Мне надо, чтобы ты повернулся и посмотрел мне в глаза! Твой отец напечатал эту таблицу — твой отец посылал конверты с игральными картами моей матери — твой отец убил мою мать!

Тай с угрюмым лицом резко обернулся, готовый к защите и нападению:

— У тебя, очевидно, снова истерика, иначе ты бы поняла всю несусветную глупость подобного обвинения!

— Вот как? — вспылила Бонни. — Я знала, что в его раскаянии, в его предложении маме выйти за него замуж спустя столько лет обоюдной ненависти было нечто странное! Теперь я знаю, что Джек Ройл все время лгал, играя свою роль, — да, Лу, ужасную роль! — притворяясь до той поры, когда он… замыслил убить ее! Обручение, свадьба — все было ловушкой! Он нанял кого-то, чтобы симулировать похищение, и затем отравил маму своими подлыми руками!

— И себя тоже, я полагаю? — спросил взбешенный Тай.

— Да, потому что когда он понял, какой страшный поступок он совершил, у него возник первый за всю его жизнь честный порыв, и он покончил с собой!

— Я не собираюсь драться с тобой, Бонни, — глухо проговорил Тай.

— Враги… Два врага! Конечно, почему бы и нет? Ты и твой отец! Вчерашняя очаровательная любовная сцена… о, ты тоже считаешь себя очень умным! Ты знаешь, что он убил мою маму, и пытаешься прикрыть его! Скорее всего, ты даже помогал ему продумать свой план — ты, убийца!

Тай стиснул кулаки и медленно разжал их. Он потер тыльную сторону ладони, словно она чесалась или болела. Затем, не говоря ни слова, он повернулся и вышел из офиса.

Бонни, вся в слезах, упала в объятия Бутчера.

* * *

Однако позже, когда Бонни вернулась домой, поднялась наверх в свою комнату и не раздеваясь упала на кровать, в самом дальнем и темном уголке ее разламывающейся от боли головы зашевелилось сомнение: а так ли все было? Могло ли все происходить именно так? Притворился ли Тай вчера, когда уверял, что любит ее? Подозрения были страшными. Все факты свидетельствовали против него. Кто мог рассказать Поле Пэрис об их примирении? Только Тай. И это после того, как она умоляла его не выдавать пока их секрет!

А потом находка таблицы со значением карт… Нет, долгие и долгие годы ненависти невозможно стереть тремя короткими словами, как бы приятно они ни звучали!

О, Тай, ты — чудовище!

Бонни оставалась в своей комнате, запершись от всего мира, обессиленная, больная и опустошенная. Ночь тянулась медленно и казалась бесконечной, заполненной таким множеством теней, что в три часа утра, злая на разгулявшиеся нервы и содрогаясь от постоянно посещавших ее жутких мыслей, она встала и зажгла свет везде, где только могла. За всю ночь она так и не сомкнула глаз.

В восемь Бонни впустила обезумевшую Клотильду:

— О, Бонни, ты сделаешь себя больной! Смотри, я принесла p’tit déjeuner. Galettes et marmelade[48]…

— Нет, спасибо, Тильда, — устало проговорила Бонни. — Письма были?

Она углубилась в разборку почтовых конвертов, грудой лежавших на подносе. «Дорогая Бонни Стьюарт! Мое сердце стремится в Вам в Вашей печали, и я хочу сказать, как я Вам сочувствую…» Слова. Почему люди не могут оставить ее в покое? И в то же время, как-то невежливо так относится к состраданию… Ведь все они такие милые, так любили Блайт, так…

Сердце замерло.

На подносе лежал конверт — ужасно знакомый конверт… Она трясущимися пальцами надорвала уголок — но нет, этого не может быть! Адрес на конверте напечатан на машинке, довольно небрежно. Но сам конверт, штемпель Голливуда…

Синяя игральная карта выпала из конверта. Семерка пик.

Больше ничего.

Клотильда, раскрыв рот от удивления, уставилась на нее:

— Mais chérie, il semble que tu[49]…

— Иди, Тильда, — выдохнула, Бонни.

Семерка пик. Опять… «Враг»…

Бонни отбросила конверт и карту, словно они были чем-то отвратительным, мерзким и грязным. И впервые в жизни, свернувшись клубком на своей развороченной постели под встревоженными взглядами Клотильды, она почувствовала тошнотворную слабость от охватившего ее страха.

Враг. Тай… Тай был ее единственным врагом.

* * *

Прежде чем Эллери покинул территорию киностудии «Магна», он по наитию, захватив с собой пишущую машинку Джека Ройла, отправился к ряду каменных бунгало, где находились гардеробные и уборные кинозвезд, и проник в туалетную комнату Блайт Стьюарт.